Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №12/2007


ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КЛУБ

Записки начинающего психолога

Cобрать воедино свои записи я решила прежде всего для себя самой. И не только потому, что хочу посмотреть на себя как бы со стороны, проанализировать пусть небольшой, но опыт, хотя это тоже не последний из мотивов. Пишу то, что было бы любопытно прочитать самой, сочини такое кто-нибудь другой.

Училась в институте на факультете психологии, закончила, полгода работала по специальности в психологическом центре (дальше буду называть его просто Центр). В течение всего этого времени в голове возникали различные мысли, которые я иногда записывала в блокноте, на полях тетрадей и на обрывках листочков. Эти самые мысли с комментариями я и хочу изложить на бумаге.

Я не сказала, почему мне было бы интересно прочитать такое самой. Должно быть, это профессиональное — люблю узнавать внутренний мир человека, это всегда какое-то таинство. Поэтому обожаю книги Ирвина Ялома. Но он уже состоявшийся профессионал, я же описываю собственное внутреннее переживание — опыт становления себя как психолога, причем это становление до сих пор не закончилось.

Для меня лично внутренние переживания неразрывно связаны с внешней средой. Поэтому небольшие отступления от главного прошу мне простить.

Иногда я иронизирую и утрирую, что, надеюсь, будет понято правильно. Хронологию описываемых событий будет трудно проследить, но она в данном случае и не имеет значения. Получилось так, что самые ранние записи оказались в конце. Материал включает в себя некоторые фрагменты из журнала, который я вела, работая психологом в Центре (конечно, с измененными данными о людях и частично событиях, но не меняющими суть), записи из личного дневника и комментарии к ним. Подробно описана работа с первым клиентом — девочкой восьми лет.

Глава первая. Девочка

Сижу на кровати, на шкафу бубнит попугайчик, в углу спит песик, внутри шевелится новая, совсем еще маленькая самоактуализирующаяся личность. Передо мной лежат два картонно-бумажных изделия одинакового формата: диплом и открытка.

Диплом обычный, немного греет душу приписка «с отличием». Читаю во вкладыше: «Данный диплом дает право профессиональной деятельности в соответствии с уровнем образования и квалификации» — как и многое в университетской жизни, формально и расплывчато. Да, диплом дает право, но не дает практически никакой внутренней возможности заниматься этой самой профессиональной деятельностью в качестве того, кем ты теперь называешься согласно графе «Специализация», — психолога-консультанта.

Но обо всем по порядку, к теме диплома вернусь позже. Сейчас — об открытке.

Эту открытку беру всегда с первобытным волнением, знаю, что там, но только когда вновь восприму неровно написанные слова, в душу врываются странные, противоречивые чувства. Щемит сердце, то приятно, то не очень, а потом... хочется жить и работать, и так каждый раз. Девочка, подарившая ее, сама того не подозревая, подарила мне и мощный стимул к профессиональному самосовершенствованию. Ведь словам «дорогому целителю душ» (сказано сильно, пафосно, конечно) очень хочется соответствовать. Спасибо тебе, Девочка.

Так получилось, что эта девочка стала моим первым клиентом, и мне очень повезло, что этот первый опыт оказался успешным.

Пятый курс, близится зимняя сессия. Подходит ко мне преподаватель и говорит: «Ты делала в прошлом году для конференции доклад на тему смерти. Ко мне обратилась женщина за консультацией, у ее ребенка страх смерти. Я сама отказалась, так как не работаю с детьми, но рассказала о тебе. Хочешь попробовать?» Естественно, я сразу засомневалась в своих возможностях, и вообще все неожиданно вышло. «Конечно, мне очень интересно. Я согласна», — сказала я, ощущая непроизвольное подрагивание коленок. Договорились о встрече в субботу: мама с дочерью придут ко мне домой. На подготовку остается три дня. Подготовку имею в виду моральную.

Еще не забыты лекции по психологическому консультированию. Это хорошо, но приносит мне, как человеку гиперответственному, да еще и с перфекционистскими наклонностями, массу дополнительных переживаний. Нет практики консультирования под руководством опытного специалиста, да и вообще нет практики за исключением тренировочных репетиций в консультировании на семинарских занятиях с участием однокурсников. Нет специализации по детской психологии. Нет специально оборудованного кабинета. Вместо всего этого у меня есть только определенный багаж ЗУНов по психологии и комната, в которой собираюсь принимать первого в своей жизни клиента.

Как всегда со мной бывает, начинаю волноваться почти в самый последний момент, причем всегда до события. Например, ночь до важного экзамена могу не спать или мучаться в кошмарах, но как только вытяну билет, будто каменею, и мне уже не важно, знаю я ответ на девяносто девять процентов или на один. Так и сейчас. За ночь приснилось несколько вариантов предполагаемой встречи, несколько раз вставала посмотреть, который час (если спросите, зачем, не отвечу, не знаю), снова засыпала, обдумывала все сознательно, репетировала в уме.

