ПРЯМАЯ РЕЧЬ

НУЖНО ЛИ СОЗДАВАТЬ МИНИСТЕРСТВО ПСИХОЛОГИИ?

О роли психологии и личности психолога в современном мире наш корреспондент Ольга РЕШЕТНИКОВА беседует с президентом Консорциума «Социальное здоровье России», доктором психологии, профессором Светланой Афанасьевной БЕЛИЧЕВОЙ.

 

 

 

 

 

 

Светлана Афанасьевна, почему возникло такое необычное название — консорциум?

В любой науке, в том числе и психологической, меня всегда волновал огромный разрыв между научными разработками и их внедрением. Уходили десятки лет, прежде чем что-то осуществлялось. Огромных усилий стоило и издание книжки, хотя в ней описывались важные для практики подходы. А уж говорить о том, чтобы наладить обучение какому-то новому методу, и вовсе не приходилось.
Когда мы создавались, а это случилось достаточно давно — в октябре 1991 года, я была руководителем временного научного коллектива, утвержденного правительством России, который должен был разрабатывать основы социальной работы, ее научно-методическое обеспечение. От нас требовалось запускать учебные планы, программы, публиковать разработки, а как это делать — было не ясно.
Вот тогда и родилась мысль создать учреждение, которое бы включало в себя образовательный центр, книжное издательство, редакцию журнала и психологическую консультацию, где можно практически воплощать наши разработки.
Поэтому мы и решили создать консорциум, хотя нас многие и отговаривали. Но то ли слово понравилось, то ли интуиция подсказала, мы упорно стояли на своем. Уже потом выяснилось, что благодаря этому у нас появились такие возможности, о которых мы при создании и не подозревали. В социальной сфере это единственный консорциум в России.

Какие предпочтения есть в вашей научной, издательской и практической работе?

Это, конечно, проблемы детей «группы риска». Поэтому мы ориентируем нашу исследовательскую и издательскую программы на разработку методов диагностики и коррекции. На сегодня у нас имеется уже целая библиотечка такой литературы, плюс наш журнал «Вестник психосоциальной и коррекционно-реабилитационной работы».

Ваше название ко многому обязывает. Это не пугает?

Поскольку мы имели смелость назваться Консорциумом «Социальное здоровье России», то нам ничего не остается, как оправдывать наше имя. Мы реализовали несколько государственных проектов, которые, на мой взгляд, изменили социальную политику России по отношению, например, к девиантным детям. Разработали в свое время охранно-защитную концепцию социальной профилактики правонарушений взамен карательной. Тогда ведь только милиция занималась трудными детьми, а нужно было организовать сеть специальных учреждений социально-психологической помощи.
Эта концепция обсуждалась достаточно долго и напряженно разными ведомствами, и в 1993 году на ее основании был принят Указ Президента «Об охране прав и профилактике отклоняющегося поведения несовершеннолетних», который реализуется в сети специальных учебно-воспитательных учреждений.
За 1991—1995 годы, несмотря на все социальные и экономические сложности, количество этих учреждений увеличилось. Для них стали готовить социальных работников и практических психологов.
Сегодня мы продолжаем разработку проектов по защите прав детей, что поставит Россию в ряд цивилизованных стран.

Насколько я знаю, Консорциум участвует и в международных проектах...

Да, под эгидой ЮНЕСКО мы провели две международные конференции. Одну из них — в 1991 году. Это была первая в России конференция по проблемам толерантности. В это время шла война в Чечне, и, конечно же, о толерантности, или терпимости, по-русски говоря, никто не задумывался: ни журналисты, ни депутаты, ни правительство. Мы пригласили на конференцию депутатов, министров социальных министерств, и там впервые обозначили проблему ненасилия.
Недавно, также под эгидой ЮНЕСКО, мы провели международную конференцию психологов «Психология и экология человека: психологические факторы культуры мира и ненасилия в современной России» (см. «Школьный психолог», № 41).

Эта конференция собрала большую аудиторию практикующих психологов. Она была с самого начала ориентирована на них?

Когда мы планировали ее, то прежде всего хотели обозначить роль психологии в решении конфликтов: межличностных, межнациональных, межгосударственных. Помимо этого, хотелось заявить еще одну проблему, тормозящую, на мой взгляд, развитие нашей психологии.
Сейчас в ней ярко прослеживаются два параллельных течения. С одной стороны, это академическая психология, та традиционная наука, которая формировалась в наших университетах и научных институтах. С другой — интенсивно развивающаяся практическая психология.
Так, в 1993 году, когда в Западном округе Москвы мы начали обучение, психологов было всего 15 человек на округ, теперь их уже более 150. Кроме того, психологи есть и в других сферах, где так же интенсивно стала развиваться практическая психология.
В академической науке не только не должно быть снобизма по отношению к практической психологии, более того, критерием любых ее достижений должна быть практическая полезность.

