Правитель одного маленького европейского графства покровительствовал... м-м-м... ну, скажем, астрономии.
Он специально построил новый замок в горах, чтобы мерклая городская атмосфера не мешала точным наблюдениям, а грохот повозок на булыжной мостовой не сотрясал деликатные инструменты. При его дворе трудились знаменитые ученые из стран Запада и Востока, первейшие мастера шлифовали линзы и точили зрительные трубы, лучшие типографы издавали таблицы эфемерид и затмений.
Его светлость глубоко понимал науку о звездах и планетах. Он наслаждался музыкой сфер и гармонией орбит, названиями арабских звезд и греческих созвездий, точностью измерений и предсказаний, красотой секстантов и астролябий. В кружении мерцающего небосклона вокруг Стражей — Кохаба и Киносуры — он умел видеть и старинную историю богов и героев, и сиюминутное состояние климата. Наблюдая за звездами в своей горной обсерватории, граф чувствовал себя одновременно центром мироздания, вокруг которого величественно вращается бесконечная Вселенная, и мгновением, крошечной точечкой, упрямо ползущей по оси времени все дальше от древних богов куда-то в непроглядную даль светлого будущего.
Надо ли говорить, что все жители графства были приобщены к этой красоте в обязательном порядке? Государственные чиновники ежегодно сдавали квалификационный экзамен, подтверждая умение мгновенно определять время года и координаты по рисунку созвездий. Крестьяне и ремесленники обязаны были вести все свои работы сообразно с положением звезд на небе, причем делать это самостоятельно, не прибегая к консультации ученых мужей. Купцам вменялось в обязанность финансировать научные изыскания в области астрономии и вносить часть налогов телескопами и хронометрами.
Придворные состязались в музыкальных и поэтических конкурсах, воспевая небесную механику и самого графа, в неизбывной своей милости соизволившего преподать ее подданным. Модно было потешаться над соседями из приморского княжества, где астрономией занимались всего лишь несколько звездочетов и десяток их учеников, имевших к ней сердечную склонность.
А в нашем графстве все школьники с младых ногтей изучали карты звездного неба, чертили орбиты, высчитывали их эксцентриситеты, дежурили у телескопов и вели дневники наблюдений. Тому, кто знал все 88 созвездий и умел находить 275 звезд, имеющих собственное имя, была гарантирована именная золотая медаль от графа.
Астрономия пронизывала всю повседневную жизнь, она стала основой державы и поводом для повседневных разговоров, на нее опирались в суждениях, с ней сверяли расчеты. Граф до самой старости гордился тем, что ему удалось построить государство на истинных духовных ценностях, поднять своих граждан над рутиной повседневности и показать черни истинную внеземную красоту.
К несчастью, ничто не вечно под Луной. Стоило графу умереть, как его наследник провозгласил реформы и новый путь. Он перестал платить жалованье ученым, разогнал типографию, прекратил конкурсы, а в школьной программе заменил астрономию экономикой. Обсерваторию тут же растащили на кирпичи те самые простолюдины, которые еще недавно на выпускном экзамене клялись в верности «науке из наук». Уже через пятнадцать лет никто не мог вспомнить самых азов, и немногочисленные путешественники были вынуждены обращаться за картами и координатами к кому-то из некогда презираемого десятка учеников в соседнем княжестве.
Но эта история ничему не научила властителей соседних стран. Они по-прежнему заставляли своих подданных учиться — для их же блага, конечно. В одних странах штудировали Закон Божий, а потом отменяли его и шли громить церкви. В других сдавали экзамены по иностранному языку, а через пару лет не могли вымолвить на нем ни слова. В третьих торжественно клялись строить коммунизм и вырастали брокерами и дилерами.
Что там у нас планируется в обязательном порядке? Патриотизм, кажется? Православие? Психология? Ну-ну...

Марк САРТАН