Суббота, утро. Встаю в семь, занимаюсь стиркой. Встреча назначена на двенадцать часов дня. Одиннадцать часов — села и сижу, думаю, что со стороны выгляжу спокойной, внутри все кипит, и даже приходит малодушная мысль убежать из дому. Домашних выпроводила. Звонок. Напрягаю все возможные мышцы на три секунды, расслабляю, делаю глубокий вдох и медленный выдох. Открываю дверь. Приветливо приглашаю войти, раздеться и пройти в комнату. Я уже практически не волнуюсь, только отслеживаю, что несколько зажата.

Милые люди, сами того не подозревая, успокаивают меня рассказами о том, какой на улице снег и как непросто было добираться. Знакомимся. Я представляюсь по имени, мама девочки — по имени-отчеству. Девочку представила мама как раз в тот момент, когда я открыла рот, чтобы самой познакомиться с ребенком. А.Д. — мама девочки — сразу дала понять, что, по ее мнению, помощь требуется только ребенку и, соответственно, работать мне предстоит только с ребенком. Я пока ни на чем не настаиваю, задаю только один вопрос, состоящий из двух:

— Расскажите, пожалуйста, что вас беспокоит и каких результатов вы ждете?

А.Д., не раздумывая:

— Знаете, Л. уже несколько месяцев постоянно говорит и спрашивает о смерти, чего-то боится. Боится засыпать и оставаться одна, хотя раньше такого не было. Я хочу, чтобы вы помогли ей от этого избавиться. — вот так просто и быстро, по-деловому. Вопросы появляются потом. А сейчас:

— Хорошо, я позанимаюсь с Л. около часа, а вы придете за ней.

Далее я приведу записи, сделанные после работы, с некоторыми дополнениями и комментариями. Заменю только имена первой буквой имени. Мне это не очень удобно, так как имя ребенка я употребляла преимущественно в уменьшительно-ласкательной форме. Однако поменять имя на другое я не могу — язык не повернется назвать этого ребенка как-то иначе.

Мы остались вдвоем. Л. сидит, выглядит очень скованной, даже не осматривается в новом помещении. Предлагаю ей осмотреться, задаю общие вопросы. Затем спрашиваю, может ли она рассказать, зачем мама привела ее ко мне. И тут детеныш, не теряясь, почти слово в слово повторяет сказанное мамой, причем нашего разговора она не слышала, значит, подготовлена заранее. После небольшой беседы выясняется, что девочка боится темноты, смерти своей и родительской, а также что ее похитят и «сдадут на органы».

Л. — девочка восьми лет, учится во втором классе. С темными волосами, телосложение близкое к астеническому, совсем не похожа на мать. Единственный ребенок в полной семье.

В школе сложностей не возникает, класс маленький (13 человек — частная гимназия), с общением в классе проблем нет. По словам мамы, Л. трудно вступает в контакт с чужими людьми, смущается, стесняется.

Мое впечатление: несколько замкнутая девочка, ищущая душевного тепла. После коротенькой беседы я попросила ее нарисовать несуществующее животное. Уже сейчас я думаю, что диагностические мероприятия в виде тестирования не обязательны. Консультирование взрослых мне кажется вовсе нелепо начинать с тестирования. Хотя некоторые специалисты предлагают множество тестов для использования в консультировании взрослых людей, мне лично это не близко. Я прекрасно понимаю смысл и ценность такого способа работы: исследовав личность, указать на слабые стороны и ресурсы. Но я считаю, что все то же самое можно выявить в беседе, используя техники консультирования.

Затем играем в слова. Для этого я прошу Л. сначала выбрать три самых понравившихся цвета из карандашей и, заштриховывая ими пятна на листе, произносить слова, приходящие в голову. Что касается данной техники, ее я придумала сама, опираясь на психоаналитический метод свободных ассоциаций. Далее то же самое, только с наиболее понравившимися цветами. Затем игра с мячом: я кидаю мячик и называю слово из полученного списка, а Л. возвращает мне мячик с прилагательным или глаголом для этого слова. Таким образом, у нас получились и разминка, и поиск материала для дальнейшей работы, выявились проблемные и ресурсные зоны.

Называя «плохие» слова, Л. озвучила много связанного с ее страхами («гадалка», «убийца», «баба-яга», «темнота» и др.)

К этому времени Л. уже давно расслабилась и спокойно шла на контакт.

— Отдохнула немного?

— Да.

— Тогда продолжим. Можешь рассказать, чего ты боишься поподробнее?

