Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №17/2005


ЛИЧНЫЙ ОПЫТ

  ТЕЛЕФОННАЯ ИСТОРИЯ
С ПРОЛОГОМ И ЭПИЛОГОМ,
или
Записки психолога экстренной
психологической помощи

 

Как важно нужные слова
нам вовремя сказать,
Тому, чья кругом голова
и кто не может спать…

Пролог

После событий в маленьком североосетинском городке Беслане минул год. События сентября 2004-го всколыхнули всю страну, не оставив равнодушным ни одного человека. Школа – это своего рода храм детства. Это место, где дети постигают богатство человеческой культуры, где они становятся взрослыми. И хотя нельзя назвать школьную среду безопасной в психологическом отношении (отношения всегда сопряжены с риском), в физическом смысле и дети, и учителя, казалось, надежно защищены от угрозы жизни и здоровью.

Несколько дней бесланской трагедии разрушили миф о неприкосновенности школы. В эти дни каждый ребенок и учитель, каждый родитель в нашей стране почувствовали себя беззащитными перед лицом безумия терроризма. Речь шла не только о том, как пережить случившееся, но и как жить дальше, как сделать так, чтобы подобное не повторилось ни в одной школе. О том, что эти вопросы предстоит решить не только жителям Северной Осетии, но и всем, кто так или иначе связан с образованием, где бы они ни жили, вспомнили не сразу – в шоке были не только рядовые граждане, но и представители власти.

И все же хочется отдать должное работникам Федерального агентства по образованию, которые, несмотря на необходимость решать насущные проблемы по оказанию помощи пострадавшим, нашли возможность организовать дистанционную телефонную поддержку субъектам образовательного процесса, а на самом деле – всему населению страны. Благодаря инициативе и усилиям этих людей были выделены помещение и телефоны, и уже 7 сентября 2004 года телефонная служба экстренной психологической помощи субъектам образовательного процесса Министерства образования и науки РФ начала свою работу.

Действие

Первая помощь – это выслушивание. Для людей оказалось важным, что где-то там, в Москве, люди не спят, а готовы и помолчать у телефонной трубки, и успокоить, и поддержать добрым словом. Потому что из-за страха (гнева, ярости, тоски, жалости, слез) сон пропал.

Первые сутки. Телефоны звонят непрерывно, мы никому не отказываем, выясняется, что не хватает информации – где собирают вещи, куда принести деньги, кому сообщить о подозрительных людях… Срочно ищем телефоны, адреса, связываемся сами, проверяем. Ищем людей на смену нам – у всех есть своя работа, москвичам тоже нужна помощь!

Пришли тележурналисты. Наша реакция: «Спасибо вам. Надо, чтобы люди о нас узнали!.. Нет, разговор снимать нельзя, извините».

Звонок: «Здравствуйте, это «Радио России». Вы не могли бы сейчас в прямой эфир сказать, чем вы занимаетесь, и дать ваши телефоны?» – «Конечно, спасибо, что позвонили». Следом мысль: «Надо бы написать текст для журналистов – будут ведь наверняка еще обращаться!»

Звонит женщина: «Мне кажется, что дочь как-то равнодушно относится к случившейся трагедии, молчит, не делится чувствами. А я сама переживаю, не хочу ее тревожить, не спрашиваю». – «А она бережет вас. Лучше поделитесь своими чувствами открыто, тогда и дочь сможет это сделать. Это и будет настоящей заботой друг о друге». – «А не будет хуже? Нет? Спасибо, мне стало как-то спокойнее». Кажется, так просто, но не менее важно и то, как говорится. У ребят, отвечающих на звонки, разный опыт и консультирования, и работы на телефоне, приходится учиться по ходу дела – подсказываем друг другу, ищем нужные слова. Саша стал записывать словесные формулы, которые рождаются во время работы, чтобы другие могли их использовать.

Очередной звонок от десятиклассницы: «У нас в школе повесили стенгазету с фотографиями из Беслана. И возле нее надо еще дежурить! И так не по себе, у мамы глаза красные, в глазах учителей – страх, а тут еще эти кадры…» – «Назовите номер школы, район...» Они что там, с ума сошли?! Впрочем, а чего мы хотим? У всех стресс. Но надо что-то делать. Связались с департаментом образования, разъяснили ситуацию. Еще кому-то стало легче.

«Здравствуйте, радио «Маяк», не придете к нам на прямой эфир?» Конечно, приду, людям нужны «правильные» слова, наши два телефона работают с полной нагрузкой, почти без перерывов. Только кто же будет дежурить вместо меня?

«Мы живем недалеко от Беслана. Дети очень боятся. Куда нам можно обратиться?» И правда – куда? По Москве информация еще есть, а по регионам – отсутствует! Когда же у нас наконец будет единое информационное пространство?! Оставь мечты, люди ждут. Отвечаю: «Позвоните в департамент образования, там должна быть информация. Сейчас много специалистов работает в Беслане, вам обязательно помогут. Или приезжайте в Москву, здесь мы знаем, куда направить».

А в Беслане в это время коллеги работают в полной неразберихе, эмоций много – порядка меньше. «Помощь только пострадавшим!» А как оценить меру страдания?

