ЛИРИКА

МЕТОД ШВАРЦА - МЕТТЕРКЛЮМА

САКИ

Леди Карлотта вышла на платформу маленькой, ничем не примечательной станции и прошлась туда-сюда, просто чтобы убить время, пока поезду вздумается продолжить путь. И тут она увидела на проселочной дороге лошадь, пытавшуюся тащить более чем весомый груз, и возчика, из числа тех, кто, похоже, таит глухую обиду на животное, а оно между тем помогает ему зарабатывать на жизнь. Леди Карлотта незамедлительно направилась в сторону дороги, намереваясь дать делу несколько иной оборот. Некоторые ее знакомые имели обыкновение настоятельно предостерегать ее насчет уместности такого рода вмешательства, поскольку это «не ее дело». Лишь однажды она применила на практике теорию невмешательства, когда одну из ее самых красноречивых советчиц, забравшуюся на невысокое и чрезвычайно неудобное майское дерево*, почти три часа осаждал свирепый боров, в то время как леди Карлотта, находившаяся по другую сторону изгороди, продолжала работать над акварелью и отказывалась вмешиваться в конфликт между свиньей и пленницей. Есть опасение, что спасенная в конце концов дама более не питает по отношению к ней дружеских чувств. В данном же случае она просто отстала от поезда, который впервые за время путешествия обнаружил признаки нетерпения и умчался без нее. Она телеграфировала туда, куда ехала, туманно и уклончиво сообщив, что прибудет «другим поездом». Не успела она обдумать свой следующий шаг, как перед ней предстала импозантная дама, которая, казалось, долгое время размышляла над тем, в какой наряд ей облачиться и какой принять вид.
— Вы, должно быть, мисс Хоуп, воспитательница, которую я пришла встретить, — произнес призрак тоном, не терпящим возражений.
«Очень хорошо. Если так должно быть, пусть так и будет», — проговорила про себя леди Карлотта с показавшейся ей опасной смиренностью.
— Я миссис Квобарл, — продолжала дама. — А где же, скажите, ваш багаж?
— Он потерялся, — сказала мнимая воспитательница, следуя замечательному жизненному правилу, которое гласит, что отсутствующий всегда виноват. На самом деле багаж вел себя с совершеннейшей некорректностью. — Я только что телеграфировала насчет него, — прибавила она, приближаясь к правде.
— Какая досада! — воскликнула миссис Квобарл. — Эти железнодорожные компании такие беспечные! Впрочем, моя служанка найдет, во что вам переодеться. — И она повела ее к своему автомобилю.
Пока они ехали к дому Квобарл, леди Карлотта была в подробностях ознакомлена с сутью возложенной на нее задачи. Она узнала, что Клод и Уилфрид — хрупкие, чувствительные молодые люди, что у Айрин высоко развит художественный темперамент, а Виола — вполне обыкновенное создание, каких в двадцатом веке встретишь повсюду.
— Я хочу, чтобы их не только учили, — говорила миссис Квобарл, — но чтобы им привили интерес к тому, что они учат. На уроках истории, к примеру, вы должны попытаться дать им почувствовать, что их знакомят с историями жизни мужчин и женщин, которые действительно существовали, а не просто заставлять их запоминать кучу имен и дат. Разумеется, я от вас жду, что по-французски вы с ними будете разговаривать за обеденным столом несколько раз в неделю.
— Я буду говорить по-французски четыре дня в неделю, а в остальные три дня буду разговаривать по-русски.
— По-русски? Моя дорогая мисс Хоуп, у нас в доме никто не говорит по-русски и не понимает его.
— Меня это нисколько не смутит, — холодно произнесла леди Карлотта.
Миссис Квобарл, говоря попросту, была огорошена. Она была из тех не до конца самоуверенных особ, которые сохраняют величественность и обнаруживают властность, покуда им серьезно не противятся. Малейшее проявление неожиданного сопротивления пугает их и заставляет искать пути к примирению. Когда новая воспитательница не пожелала выразить восхищение ее большим только что купленным дорогим автомобилем и как бы невзначай упомянула о несомненных преимуществах пары других моделей, недавно появившихся на рынке, ее патронесса испытала едва ли не унижение. Те же чувства, наверно, владели некогда военачальником, наблюдавшим за тем, как самого большого слона с позором уводят с поля боя метатели из пращи и копьеносцы.
За ужином в этот вечер миссис Квобарл так и не удалось вернуть утраченные позиции, хотя к ней пришло подкрепление в лице ее мужа, который обыкновенно придерживался в точности тех же мнений, что и она, ну и оказывал ей какую-никакую моральную поддержку. Воспитательница не только не забывала о вине, но и обнаружила значительные запасы, показавшиеся им опасными, знаний в вопросах виноделия, по которым чета Квобарлов никак не могла выступать в роли знатоков. Предыдущие воспитательницы разговоры на тему о вине сводили к вызывающему уважение и, несомненно, искреннему замечанию о том, что они предпочитают воду. Когда же эта женщина зашла так далеко, что порекомендовала им одну виноторговую компанию, которой вполне можно довериться, миссис Квобарл подумала о том, что пора перевести беседу в более привычное русло.
— Мы получили о вас весьма благоприятный отзыв от каноника Типа, — заметила она. — Мне кажется, это очень достойный человек.
— Пьет как рыба и колотит свою жену, а вообще-то приятный в прочих отношениях человек, — невозмутимо произнесла воспитательница.