— Я боюсь быть одна в своей комнате, когда темно. Еще мне мама рассказывала, что есть люди, которые ловят детей и продают их на органы, чтобы их убить и забрать, например, почки.

— Вот оно что! А ты бы хотела поиграть в то, что тебя пугает?

— Как?

— Вон теми игрушками.

Показываю на коллекцию миниатюрных игрушек. Признаться честно, это была очень маленькая коллекция. Оказывается, собирать игрушки вовсе не простое дело. За целый год удалось только утроить набор игрушек.

— Хочу. — Кивает.

— Тогда давай сделаем это в следующий раз, так как сейчас у нас остается мало времени. Зато его хватит, чтобы придумать, что именно мы будем проигрывать, где будут происходить события.

— Можно в моей комнате?

— Конечно. Расскажи, какая у тебя комната. Или можешь нарисовать план. — Берет лист и рисует план комнаты, затем объясняет.

— Хорошо, Л. Как ты считаешь, на сегодня мы можем закончить?

— Да. — При этом девочка довольно удивленно смотрит на меня. Не привыкли дети, чтобы взрослые спрашивали у них разрешения, причем вполне серьезно.

Мама уже несколько минут поджидает в коридоре. Договариваемся о следующей встрече и прощаемся.

Вторая встреча состоялась через неделю. (Работа с игрушками. Рисунок страха и его уничтожение.)

Сейчас, читая эту запись, думаю: «Какая избитая техника» — это о рисунке страха с последующим уничтожением. На первых порах я ее использовала при работе с каждым ребенком независимо от того, есть ли у него выраженные страхи или нет. Это весьма удобная техника для расслабления ребенка. К тому же я не встречала детей, которые не любят игры с огнем. Огонь символически противоречив: тепло и свет с одной стороны, а с другой — смертельно опасное разрушение.

Кукла-оберег в подарок, так как у девочки завтра день рождения. А мне просто захотелось сделать Л. приятное и оставить память о себе.

А.Д. привела Л. и ушла, сказав, что вернется через час. Л. прошла в комнату села на свой стул, потом встала, побродила, рассматривая предметы, села обратно.

Работа с игрушками.

— Л., помнишь, мы в прошлый раз договорились поиграть? Ты готова начать прямо сейчас?

— Да.

— Тогда смотри, сколько игрушек! Выбери из них ту, которая, как тебе кажется, больше всего похожа на тебя, и это будешь ты.

Перебирает игрушки, смотрит, быстро находит «себя». Это белая кошечка с очень милой мордочкой, маленькая, пластмассовая.

— Л., а почему ты выбрала именно эту?

— Она мне нравится, она красивая и добрая.

— Хорошо.

— А что это такое? — спрашивает Л. и тянет руку.

— Подожди, пока не трогай, это я для игры приготовила. Пусть пока это будет привидение. Похоже?

Кивает головой.

На столе стоит игрушка, закрытая синим лоскутком. В глазах девочки заинтересованность. Она постоянно поглядывает на загадочный лоскуток с некоторой опаской.

Еще на прошлом занятии решили, что будем разыгрывать сценку в импровизированной комнате девочки. Тогда же она мне нарисовала план своей комнаты, где особое внимание уделила кровати, спинка у которой в виде морской раковины. К следующему занятию я сделала бумажную кроватку. Когда мама привела Л., они обе узнали в моей поделке знакомую кровать.

— Ты уже знаешь, что будет происходить в твоей комнате?

— Нет.

— Тогда давай придумывать по ходу. Только для начала следует сделать саму комнату.

Л. берет кубики, кроватку и быстро формирует игрушечную комнату.

— Кто будет в комнате кроме тебя?

— Никого. Мама и папа спят у себя.

— Спят? Так значит, это будет ночь?

— Ага. Я ведь ночью начинаю бояться и вечером, когда темнеет.

— Тогда бери «себя» и пройдись по комнате, расскажи, чего здесь можно бояться.

— Я боюсь бабы-яги. Она прячется за шторкой, а когда я ложусь, залезает под кровать и, если я встану, может схватить за ногу.

— Баба-яга.

— Ну я не знаю, кто это, но кто-то страшный.

— Кто-то страшный.

Такое повторение фраз за клиентом меня сначала забавляло — наверное, переусердствовала в репетиции этой техники на практических занятиях в институте. Вскоре я поняла, что это эффективнейший прием. Позже я заметила, что его используют в повседневном общении люди, с которыми приятно говорить, делая это неосознанно.

— Она хочет меня напугать и украсть.

— А ты не знаешь, зачем она хочет тебя напугать и украсть?

— Наверное, у нее работа такая.

— Работа? А как ты думаешь, она ночью хочет спать?

— Да.

