РЕПОРТАЖ

Владимир ЛЕВИ:

"Я СТАРАЮСЬ СГУЩАТЬ ВРЕМЯ..."

Наверное, все знают шутливый детский тест: ответить не задумываясь, с чем ассоциируются слова «поэт», «фрукт», «цвет». Лет пятнадцать назад подавляющее большинство отвечало: поэт — Пушкин, фрукт — яблоко, цвет — красный. И я более чем уверена, что слово «психолог» однозначно ассоциировалось тогда с именем психолога, врача, писателя, поэта, музыканта Владимира Леви. Его книги «Искусство быть собой», «Искусство быть другим», «Нестандартный ребенок», «Разговор в письмах», «Везет же людям», «Охота за мыслью» переведены на 25 языков мира. Многие из них, несмотря на частые переиздания и огромные тиражи, по сей день являются библиографической редкостью.

А в 70–80-х годах они буквально передавались из рук в руки. Их брали почитать на ночь, конспектировали и детально изучали. Ведь они были единственной живой и доступной ниточкой в лабиринте психотерапии и практической психологии. С помощью книг Леви не только решались проблемы, но и определялись судьбы людей, поскольку после их прочтения многие выбирали для себя специальность психолога. Аналогичное признание сделал в свое время Александр Асмолов.

Потом Владимир Леви на какое-то время исчез с горизонта (новые времена рождали новых героев — широкие массы зачитывались Н. Козловым и многочисленными изданиями из серий типа «Помоги себе сам» или «Сам себе психолог»).

Я с радостью и даже с некоторым удивлением (а разве Леви не в Америке?) приняла приглашение в центр «Взаимодействие», где на очередном заседании психологической секции при клубе учителей Южного округа «Доживем до понедельника» должен был выступать Владимир Леви. Честно признаться, когда мне сказали, что встреча переносится, то я решила, что она вообще не состоится.

Наверное, подумала я, он, как и все современные «продвинутые» психологи, полностью погрузился в частную практику, тренинги или ушел в коммерцию. Зачем ему простые школьные психологи? Ну пообещал человек, было настроение, а потом повседневные дела так закрутили, что стало не до этого.

Здесь меня ждало приятное разочарование. Встреча состоялась. Причем Леви основательно к ней подготовился. Пришел он не один, а в обществе двух симпатичных молодых людей, один из которых оказался его сыном Максимом (тоже, кстати, психологом). Они принесли с собой гитару и какие-то сумки, таинственное содержимое которых необычайно порадовало впоследствии всех присутствующих.

Но давайте по порядку. На встречу пришло меньше народу, чем планировали организаторы (признаться, я думала, что будут «висеть на люстрах»). Зато среди пришедших были явные знатоки творчества и поклонники Владимира Леви. Показательно то, что возраст их был самый различный. От совсем юных «психологинь» до солидных мужчин.

Мой опыт общения с «крутыми» психотерапевтами показал, что многие из них ведут себя с простыми смертными неадекватно, входя в образ некоего гуру, который снизошел до народа. С Владимиром все оказалось иначе. Он серьезно подошел к этой встрече (мне показалось, что вначале он даже немного волновался) и был прост и непосредственен.

Пришедшие на встречу психологи быстро и профессионально образовали большой круг, поэтому сам собой возник режим диалога. Владимир сказал, что перед встречей он подробно расспросил руководителя секции Светлану Боринскую о жизни школьных психологов. Теперь же он хотел бы не столько говорить сам, сколько послушать собравшихся и ответить на вопросы.

Разговор состоялся. Он был долгим и серьезным. Но в какой-то момент Владимир неожиданно предложил «изменить жанр» и пообщаться неформально.

Владимир Леви — человек всесторонне одаренный. Это было с блеском продемонстрировано во второй, «неофициальной» части встречи, превратившейся в блестящий концерт авторской песни. Владимир и Максим Леви пели, музицировали, читали стихи. А потом достали из той самой сумки и дарили восторженной публике кассеты и пластинки со своими песнями. И без того яркий образ Леви-старшего пополнился еще и представлением о нем, как о прекрасном поэте, композиторе, музыканте, художнике и даже актере! Не меньшими талантами наделен и Максим Леви. Он замечательный музыкант, композитор и аранжировщик.