Звонят бабушки (они в нашей стране – одни из главных воспитателей): «Как помочь внукам?» Отец из Приморья (!): «Как я могу теперь защитить моих детей? Как теперь жить?» Мама из Якутии: «Восьмилетняя дочь стала охранять дом, заглядывает за углы, под забором проверяет, все ли в порядке. Как ей помочь?» Выясняется, что мама все обсуждает с дочкой, старается это делать спокойно (а как это трудно!): «Вы просто лучшая мама!» Затем к трубке подходит девочка. Консультант: «А ты мультики любишь? Какие? Вот и надо с мамой вместе посмотреть про Белоснежку. И другие посмотреть. Ты молодец, поддерживаешь маму. Спроси, может, ты еще чем-то сможешь ей помочь? Удачи вам, спите спокойно!»

Ситуация, когда объектом террористических действий стало образовательное учреждение, затронула все субъекты образовательного процесса в России, как бы далеко они ни находились от места трагических событий. С одной стороны, люди начали опасаться, что если удалось осуществить террористический акт в Бесланской школе, то и с их школой легко может случиться нечто подобное. Субъекты образовательного процесса, хорошо знакомые с состоянием охраны образовательных учреждений на местах, после террористического акта потеряли уверенность в собственной безопасности.

Захват школы произошел 1 сентября, во время торжественного начала учебного года, на фоне праздничного настроения всех собравшихся. Контраст между праздником и бедой усилил подавляющий и пугающий эффект от захвата школы.

Звонок из Беслана: «Помогите найти детей, не знаем, может, их увезли в Москву!» Записываем имена, звоним журналистам. У них больше информации – пусть дадут запрос в эфир, а вдруг?..

Еще из Беслана – боль, тоска, горе… Консультант Альбина вкладывает в голос всю силу, которая осталась. И у Марины на втором аппарате – тоже Беслан!

Похороны начались. Сколько их еще предстоит…

Двадцатитрехлетний парень из Екатеринбурга: «Почему люди такие черствые? Мы сидим на площади, зажгли свечи, а рядом – смех, пиво пьют… Хотя на дорогах водители стали гораздо вежливее друг к другу и к пешеходам!»

У всех свой способ справиться со стрессом. Безразличие тоже может быть проявлением защиты.

Трагическая развязка событий в Беслане, унесшая жизни такого большого числа людей, прежде всего детей и их родителей, усилила ощущение беспомощности и утвердила многих во мнении о неспособности властных структур их защитить. Этому способствовал и информационный хаос, воцарившийся в первую неделю после трагедии. Люди, шокированные происходящим, получали, в основном, поток эмоционально насыщенных публикаций и сюжетов, а также материалов, «разоблачающих» власть, не имея возможности услышать взвешенную и структурированную информацию от представителей властных структур.

«Здравствуйте, я – чеченка. Ко мне пришел участковый. Спрашивает: «Кто у вас вчера был?» Какое он имеет право? Я москвичка, такая же, как он! Я захожу в метро и расстегиваю куртку, чтобы люди видели: там нет бомбы. Я понимаю, им страшно. А они думают, каково мне? Хотели с друзьями-чеченцами пойти на митинг, но потом решили: не надо – зачем дразнить? Хотя мы сами разорвали бы этих гадов голыми руками…»

Еще звонок: «Я ингушка, смотрю на этот кошмар и как будто бы вернулась на 10 лет назад, когда был конфликт ингушей с осетинами в Осетии, где я тогда жила. Спаслась чудом – благодаря людям, которые в этой бойне не растеряли человечность. Все вернулось – боль, страх, не могу спать. Почему все это, зачем, кому это надо?! У каждого народа есть свои уроды и порядочные люди. Надеюсь, последних больше...»

Поскольку после трагедии в Беслане все усилия были направлены на оказание помощи непосредственно пострадавшим от действий террористов, учителя, дети, их родители в других местах оказались «брошенными», их проблемы и переживания отошли на второй план. Это также увеличило эмоциональную напряженность.

Пошли пятые сутки нашей работы. Звонков все меньше, прошлой ночью было только два обращения. Зато разговоры становятся продолжительнее. Появляются постоянные абоненты: как на обычном «телефоне доверия». Наверное, пора сворачиваться. Хотя такой коллектив собрали, да еще люди набрались опыта – хорошо бы создать при министерстве образования постоянную службу, собрать информацию, обучить людей из регионов, чтобы (не дай Бог, конечно!) в случае чего можно было бы развернуть такую службу на местах.

Этого не случилось. Эх, Россия-матушка, богата ты талантами – бедна организацией…

Эпилог

С 7.09.04 по 15.09.04 Телефонная служба экстренной психологической помощи функционировала круглосуточно, без перерывов и выходных. Каждый аппарат имел свой московский номер, а также принимал звонки по единому бесплатному федеральному номеру.

В этот период было принято 449 звонков из более чем ста населенных пунктов Российской Федерации и пяти иностранных государств. 35% обращений – от субъектов образовательного процесса (больше всего – от матерей и бабушек с дедушками). Общая продолжительность консультаций составила 13 часов в сутки, средняя продолжительность одной консультации – 12 минут. При этом в первые трое суток общее время разговоров с клиентами составило 21,5 часа в сутки.

Александр ШАДУРА