— Ты можешь предположить, как она выглядит?

— Не знаю.

— Тогда давай то, что спрятано под тряпочкой, будет бабой-ягой, ведь ты все равно не знаешь, как она выглядит.

— Давайте. Давайте спрячем ее здесь, возле окна, за шторкой.

— Давай.

Беру накрытую игрушку, ставлю в указанное место.

— Что теперь?

— Я пойду спать. Я ложусь на кроватку. — Укладывает кошечку на кроватку и укрывает. — И вот сейчас мне уже страшно, я не смогу даже встать, надо укрыться с головой.

— Л., вспомни, это ведь игра, и в ней ты можешь сделать то, что трудно делать на самом деле, а еще ты можешь даже то, что в жизни невозможно.

Смотрит на меня вопросительно.

— Да, например, увидеть бабу-ягу и поговорить с ней. Еще ты можешь встать с кроватки и пройтись по комнате.

Л., затаив дыхание, берет кошечку и ведет ее прямо к окошку. Смотрит на меня.

— Делай что хочешь, я рядом. Можешь заглянуть за шторку.

— Страшно.

Л. сдергивает лоскуток и взвизгивает. Кошечка отскакивает.

— Что-то непонятное, а кто это?

— Баба-яга.

Я на самом деле выбрала странную игрушку — голову с забавной рожицей на пружинке синего цвета.

Л. смеется. И говорит:

— Ты кто? — кошечка спрашивает игрушку.

— Баба-яга.

— Л., ты сама спрашивай и сама отвечай, ты будешь говорить и за себя, и за бабу-ягу. Если хочешь, я буду играть за бабу-ягу и говорить то, что ты придумаешь.

— Ага.

Диалог игрушек. Л. его придумывает, а я повторяю слова бабы-яги с той интонацией, какую Л. мне называет:

— Привет.

— Привет.

— Зачем ты пришла?

— Тебя пугать.

— А зачем?

— Просто так. Ты ведь меня боишься, вот я и пугаю.

— А ты не устаешь?

— Устаю.

— Хочешь чаю?

— Да.

— Сейчас пойду, налью.

Кошечка идет на кухню и приходит с чаем — Л. находит в игрушках две маленькие кружечки.

— На, угощайся. А хочешь бублики?

— Да.

Л. кормит бубликами и поит чаем бабу-ягу, пока та «сама» не говорит «хватит».

— А где ты живешь?

— В лесу.

— А ты можешь меня не пугать?

— Могу, мне и самой лень, лучше поспать.

— Если тебе скучно, то найди себе друзей и веселись с ними.

— Хорошо, я даже про это не думала. Спасибо.

— Можно тебя потрогать?

— Потрогай, если хочешь.

Кошечка и сама Л. прикасаются к бабе-яге.

— Ну, тогда я пойду спать.

— Пока.

— Пока.

— Л., как ты себя сейчас чувствуешь?

— Хорошо.

— Если хочешь, походи, разомнись.

Встала и, пританцовывая, начала разгуливать по комнате.

— Порисуешь?

— А что?

— Свой страх, а потом уничтожишь его.

— Ага. — Активно кивает головой.

Рисует страх. Рисунок очень напоминает ее же несуществующее животное, только выполнен в преимущественно черном цвете, появились шипы, рога, зубы. Надавливание на карандаши значительно усилилось. Больше стали глаза и сильнее прорисованы.

Лицо девочки серьезное, сосредоточенное, челюсти напряжены.

— Все.

— Тебе нравится?

— Нет, урод.

— Ты его будешь уничтожать?

— Да.

— Хочешь сжечь?

— А можно?

— Разумеется. Можешь сначала его порвать или помять, или так поджечь.

Даю Л. сковороду и спички. Она рвет рисунок на мелкие части и поджигает, подкидывая рассыпавшиеся в стороны кусочки бумаги в огонь. На лице — восторг.

— Давайте его смоем.

Идем и смываем пепел в раковину.

— Ну, Л., как сейчас настроение?

— Еще лучше.

Приходит мама, спрашивает, что за запах, Л. начинает, путаясь, рассказывать, что она делала. Прощаемся.

После этих двух встреч состоялась беседа с мамой. Я ей рассказала о психологических особенностях возраста ее дочери и про то, чем и зачем мы с Л. занимались. А.Д. слушала меня очень внимательно, задавала вопросы. Появилось ощущение значимости моей деятельности и знаний, я чувствовала, что мои слова до нее доходят.

Еще раз мы встретились с А.Д. через полтора года. Она рассказала, что Л. больше не боится спать одна и наша куколка висит рядом с кроватью.

Наталья АРХАНГЕЛЬСКАЯ,
г. Находка, Приморский край

( Продолжение следует)