Ольга РЕШЕТНИКОВА
ПМСЦ «Взаимодействие»
Тел.: (095) 113-18-36

Психолог должен приходить к детям с гитарой или даже с бутылкой пива.
В. Леви

Вопросов к Владимиру ЛЕВИ у школьных психологов Южного округа оказалось более чем достаточно. Мы решили опубликовать самые интересные отрывки из его ответов.

Я занимаюсь тем же самым, с чего и начинал когда-то: психотерапией и практической психологией с психотерапевтическим уклоном. Хотя отделить, где кончается психология и начинается психотерапия, достаточно сложно. Просто, наверное, надо говорить о разных уровнях помощи, разных уровнях взаимодействия с пациентом, клиентом. Не скрою, что приходится заниматься и частной практикой: индивидуальной и семейной психотерапией. Иногда возвращаюсь к тренинго-групповой работе.

Психологи занимаются, как правило, «вечными» вопросами, среди них любовь, судьба, взаимоотношения между людьми. А суть основных человеческих проблем во все времена одна и та же: взаимонепонимание, одиночество, психологическая неадекватность, антипсихологизм взаимоотношений. Все это остается на прежнем уровне, поскольку человеческая натура в целом не меняется. Но все-таки я бы сказал, что прежние ориентиры уходят. Правда, это происходит очень медленно. Архетипы, которые успели образоваться за прожитое нами советское время, еще работают.

В том, что сейчас в психологию приходят молодые люди с институтской скамьи, есть свои плюсы. Иногда специалисты «помогающих» профессий (психологи, медики) становятся хорошими профессионалами, когда рано попадают в эту сферу. Если в школу брать только опытных людей, то больше вероятности, что они туда не пойдут, поскольку с возрастом утрачиваются пассионарные свойства души. Ну и куда ему в школу идти?
Кроме того, я не могу представить себе человека, который уже решил все свои проблемы. Таких людей в принципе нет. Мы все живем в проблемах, это наша жизнь. Надо просто признать их реальное существование. Это как загрязненный воздух. Ведь от него не спрячешься. А куда денется психолог, например, от своих семейных проблем? Что же, считать его профессионально неполноценным? Но это же не так.
Я воспринимаю работу и психотерапевта и психолога скорее как своего рода со-бытие с клиентом. Они болеют теми же самыми болезнями. Так же, как и врачи: они ведь тоже болеют. Более того, не вижу ничего плохого в том, что человек посредством своего дела решает свои проблемы.
Здесь нужны лишь определенные ограничения. Недопустимо, чтобы психолог жестоко относился к своим клиентам или реализовывал на них свои скрытые побуждения властвовать, манипулировать.
Очень даже хорошо, если он вместе с клиентом до чего-то дорастает, учась на своих ошибках. Если он проходит вместе с ними такой путь, как Корчак.

Насколько я понимаю, положение у школьного психолога очень сложное. Это что-то вроде миссионера с мизерной зарплатой, который попадает в тиски между детьми, родителями и учителями. Школьные психологи как-то крутятся, не имея при этом даже нормального правового и социального статуса. Хотя с другой стороны, этот период становления очень интересен, поскольку среди школьных практических психологов преобладают пассионарные личности, которые работают не за деньги, а за интерес, за то, чтобы узнать ребенка и помочь ему.
Помню, лет пятнадцать назад я приходил к сыну в школу и пытался пяти- или шестиклассникам объяснить, что такое психология. И был поражен полным пониманием и живой реакцией детей. Они наперебой рассказывали о своих переживаниях, снах. То есть о том, о чем они явно ни учителям, ни родителям не рассказывают. Это произвело на меня совершенно неизгладимое впечатление.
Наше образование и сейчас является антипсихологичным. Осталось то же чиновничество, пытающееся регулировать образование. Остались в массе своей замордованные и сопротивляющиеся социальной деградации учителя. Осталось полное духовное «бездорожье». Дополняет картину родительский террор. Вот так я представляю мир, в котором мы с вами живем.