Светлана Афанасьевна, в вашем выступлении на конференции вы затронули вопрос о том, что не только наука должна быть ориентирована на практику, но и практика, в свою очередь, должна быть научной.

Практикующему психологу нужна хорошая, серьезная, в том числе и теоретическая, подготовка, которая могла бы избавить его от излишней самоуверенности. Когда я читаю студентам лекции, я всегда настраиваю их на то, чтобы они не были самоуверенными, чтобы они понимали всю многогранность психики человека.
Существует очень серьезная проблема этики, которая не всегда осмысливается практикующими психотерапевтами и психологами. Дело в том, что нельзя путать психотерапевтические и жизненные принципы и переносить первые из клинической практики в сферу межличностного взаимодействия.
В психотерапии есть принцип «здесь и сейчас». Он необходим, когда, например, надо избавить человека от излишней тревожности. В такой ситуации он очень эффективен, но если такое утверждение рассматривать как жизненный этический принцип, то получается: «Мне сейчас хорошо, а остальное неважно», то есть возникает чисто потребительское отношение к окружающим тебя людям.
Это нужно хорошо понимать и уметь четко разграничивать психотерапевтические и этические нормы. На мой взгляд, психолог должен быть с чистыми руками и стойкими нравственными принципами.

А откуда им взяться? Ведь этому ни в школе, ни в институте не учат...

Вопрос очень серьезный. Без этических принципов человека может «занести» куда угодно. И тогда эффект психологического воздействия может быть трагичен.
А где истоки нравственной культуры? Очевидно, в нашей духовности, религии, национальной культуре, семейных традициях.
Этим трудным и длинным путем — путем осознания духовных ценностей, которые должны стать нравственным критерием в современном обществе, мы и пытаемся сейчас идти.

Что определяет социальное здоровье России?

Если посмотреть на индикаторы социального порядка, это — минимум преступности и разных социальных девиаций: наркомании, алкоголизма, самоубийств, проституции. Эти индикаторы свидетельствуют о социальном здоровье общества в целом, но нужно говорить и о духовном здоровье отдельной личности, основанном на ее мироощущении: каждый человек должен научиться быть в ладу с самим собой. Если он хочет гармонизировать мир, то должен в первую очередь гармонизировать себя.

А может ли психология пойти дальше и повлиять на изменение глобальной ситуации?

Сейчас запрос на психологию очень большой, потому что мы переживаем становление новой российской ментальности. По крайней мере, это должно произойти, потому что следовать традиционным установкам российской государственности гибельно. Пример: развитие экономики, политики.
Во все времена интересы государства превалировали над интересами отдельной личности. Ее жизнь, ее судьба не брались в расчет реформаторами всех времен.
К сожалению, наши нынешние реформаторы, даже молодые, пошли тем же путем. А ведь реформы проходили бы иначе, если бы за основу были взяты интересы отдельной личности, ее благополучие.
К сожалению, сейчас духовность и этические принципы не принимаются в расчет во всех сферах нашей жизни. Взять политику — сплошной бандитизм, бесконечные разборки, в экономике — невиданных масштабов расхищение, в психологии — распад семьи, в национальном самосознании — войны. А поскольку этот путь тупиковый, значит, надо идти другим, где в центре внимания была бы отдельная личность.
При этом весьма важную роль играет психология, она впервые выходит на первый план как наука. Когда-то это была социология, экономика, а сейчас именно психология должна играть главную роль, в том числе и в изменении нашей ментальности.

Значит ли это, что психологи должны начинать свою работу «с самого верха», с Государственной Думы, например? Или они должны работать над решением этих проблем на своем месте? Вообще, каким образом психологи могут эффективно повлиять на изменение ментальности?

Когда мы после конференции в узком кругу обсуждали эту проблему, один из наших докладчиков сказал: «Хорошо бы создать министерство психологии, вот тогда бы мы имели вес и влияние». Другой докладчик возразил: «Нет, это не путь. У нас в министерстве психологии очень быстро установились бы те же порядки».
Мы, психологи, именно на своем рабочем месте (в школе, армии, психологических центрах и консультациях) опосредованно, исподволь должны менять отношение к человеку. Мы должны воздействовать на окружающее не через нормативы, указания и законы, а создавать атмосферу, в которой будут рождаться эти новые законы, новые отношения.
Это путь наиболее сложный, но и наиболее верный. А для психологии, наверное, единственный.

Консорциум
«Социальное здоровье России»
Тел.: (095) 140-85-15