КРУГЛАЯ ДАТА

ПО ДОРОГЕ К ЧЕЛОВЕКУ

Два юбилея гуманистической психологии

На заре ХХ века один из пионеров экспериментальной психологии Герман Эббингауз (кстати, именно в январе исполняется 151 год со дня его рождения) писал: «Психология имеет очень короткую историю, но длинную предысторию». По прошествии века эти слова можно повторить с не меньшим основанием — что такое сто с небольшим лет в истории науки?
В равной мере это высказывание справедливо и по отношению ко всем крупным школам и направлениям психологической мысли — их расцвет пришелся на ХХ век, а предыстория теряется в глубокой древности.
Так, один из столпов гуманистической психологии Карл Роджерс в своих трудах неоднократно цитирует древнекитайского мыслителя Лао Цзы:

Если я воздержусь от того,
чтобы вмешиваться в дела людей,
они сами о себе позаботятся.
Если я не буду командовать людьми,
они будут действовать самостоятельно.
Если я воздержусь от проповедования,
люди сами себя исправят.
Если я не буду навязчивым,
люди станут самими собой.

Эти слова можно понимать в том смысле, что человеку изначально присущи позитивные устремления, и если им не препятствовать (а тем более — если их поощрять), то человек способен сам решать встающие перед ним проблемы, вести себя добродетельно и достойно без всякого принуждения. Похожие идеи, в частности, можно найти и у Руссо, который был убежден: человек, если дать ему возможность раскрыть врожденный потенциал, будет развиваться оптимально и эффективно, поскольку доброта изначально свойственна его природе.

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ ИЛИ НАИВНЫЙ ИДЕАЛИЗМ?

Эта идея красной нитью проходит сквозь всю теорию личности Роджерса и его концепцию психотерапии, которые были впервые подробно представлены в работе «Клиент-центрированная терапия: ее современная практика, значение и теория». Эта книга увидела свет ровно полвека назад — 2 января 1951 года и ознаменовала революционный переворот в теории и практике терапии и консультирования.

Идеи, сформулированные в книге, Роджерс начал разрабатывать значительно раньше. Некоторые из них он впервые представил на суд научной общественности еще в 1940 году в докладе «Некоторые новейшие концепции в психотерапии», сделанном в университете штата Миннесота. Три года спустя вышла книга «Консультирование и психотерапия» (прошло чуть более полувека, и это «последнее слово научной мысли» стало доступно и русскоязычному читателю).

Суть выдвинутого Роджерсом подхода заключается в том, что каждый человек имеет внутри себя «большие резервы самопонимания, изменения Я-концепции, точек зрения и поведения, и эти ресурсы выявляются только тогда, когда создается соответствующий климат...» Проще говоря, в самом человеке заложено все необходимое для его полноценного существования, надо только помочь высвободиться этому позитивному потенциалу.

Такой подход может быть расценен как наивный идеализм, тем более что действительность на каждом шагу, казалось бы, ему противоречит. Глядя на окружающих, постоянно приходится задаваться вопросом: «Где же он, этот самый позитивный потенциал? Если он и есть, то как же глубоко запрятан!» В оптимизм Роджерса очень хочется верить, однако помимо деклараций, кажущихся голословными, хорошо бы все-таки иметь и научное обоснование такого подхода. Существует ли оно?

НЕРИСКОВАННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

В качестве аргумента в пользу своих теорий психологи-гуманисты приводят результаты одного исследования, проводившегося в США во второй половине 20-х годов. Оно было осуществлено Кларой Дэвис — психологом, весьма далеким от гуманистической ориентации и скорей принадлежавшим к поведенческому направлению, так что ее работы следует отнести не столько к истории, сколько к предыстории гуманистической психологии.

Начало эксперименту было положено ровно семьдесят пять лет назад — 27 января 1926 года, когда в распоряжение Дэвис поступил первый испытуемый — годовалый ребенок, впоследствии фигурирующий в научных отчетах как Эрл Эйч. Опыт был предельно прост. Ребенка наблюдали в естественных условиях его существования, модифицировав лишь одно из них: его не кормили, то есть не давали ему какую-то определенную пищу (которую обычно выбирает для ребенка взрослый). Разумеется, малыша не морили голодом, напротив — есть он мог сколько угодно. Более того, еду он мог выбирать себе сам из великого многообразия предложенных продуктов.

Как, по вашему мнению, повел бы себя ребенок в такой ситуации? Житейский здравый смысл подсказывает единственный возможный ответ: малыш скорее всего предпочтет «вкусненькое», примется безудержно баловать себя сладостями и т.п. В душе иных родителей уже, наверное, пробудился праведный гнев: «Мыслимо ли такое издевательство над ребенком?! Ведь так недолго и подорвать его здоровье, потому что рацион, беспорядочно выбранный неразумным младенцем, может принести ему только вред!»