Если бы мне пришлось работать школьным психологом, то в начале я бы сориентировался в конкретной школьной обстановке. А начинать надо одновременно «со всех концов». Если ты выделяешь кого-то, то эта сторона постарается «продвинуть» свои интересы. А конфликт интересов существует практически всегда. Психолог здесь играет роль некоего клапана, амортизатора, коммуникатора. Хотя я не представляю себе, как психолог может один целую школу «вытянуть». Психологов в школе должно быть несколько.
Приоритетной я бы считал работу с детьми. Для того чтобы эффективно работать с учителями, надо быть для них авторитетом. А если я, молодой, пришел к опытным педагогам — кто меня будет слушать?
Что касается детей, то внутри детского коллектива существуют совершенно специфические проблемы. Педагогическое воздействие, «глас» учителя туда не доходят. Речь идет о статусе учеников по отношению друг к другу. В каждом классе обязательно есть своя микродедовщина. Дети по большей части страдают именно от этого. Конечно, с возрастом проблемы меняются. Для детей я бы обязательно организовал театр. Я считаю, что это самая оптимальная форма для работы с детьми.
В силу своей натуры я бы в первую очередь занялся «спасательством». И начал бы помогать самым забитым, страдающим детям. Как правило, среди них есть очень способные. Думаю, что мне бы этого хватило. Хорошо, если бы мне, как психологу, дали свой психологический класс, факультатив в школе. Чтобы у меня был свой кабинет, где была бы своего рода «исповедальня». Чтобы дети могли приходить туда и делать все, что им угодно. Должно быть противопоставление, альтернатива тому духу, который есть в школе. И это должно быть у психолога.

Больше всего дети страдают от оценок. От того, что они должны соответствовать неким стандартам и выстраиваться «по ранжиру». Это явление я давно назвал «отметочной психологией». Знания становятся на уроке товаром, который можно продать, получив за них определенную оценку. В элитных школах это приобретает еще большие масштабы, поскольку там уже с дошкольного возраста начинается жуткое психологическое давление на ребенка со стороны амбициозных родителей. Сначала от детей требуют, чтобы они умели читать и считать уже до школы, затем — получать лучшие отметки. Многие из них такого не выдерживают, «сходя с дистанции» уже в первом классе. А ведь никто не может сказать, что может понадобиться сегодняшнему первокласснику через двадцать лет для социального успеха.
Можно сказать, что в школе господствует «педагогический террор», адептами которого являются и учителя и родители. А в противовес ему среди детей все более укрепляется наследуемая школьная антиидеология. С точки зрения преобладающей массы школьников, учиться хорошо — нехорошо, стыдно, позорно, это как бы предательство по отношению к миру «своих», штрейкбрехерство. Попадая в эту ситуацию, как в клещи, ребенок должен осуществлять свой выбор практически без надежды быть понятым. Остается удивляться, что психика большинства детей настолько мобильна, что они как-то выживают, но потерь очень много.
С «дедовщиной» и со многими другими психологическими проблемами ребят можно разбираться и управляться с помощью школьного психодраматического театра. Каждому школьнику можно и нужно дать возможность игровым образом прожить, прочувствовать и продумать как собственные сложные ситуации, так и трудности окружающих и близких...

В школе учитель на уроке оскорбил старшеклассника, обозвав его «дебилом». У ребенка стресс, он идет к психологу. Как психологу реагировать?
Боюсь, что невозможно дать общего позитивного рецепта, поскольку такого учителя практически не переделаешь. Его можно приструнить только сверху, но все равно, когда он останется наедине с учениками, его натура обязательно проявится и он будет решать свои проблемы через учеников. Выгнать его в такой ситуации практически невозможно.
Здесь каждый поступает согласно своей совести и разумению. Для ребенка уже будет хорошо, если он открыто расскажет обо всем психологу. А поступит так далеко не каждый ученик, хотя бы потому, что он не признает психолога тем человеком, с которым можно быть откровенным. Если психолог станет хотя бы «накопителем» детских обид — уже очень хорошо, хотя и тяжело. Психолог должен завоевать определенный статус, прежде чем он сможет решать такие проблемы на административном уровне.
Вопрос в том, как завоевать этот статус. Такие проблемы должны обсуждаться в средствах массовой информации, на телевидении, всячески раскрываться. Нужно создать прецедент обнародования, обсуждения, чтобы оскорбления детей, их унижение были осуждены общественным мнением.