— Моя дорогая мисс Хоуп! Я полагаю, вы преувеличиваете, — воскликнула чета Квобарлов хором.
— Сказать по правде, нисколько, — продолжала выдумщица. — Миссис Тип — самый бестолковый игрок в бридж, с которым я когда-либо садилась играть, и это раздражает. Когда она делает ход или объявляет карту, ее партнеру можно простить то, что он ощущает прилив жестокости, но обрызгать ее воскресным днем из единственного сифона с содовой, имевшегося в доме, когда другого ни за что не сыщешь, значит выказать равнодушие по отношению к другим, чего я никак не могу не учитывать. Вы, наверно, полагаете, что я несколько поторопилась, но на самом деле именно из-за инцидента с сифоном я и оставила их.
— Об этом мы как-нибудь в другой раз поговорим, — поспешно проговорила миссис Квобарл.
— Об этом я больше и словом не обмолвлюсь, — решительно заявила воспитательница.
Мистер Квобарл отважился наконец переменить тему и поинтересоваться, с каких уроков новая преподавательница намеревается начать завтрашний день.
— Начнем с истории, — сообщила она ему.
— Ага, история, — глубокомысленно заметил он. — Когда будете преподавать историю, постарайтесь сделать так, чтобы им было интересно то, что они изучают. Вы должны дать им почувствовать, что их знакомят с историями жизни мужчин и женщин, которые действительно существовали...
— Все это я ей говорила, — прервала его миссис Квобарл.
— Я преподаю историю по методу Шварца-Меттерклюма, — высокомерно за явила воспитательница.
— Да-да, — сказали ее слушатели, сочтя разумным обнаружить знакомство с этими фамилиями.
— А что это, дети, вы здесь делаете? — спросила миссис Квобарл, застав на следующее утро Айрин с угрюмым выражением лица, при этом сестра ее, завернувшись в ковер из волчьей шкуры, забралась на подоконник у нее за спиной и сидела на нем в несколько неудобной позе.
— У нас урок истории, — последовал неожиданный ответ. — Я изображаю из себя Рим, а Виола, там, наверху, — волчицу, но не настоящую, а статую той, которую римляне почитают не помню почему. Клод и Уилфрид отправились за распутными женщинами.
— Распутными женщинами?
— Да, они должны похитить их. Они не хотели этого делать, но миссис Хоуп достала отцовскую биту и сказала, что задаст им по первое число, если они ослушаются, поэтому они решили пойти.
Со стороны лужайки последовали громкие сердитые крики, и миссис Квобарл незамедлительно поспешила туда, опасаясь, как бы обещанное наказание уже не начали приводить в исполнение. Крики, впрочем, исходили главным образом от двух маленьких дочерей сторожа, которых тащили к дому запыхавшиеся и растрепанные Клод и Уилфрид. Задача последних осложнялась еще и тем, что их беспрестанно, хотя и не очень эффективно, атаковал младший брат похищенных барышень. Воспитательница в беспечной позе восседала с битой в руках на каменной балюстраде, взирая на происходящее с холодной безучастностью богини. Дети сторожа то и дело громкими голосами повторяли «я маме скажу», однако их мама, которая была туга на ухо, в ту минуту занималась стиркой. Бросив тревожный взгляд в сторону домика сторожа (жена последнего была наделена исключительно воинственным темпераментом, являющимся иногда преимуществом глухоты), миссис Квобарл с негодованием бросилась на помощь вырывавшимся пленницам.
— Уилфрид! Клод! Сейчас же отпустите девочек! Мисс Хоуп, что все это значит?
— Ранняя римская история, похищение сабинянок, разве вы об этом не знаете? Это и есть метод Шварца-Меттерклюма, когда дети изучают историю, участвуя в ней сами. Понимаете, так она лучше усваивается. Конечно же, если благодаря вашему вмешательству мальчики пойдут по жизни, полагая, что сабинянки в конце концов спаслись, то я не могу нести за это ответственность.
— Возможно, вы очень умны и современны, мисс Хоуп, — твердо проговорила миссис Квобарл, — но я бы хотела, чтобы вы нас оставили и уехали следующим же поездом. Ваш багаж будет отправлен вслед за вами, как только он прибудет.
— Я не совсем уверена, где я буду в ближайшие несколько дней, — сказала уволенная наставница молодежи. — Пусть мой багаж побудет у вас, пока я не сообщу вам мой адрес. Там только пара чемоданов, несколько бит для игры в гольф да маленький леопард.
— Маленький леопард?! — миссис Квобарл от изумления раскрыла рот. Даже уезжая, эта необычная особа, казалось, оставляет за собой следы, приводящие в замешательство.
— Впрочем, не такой он и маленький. Он уже более чем наполовину вырос. Обычно я ему каждый день даю что-нибудь из дичи, а по воскресеньям он получает кролика. Сырая говядина чересчур возбуждает его. Не беспокойтесь насчет автомобиля, я предпочитаю пройтись пешком.
И леди Карлотта исчезла с горизонта Квобарлов.
Прибытие настоящей мисс Хоуп, ошибшейся с днем приезда, вызвало переполох, который эта добрая женщина не имела обыкновения вызывать. Как это ни прискорбно, семейство Квобарлов было явно одурачено, однако когда они узнали об этом, то почувствовали некоторое облегчение.
— Как это, должно быть, утомительно, дорогая Карлотта, — сказала хозяйка, когда опоздавшая гостья в конце концов явилась. — Как это утомительно — отстать от поезда и ночевать в незнакомом месте.
— Ну что ты, дорогая, — ответила леди Карлотта, — мне это вовсе не показалось утомительным.