Хочется успокоить взрослых, как это сегодня делается в титрах кинофильмов: «В ходе эксперимента ни один ребенок не пострадал». (Важно лишний раз подчеркнуть: ученые — не политики, рискованные эксперименты они сначала проводят на животных; так и тут, самыми первыми испытуемыми в подобных опытах выступили крысы.)

В данном случае, как это нередко бывает, «здравый смысл» оказался банальным предрассудком. На самом деле, и Эрл Эйч, и все прочие дети-испытуемые повели себя по-настоящему мудро: после нескольких проб они остановили свой выбор на тех продуктах, которые в сумме составили оптимально сбалансированный рацион.

ПРЕДРАССУДКИ ВЗРОСЛЫХ

Недоверие к вероятности такого варианта продиктовано нашими собственными, взрослыми установками. Попробуйте представить себя перед скатертью-самобранкой, с которой вы вольны угощаться чем угодно. Положа руку на сердце, приходится признать, что взрослый в этой ситуации вряд ли выберет несоленую гречневую кашу, сырую редьку и ржаной хлеб, которые обеспечивают оптимальное и безвредное удовлетворение основных потребностей организма в питательных веществах. Скорее всего, предпочтение будет отдано крабам под майонезом, пряным копченостям и ананасам в шампанском, со всеми их неблагоприятными последствиями для пищеварения, фигуры и т.д.

Чем это объяснить? Слишком много факторов — преимущественно социальных — влияет на наш выбор! Мы прочно усвоили, что удовлетворять голод черной икрой лучше, чем черным хлебом, и если предоставляется такая возможность, спешим ею воспользоваться.

Потом же, когда от талии остались одни воспоминания, а недуги, напротив, стали печальной реальностью, «беремся за ум» и начинаем морить себя голодом (что тоже вряд ли разумно). А оказывается, пример с самого начала надо было брать с «несмышленышей», которые еще не успели набраться наших предрассудков. И тем более не надо им эти предрассудки приписывать. Ибо человек сам изначально знает, что ему необходимо, что для него лучше, и лишь последующие социальные наслоения замутняют это подлинное здравомыслие и добродетель.

О ПОЛЬЗЕ ВОСПИТАНИЯ

Однако этот впечатляющий опыт, вернее — навеваемые им размышления, можно расценить как далеко не однозначный аргумент в пользу гуманистической теории.

Понятно, что выбор между полезным и вредным для желудка и для души вряд ли осуществляется по одному и тому же принципу. Как уже было сказано, даже крыса способна выбрать оптимальный вариант насыщения своего организма питательными веществами. Но поставьте ее в условия дефицита этих веществ, да еще и в условия конкуренции с себе подобными. Как она себя поведет? Попытается насытиться любой ценой, вырвет вожделенный кусок у другой крысы, а коли та станет сопротивляться, так и загрызет ее ради собственного выживания. И тут неуместны никакие моральные оценки, потому что природе чужда какая бы то ни было мораль.

Человек тем и отличается от братьев своих меньших, что перед ним стоит экзистенциальный выбор между добром и злом, и выбор в пользу добра вряд ли можно вывести из его органической природы. Предоставленный сам себе, он, наверное, сумеет удовлетворить свои нужды. Но сумеет ли он проделать то же самое во взаимодействии с себе подобными, причем проделать это с соблюдением вековечных нравственных норм и моральных заповедей? Как ни хочется поверить в то, что они заложены в его природе, верится в это с трудом.

Добродетель вряд ли вырастает изнутри, скорее, она должна быть усвоена, а для этого сначала преподана. Дитя не знает никаких регуляторов поведения, кроме собственных нужд, и только воспитание, причем зачастую откровенно директивное («Нельзя!»), позволяет ему стать человеком в подлинном смысле этого слова. В конце концов, мораль — категория сугубо социальная, она присуща человеку как общественному существу, а как существу биологическому она ему абсолютно чужда, как и крысе.

ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ...

Конечно, очень хочется верить, что ростки доброго и светлого произрастают в каждой душе. Вот только на каждом шагу приходится наблюдать, как они чахнут и гибнут под тяжелыми наслоениями грязи. И очень часто, прежде чем высвобождать и поливать слабые ростки, необходимо сначала разгрести, расчистить и продезинфицировать огромную духовную помойку.

Иногда приходится с огорчением признать, что слабые ростки задавлены безнадежно, и грязь составляет основное и единственное содержание данного духовного пространства. Террорист, пытающий невинную жертву; самодовольный нувориш, сбивший своим джипом ребенка и скрывшийся с места преступления; беспринципный генерал, продающий врагам снаряды, которыми будут разорваны его солдаты... — все они представляют собою то, что они творят, а не то, что якобы заложено в них мудрой природой. И отношения заслуживают соответствующего. Когда же сталкиваешься с явным идиотом, нравственным дегенератом и подонком, как-то не удается вспомнить об эмпатии, безусловном принятии и конгруэнтности.

Простите, мистер Роджерс! Хотя теория у вас замечательная.

Сергей СТЕПАНОВ