Роль и статус психолога в современном обществе трудно определить однозначно.
Например, та же «исповедальня». Друг — это уже исповедальня. Если есть с кем поделиться накопившейся болью, — это уже не одиночество. Рассказ понимающему или просто выслушивающему тебя с сопереживанием другу — уже чрезвычайно важная возможность для человека, и особенно для ребенка. Не только потому, что утихает боль. Когда человек проговаривает что-то, он открывает для себя что-то новое. Он уже не один в мироздании. Это чрезвычайно важное ощущение, имеющее своего рода оккультное значение.
Если же психолог себя из этого вселенского сопереживания и сострадания устраняет, он что-то очень живое в себе отрезает и становится просто агентом разного рода манипуляторов.
Психолог как транслятор культуры коммуникации — это тоже важная функция. Я не вижу ничего плохого в том, что психолог помогает сделать хорошую рекламу. Реклама — тоже показатель культуры общества, но это совсем другое измерение. Функциональная психология и психология сопереживательная, психология экзистенциальная — это векторы, уходящие в разные стороны. Хотя, безусловно, они имеют точку пересечения.
Выбор же психолога зависит от его натуры, хотя часто приходится совмещать совсем разные направления. Мне также приходится многое совмещать.
Я всегда сопереживаю, сострадаю своему пациенту, я — с ним. И я подключаюсь к потоку его сознания, подсознания, души — я как бы расширяю вместе с ним пространство его души, и кстати, своей тоже. Для него это очень важно — и для меня...

Если ты в столб упираешься лбом — значит счастье за этим столбом...
В. Леви

Во второй половине встречи Владимир и Максим Леви "оторвались по полной программе!"

 

 

В личной беседе меня больше всего интересовал «феномен В. Леви», а также то, насколько органично он чувствует себя в новой психологической реальности.

Владимир, как вы ощущаете себя сегодня, когда психологов готовят даже в сельскохозяйственных вузах? Ведь в свое время вы были едва ли не единственным популярным практическим психологом и психотерапевтом.

Да, в какой-то степени мне довелось стать первопроходцем. Всего более в сфере печатного слова. Психотерапевты существовали и в те времена, но это были либо чисто советские официозные «специалисты», либо подпольные подвижники свободной душевной помощи, свободного чувства и мысли, которые нигде не печатались, не выступали. Тот, кто сейчас называется «психологом», находился под сильнейшим идеологическим прессом. Теперь, когда «пружина разжалась» и психологи растут как грибы, причем всяких сортов (в том числе, к сожалению, и поганки), я себя ощущаю хорошо и радостно, поскольку это уже не вакуум. Есть даже что-то вроде конкуренции. Есть с кем пообщаться, есть стимул расти дальше.

Вы творческий человек во многих сферах. Что для вас сейчас интереснее всего?

Мне всегда был интересен человек во всех его проявлениях: человек сам по себе (как личность) и человек совокупный (общество, группы). Это все бесконечное поле для поиска. Никакому психологу, я убежден, никогда, ни в коем случае нельзя считать себя полностью профессионалом. Так же как и врач — психолог, если он не ремесленник, должен быть всегда открыт новому и всегда учиться. Пока у меня есть потребность учиться работе с людьми, значит все нормально. Я учусь с каждым новым пациентом. Каждый мой пациент показывает мне реальность с какой-то новой точки зрения.

Что определяет, состоялся ли человек как психолог?

