ПСИХОЛОГИЯ НОВОЙ ЭРЫ

ЛУЧШИЙ ВИД ОБОРОНЫ?

Акт насилия есть жест слабости.
Н.А. Бердяев

В юриспруденции существует правило (к сожалению, не всегда исполняемое), согласно которому суд, назначая наказание преступнику, должен прежде разобраться в мотивах противоправного деяния. Ведь поступок, объективно скверный и достойный наказания, может быть следствием самых разных побуждений, и некоторые из них могут его хотя бы отчасти оправдать.
Всякое же наказание вполне укладывается в бихевиоральную схему модификации поведения, то есть выступает негативным подкреплением и должно заставить провинившегося впредь воздерживаться от некоторых действий. Неэффективность наказания зачастую определяется тем, что устраняются (и то — в конкретных условиях) сугубо внешние, поведенческие симптомы, а глубинные предпосылки поведения не затрагиваются, сохраняются неизменными и лишь ждут своего часа, чтобы при «благоприятном» случае прорваться вновь.
Об этом, похоже, иной раз забывают некоторые практические психологи, ставящие своей задачей коррекцию агрессивного поведения детей и подростков. Их манипуляции порой бывают направлены на смягчение и устранение симптомов, а не на искоренение болезни. Существует множество приемов, с помощью которых можно добиться изменения поведения в желательную сторону. Однако они оказываются малоэффективными без коррекции внутренней системы побуждений. Приходится признать, что зачастую «исправившийся» задира и безобразник лишь «затаился». Не устраненные внутренние импульсы его деструктивности при этом продолжают накапливаться и рискуют прорваться в самой непредсказуемой форме.

НЕБЕЗОБИДНАЯ КОМПЕНСАЦИЯ

Природу этих импульсов ученые объясняют по-разному, и, пожалуй, каждая версия содержит рациональное зерно.
В данном случае хотелось бы рассмотреть один аспект детской агрессивности, который отмечается в некоторых работах, но практически никем еще не был досконально изучен. Это компенсаторный характер деструктивных действий, которые, как можно предположить, направлены на избавление самого агрессора от чувства неполноценности, обделенности, ущербности.
Часто такого рода поступки могут производить впечатление вовсе немотивированных, то есть всецело продиктованных якобы порочной натурой агрессора. Мотив тут, однако, присутствует. Им выступает «восстановление справедливости», месть за поруганное достоинство, направленная, однако, не на непосредственный источник унижения (что небезопасно), а на объект беззащитный, возможно и вовсе неодушевленный. Соответствующие поступки могут совершаться исподтишка или в такой ситуации, которая позволяет агрессору оставаться неуязвимым. Понятно, что со стороны это производит особенно отвратительное впечатление, вызывает гнев и желание строго наказать «подлеца» и «пакостника».

СИМПТОМ НЕБЛАГОПОЛУЧИЯ

По мнению Альфреда Адлера, ощущение собственной неполноценности неизбежно возникает у любого ребенка в процессе становления его самосознания. Причина тому очень проста и вполне очевидна: по сравнению с сильными, компетентными и умелыми взрослыми ребенок еще очень мал, слаб, неумел, почти ничего не знает — а ведь для детей, как и для некоторых взрослых, недостаток знаний равносилен глупости. На фоне взрослых ребенок в самом деле выглядит, а в известном смысле и является, неполноценным.
Однако, если быть верным первоисточнику, «чувства неполноценности сами по себе не являются ненормальными; они — источник всех улучшений в жизни человека и человечества».
Именно это и утверждал Адлер, и в этом с ним, пожалуй, можно согласиться. Здоровое стремление компенсировать свою слабость, преодолеть неполноценность является движущей силой развития и роста — в меньшей мере физического, в исключительной мере — интеллектуального и личностного. Когда такое здоровое стремление блокируется, чувство неполноценности и впрямь может принять болезненные формы и вылиться в нездоровые проявления. Агрессивность — одно из них.
Таким образом, агрессивность, вероятно, следует рассматривать не как самостоятельное явление (по крайней мере — в определенных случаях), а как симптом внутреннего неблагополучия, неудовлетворенности своим положением в отсутствие видимых перспектив его улучшения. В таких случаях эффективная коррекция агрессивного поведения с необходимостью требует адекватной диагностики этого самого неблагополучия, устранения его причин. Последнее, в свою очередь, требует открыть перед ребенком реальные перспективы выхода из личностного тупика.

