Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №18/2001

ЛИРИКА

ВОЙНА

Вильям САРОЯН

Война дошла и до нас1. Нас убеждали не есть слишком много, ничего зря не тратить, все стало очень дорого. Мы посылали на войну тысячи солдат через Атлантический океан, а это стоило денег. Нас призывали зарабатывать деньги и покупать военные марки, двадцать пять центов штука. Мисс Гамма говорила, что мы, дети, такие же солдаты, как и люди в военной форме. Устраивались парады. Мы видели, как маршируют солдаты. Мы видели, как они грузятся в поезда на Южном Тихоокеанском вокзале. Мы слышали, как плачут на вокзале их матери и сестры.
Германия была преступная страна. Немцы стирали с карты мира целые государства. Леса, поля, города — все уничтожали тяжелые снаряды. Даже в Атлантическом океане Германия совершала преступления: погибла «Лузитания». Немецкая подводная лодка пустила ее ко дну.
Все это ребятам снилось чуть не каждую ночь. Я сходил с ума, когда думал о «Лузитании».
Да, немцы были преступниками. Они были не такие, как мы. Я стал ненавидеть их. Особенно после картины «Целься — пли!» с участием Чарли Чаплина. В кинотеатре мы едва могли усидеть на месте и громко приветствовали Чарли, героя войны. Чарли совершал ошибки, но в конце концов побеждал. Мы видели на экране кайзера2 и улюлюкали. Для нас кайзер был Германия. А Чарли смеялся над ним. Мы без конца хохотали, однако нам было не по себе. Мы понимали, что хоть это и комедия, но вообще-то сейчас не до смеха.
Кайзер был самым большим злодеем на свете, и мы его ненавидели.
Эта ненависть была повсюду, в каждом. У меня был двоюродный брат, маленький мальчик. Его звали Симон. Как только он научился говорить, он сказал:
— Я кайзеру голову отрублю!
Никто не учил его ненавидеть кайзера. Это носилось в воздухе.
Мы, человек пять мальчишек, влезали на ореховое дерево на нашем заднем дворе и, сидя в ветвях, выдумывали разные способы уничтожения кайзера. Один мальчик особенно изощрялся в изобретении пыток. Его звали Альберт Сэвин. Сам он был порядочный слюнтяй, но оказался самым лучшим изобретателем пыток в нашей окрестности. Главной целью всех его пыток было довести кайзера почти до самой смерти, затем дать ему передышку, а потом подвергнуть новой пытке, еще более жестокой. Таким путем кайзер умирал тысячу раз и все-таки оставался жив, чтобы можно было пытать его снова. Самой легкой казнью, которую мы для него придумали, был расстрел. Это было слишком уж просто. Никто не хотел, чтобы он умер так просто. Все ребята желали ему сперва помучиться как следует в наказание за все те муки, которые он сам причинил.
Некоторые наши выдумки были очень забавны. Мы вспоминали Чарли Чаплина и придумывали разные потешные пытки и сюрпризы, какие трудно было придумывать даже в кино. Например, мы приглашаем кайзера на торжественный банкет и предлагаем ему присесть в большое кресло. А на самом деле это электрический стул. Кайзер посиживает в кресле, закусывает как ни в чем не бывало, и вдруг мы включаем ток. Но не сразу включаем в полную силу, достаточную, чтобы его испепелить, — нет, мы добавляем ток полегоньку. И все в зале окружают его, корчат ему рожи, напоминают ему про «Лузитанию». Я не помню, кто из нас придумал эту пытку, но помню день, когда ее придумали.
Это был ясный летний день, и у нас на дереве было очень оживленно. Несколько часов подряд мы подробно обсуждали разные способы пыток кайзера, но так, чтобы не замучить его до смерти.
По соседству с нами, на Сан-Пабло-стрит, жила одна немецкая семья. Это были прекрасные люди, очень порядочные и простые. У них был сын, по имени Герман, приблизительно одних лет с моим братом Крикором. Парень тихий, немного замкнутый. Говорил он с легким немецким акцентом, несмотря на то что родился в нашей долине.
Однажды мы завели разговор о пытках для кайзера, я тоже в нем участвовал. Я считал все это игрой, потому что всегда ненавидел жестокость. Но во дворе были другие ребята, постарше; они стали нервничать, им захотелось что-нибудь такое проделать. Кто-то упомянул Германа. Знаете, бывают ребята — ну совсем такие, как их отцы. И вот этот слюнтяй Альберт Сэвин и другой мальчик, Эдгар Райф, стали разжигать ненависть к Герману, который не сделал никому ничего дурного.
Началось все на нашем ореховом дереве, но быстро распространилось по всему кварталу. Толпа мальчишек, человек около десяти, решила расправиться с Германом. Мой брат Крикор пошел с ними, увязался за ними и я. Я не желал Герману зла, но усидеть дома мне было невмоготу. Я чувствовал, что просто умру, если останусь дома и ничего не увижу. Мой брат Крикор и я шли позади всех. В деле мы не собирались участвовать, но раз уже все началось у нас во дворе, мы хотели увидеть, чем все кончится.
Толпа ребят прошла на Сан-Пабло-стрит. Эдгар Райф подошел к дому Германа и постучал в дверь. Остальные стояли на той стороне улицы и ждали. Мать Германа открыла дверь, Эдгар Райф поговорил с ней минуту и вернулся к ребятам.
— Его нет дома, — сказал Эдгар. — Мать говорит, что он пошел в город и должен вот-вот вернуться.
Мой брат Крикор сказал по-армянски:
— Хоть бы он сейчас не приходил.
Но Герман пришел. Кто-то увидел, как он идет по улице, и все бросились к нему.
Кто-то спросил:
— Ты немец?
— Да, — сказал Герман.
Кто-то спросил:
— А ты кайзера ненавидишь?
— Нет, я никого не ненавижу, — ответил Герман.
Тут один из мальчишек ударил Германа по лицу. Другой подставил ему ножку, и он упал. Еще кто-то прыгнул на него, и все стали его бить кулаками и ногами.
Все это не заняло и двух минут. Все так же быстро кончилось, как и началось. Ведь мы считались маленькими солдатами — защитниками порядка.
Когда у Германа пошла носом кровь, его спросили:
— Ну а теперь ты ненавидишь кайзера?
И он закричал:
— Нет! Я ненавижу вас!
Когда увидели, что он все равно не станет ненавидеть кайзера, ему разрешили встать. Над ним смеялись и передразнивали, как он плачет. Шли за ним следом, толкали, били сзади и пинали, всю дорогу до его дома издевались над ним. А он так и не побежал, шел шагом до самого дома. Из дома вышла его мать и, увидев сына, с трудом подымающегося по ступенькам крыльца, бросилась к нему и помогла Герману войти в дом. Ни слова не сказала она мальчишкам, так она была потрясена. Ребята постояли немного перед домом, хохотали и ругались, а потом ушли.
В тот вечер, когда мы легли, я спросил моего брата Крикора:
— Крикор, ты ненавидишь немцев?
— Что? — спросил Крикор.
— Ты ненавидишь немцев? — повторил я.
Некоторое время он молчал, но я знал, о чем он думает.
— Ненавижу немцев? Нет, — сказал он. — Не знаю, кого и что я ненавижу, но кое-что ненавижу точно. Вот то, что они сегодня сделали, — это я ненавижу.

____________________________

1 Речь идет о Первой мировой войне 1914—1918 годов.
2 Кайзер — германский император Вильгельм II.

Перевод с английского Л. ШИФФЕРСА