Во-первых, психолог, мне кажется, начинается с направленности на внутренний мир человека, на то, что у него там в душе. Когда ты имеешь такую установку, то в тот момент ты — психолог.
А сколько ты знаешь и что умеешь – тоже, конечно, важно, но все-таки второстепенно. Именно установка на Внутреннего Человека, внимание к психологической стороне все решает и позволяет расти и дотягиваться до непосильного. Можно стать психологом со школьной скамьи, практически ничего не заканчивая.
Все знания и умения в психологии очень относительны. Психологическая реальность в большой мере «сталкеровская зона», она постоянно меняется, и в своей работе я именно это все время стараюсь отслеживать... Если я не ощущаю остроту ситуации, абстрагируюсь от проблемы, значит в этот момент я уже не психолог, хотя и продолжаю автоматически считать себя им.
Психология — работа сугубо творческая, и мне хочется вдохновить каждого, кто начинает: ты психолог, если ты на это направлен, если для тебя значим, таинствен и бесконечно интересен другой человек в различных его проявлениях, если ты себя постоянно растишь по направлению к человеку.

Но при этом все же, наверное, важно, есть у тебя определенные знания или нет, владеешь ли ты методиками?

Да, важно, но важнее стократ выработать свои собственные подходы и методы. Каждая состоявшаяся в психологии личность находит свое видение человека, свой способ его понимания, создает свой психологический мир со своими принципами и законами. Посмотрите, сколько психологических школ, и каждая представляет свою «карту» человеческого мира: свою систему понятийных координат, свои «срезы» бесконечно многомерной психологической реальности... И хорошо, что мы можем пожить в каждом из этих миров. Обретение различных техник, знаний — необходимый этап развития, но как психолог ты начинаешься только тогда, когда из своей внутренней точки роста начинаешь образовывать собственный человековедческий мир, свой психологический дом, куда сможешь приглашать и других. Этот личностный мир, этот дом твоей души не заменит никакая заемная техника или концепция.

Ваше отношение к современным модным психотехникам, в частности НЛП?

Мое отношение сугубо прагматическое. Все это хорошо знать, хорошо уметь и понимать, но от этого следует потом отходить и возвращаться к себе. То же НЛП построено исходя совершенно из другой ментальности. Поэтому имеющиеся книжки по НЛП плохо читаются. При работе с нашими людьми получается нечто особенное. Какой-то отклоняющийся результат. Но тем не менее это — реальность, и она внедряется, как, например, неологизм в языке. А что приживется, сейчас трудно сказать.
Процесс обмена обязателен. Работая самостоятельно, психологи, в конечном счете, неизбежно приходят и к чему-то общему. Правда, это по-разному называется, у каждого своя система понятий. Ведь то, что сейчас называют НЛП, в свое время применялось и Лурией, и Выготским.

Каким образом вы во времена полного отсутствия в нашей стране практической психологии стали тем Владимиром Леви, которого читали и знали практически все?

Трудно ответить, судьба так сложилась... Что касается известности и популярности, здесь значительную роль сыграл гипноз печатного слова. Мне впервые удалось кое-что объяснить «человеческим языком», и оказалось, что у нас это дорого ценится.
Реакцией на мои первые книги стали доверие и любовь читателей. Это вдохновило меня, подвигло к новым писаниям и дальнейшей учебе, интенсивной и постоянной. Главное еще далеко не сказано...
Каждый мой рабочий день так наполнен, что не успеваешь не только написать, но подчас и осмыслить. Живу в цейтноте, стараясь «сгущать» время, внимание.
Сейчас занят выпуском своего периодического издания «Искусство быть собой. Психологический альманах Владимира Леви». Готовлю первый номер. Выходить он будет пока один раз в полугодие, его объем — 288 страниц. Это популярное издание, где я буду печатать и свои публикации, и других авторов, хороших и разных. На альманах можно подписываться через мой персональный сайт в Интернете.

С помощью Интернета можно познакомиться с работами и творчеством В. Леви на сайте:  www.levi.ru . Кстати, это не реклама, а совершенно искреннее пожелание.

Беседовала Ольга РЕШЕТНИКОВА