РИСК — БЛАГОРОДНОЕ ДЕЛО

Иногда такая стратегия осуществляется интуитивно. Недавно по одной из московских телепрограмм была показана школа единоборств для подростков. Ее контингент составили отнюдь не мальчики из «хороших семей», чьи родители, воодушевленные примером главы государства, отправили своих сыновей в модную секцию. Напротив — школа специально была организована для местной шпаны — драчунов и хулиганов. Противников у этого начинания нашлось немало. Они высказывали серьезные опасения, что малолетние «отморозки» станут еще более опасны, когда освоят навыки борьбы. Опасения усугублялись еще и явным, плохо скрываемым стремлением многих мальчишек использовать занятия именно для пополнения арсенала своих хулиганских приемов.
Организаторы секции, напротив, надеялись, что спортивные занятия дисциплинируют мальчишек, обогатят их не столько приемами рукопашного боя, сколько навыками ненасильственного решения проблем, а самое главное — привьют им чувства самоуважения и собственного достоинства, чего большинство, несмотря на внешнюю ершистость, похоже, были почти лишены.
Это было рискованное начинание, но оно удалось в полной мере, и результаты превзошли все ожидания. Несмотря на откровенно бойцовский характер занятий, внешние проявления агрессивности у ребят практически исчезли. Вчерашние «волчата», еще недавно искавшие драки и готовые без всякого повода наброситься впятером на одного с применением самых подлых приемов, не только перестали быть грозой микрорайона, но и сами начали выступать защитниками слабых, проявляя взамен былой агрессивности терпимость и гуманизм. В чем причина такой перемены?

В ПОИСКАХ САМОУВАЖЕНИЯ

Несомненно, сыграло свою роль отвлечение ребят от праздного времяпрепровождения и приобщение к регулярным спортивным занятиям. Не могли пройти бесследно и уроки борцовской этики. Кто-то из теоретиков, возможно, заключит, что открылся канал отреагирования агрессивных импульсов в социально приемлемом русле. Но главное видится не в этом.
Обращает на себя внимание, что к занятиям в силу острой социальной необходимости были привлечены трудные, или педагогически запущенные, подростки, а это в данном случае, как и в большинстве подобных, — одно и то же. Они с малых лет были обделены вниманием, росли в обедненной культурной среде.
Эти подростки изначально были лишены уважения и каких-либо надежд его обрести, а из-за этого не могло сформироваться и самоуважение. Их достоинство ни для кого не выступало ценностью, а потому и формирование чувства собственного достоинства было затруднено. И агрессия стала естественным механизмом компенсации этого удручающего состояния.
Обратить агрессию непосредственно на взрослых, на любого представителя того круга, который отказал им в самоутверждении, — весьма небезопасно. Зато уязвимы оказываются сверстники, выбираемые по самым произвольным признакам — поклонники иного музыкального стиля, приверженцы иной моды, болельщики другой команды, просто обитатели другого микрорайона. И разумеется, самые уязвимые — «благополучные» сверстники, «несправедливо» наделенные всеми теми благами, которых агрессоры лишены.

ВНИМАНИЕ И ДОВЕРИЕ

Организаторы спортивной школы (вероятно, интуитивно) пошли по единственно правильному пути. Понятно, что такой контингент невозможно было привлечь почти никакими другими занятиями — ни иностранными языками, ни хоровым пением, ни бальными танцами. Зато махать кулаками они любили и любую деятельность такого рода воспринимали с энтузиазмом. То есть ничем, кроме единоборств, их и невозможно было увлечь и организовать.
Однако занятия, как, вероятно, и было задумано, выступили для ребят не «практикумом по рукоприкладству», а своеобразным тренингом личностного роста. Сам факт создания спортивного объединения автоматически переводил вчерашних отверженных в статус весьма престижной социальной группы. Им было оказано внимание, более того — доверие, а потом появилась и надежда, что они это доверие оправдают. Возникла реальная альтернатива — оставаться ли игнорируемым или даже презираемым изгоем, либо укрепиться в статусе сильного человека, достойного уважения. При наличии у ребят такого выбора (раньше его у них просто не было) нетрудно было предугадать, в какую сторону склонятся их предпочтения.
Кроме того, со временем стало появляться все больше оснований для подлинного самоуважения. Подросток начал ощущать себя сильным и умелым, способным за себя постоять, а в этом качестве просто унизительно опускаться до бессмысленных уличных драк. Появился повод выигрышного сравнения себя с иным отличником или компьютерным гением — юный самбист или дзюдоист чувствовал, что если он от кого-то отстает по одним показателям, зато превосходит по другим.

НАДЕЛИМ ОБДЕЛЕННЫХ!

Этот реальный жизненный пример о многом заставляет задуматься. Похоже, источником агрессивного, деструктивного поведения — если не единственным, то по крайней мере очень важным — является безотчетное ощущение обделенности, отсутствие оснований для самоуважения. Унижение других выступает извращенной компенсацией такого внутреннего неблагополучия.
Причем, если внимательно приглядеться к поведению окружающих, становится ясно: этот компенсаторный механизм присущ не только подросткам. Заметьте: громче всех призывают судить, сажать, а то и расстреливать богатеев люди в буквальном смысле слова обделенные, униженные навязанным им нищенским уровнем существования.
Всеобщий достаток — самая лучшая страховка от вакханалии баррикад и гильотин. Вероятно, душевное благополучие строится по тому же закону.

Сергей СТЕПАНОВ