Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №42/2001

ЛИРИКА

Ирвин ШОУ

МОНУМЕНТ

— Не нужно мне его фирменное виски, — твердо заявил Макмахон. Дунул в стакан, тщательно протер его. — Есть у меня мнение насчет его фирменного виски.
На лице мистера Гриммета, сидевшего у стойки на высоком стуле, отразилась печаль, а Тезинг пожал плечами, как коммивояжер, не проигравший стычку, но меняющий позицию, чтобы перейти в новую атаку. Макмахон взял другой стакан в свои чистые, мягкие барменские руки. Вытер и его, лицо под поблескивающей сквозь прилизанные волосы лысиной оставалось строгим и решительным. Кроме них троих в баре, расположившемся в передней части ресторана, никого не было.
Обычное дело для трех часов пополудни. В ресторане спорили трое официантов. В три часа они ежедневно кучковались у дальней стены и спорили.
— Фашизм, — говорил один официант, — генеральная репетиция кладбища.
— Ты это где-то вычитал, — ответил ему второй.
— Да, — согласился первый, — где-то вычитал.
— Итальянец, — сказал третий первому. — Ты — еще один паршивый итальянец.
Мистер Гриммет обернулся, крикнул официантам: «Пожалуйста, такие дискуссии приберегите для дома. Это ресторан, а не «Мэдисон-сквер-гарден».
И вновь уставился на Макмахона, протирающего стаканы. Трое официантов ответили одинаково ненавидящими взглядами.
— Многие лучшие бары города, — вкрадчиво заговорил Тезинг, — используют наше фирменное виски.
— Многим лучшим барам города, — Макмахон с силой нажимал на полотенце, — в пору сменить название на конюшню.
— Забавно, — Тезинг очень естественно рассмеялся. — Забавный он парень, не так ли, мистер Гриммет?
— Билли, — мистер Гриммет наклонился вперед, не обращая внимания на Тезинга, — прислушайся к голосу здравого смысла. Когда речь заходит о напитках, которые надо смешивать, никто не сможет сказать, сколько ты заплатил за ржаное виски. В этом особая прелесть коктейлей.
Макмахон молчал. Только в щеках и лысине прибавилось красноты, а стаканы на полках недовольно дребезжали, когда он с силой ставил очередной рядом. Невысокий, крепко сбитый толстячок, он царил за стойкой, и по его движениям не составляло никакого труда понять, весел он, зол или встревожен. Обуревавшие его чувства проявлялись и в манере смешивать напитки, и в движениях протирающих стаканы рук. Сейчас он определенно злился, и мистер Гриммет это видел. Ссориться мистеру Гриммету не хотелось, но речь шла о возможности сэкономить приличные деньги. Он обратился к Тезингу.
— Скажи мне правду, Тезинг. Ваше фирменное виски — дерьмо?
— Ну, — уклончиво начал Тезинг, — многим оно очень даже нравится. Для купажированных продуктов у него отменное качество.
— Купажированная олифа, — сообщил Макмахон полкам со стаканами, — тщательно смешанный проявитель.
Тезинг рассмеялся тем смехом, что он брал на вооружение с девяти утра до шести вечера.
— Остроумный у вас бармен, мистер Гриммет, — Макмахон развернулся к нему, набычился. — Я это серьезно, — тут же добавил Тезинг. — Без всяких шуток.
Макмахон начал насвистывать арию тенора из «Паяцев». Смотрел в потолок, протирал стакан и насвистывал. Мистера Гриммета охватило желание незамедлительно уволить его, но он вспомнил, что такое желание появлялось у него как минимум дважды в месяц.
— Пожалуйста, перестань свистеть, — вежливо попросил он. — Мы обсуждаем деловой вопрос.
Макмахон перестал свистеть, но желание уволить его у мистера Гриммета не пропало.
— Времена сейчас суровые, — мистер Гриммет ненавидел себя за то, что ему приходится прибегать к подобной тактике в разговоре с наемным работником. — Не забывай, Макмахон, Кулиджа* в Белом доме уже нет. Наверное, я последний, кто готов поступиться качеством, но мы должны получать прибыль, а на дворе 1938 год.
— Фирменное виски Тезинга испортит желудок здоровой лошади, — ответил Макмахон.
— Муссолини! — донесся от дальней стены голос первого официанта. — Каждый день я вижу на Бродвее сорок пять актеров, которые справились бы с этой ролью гораздо лучше.
— Я хочу сказать тебе только одно, — говорил мистер Гриммет предельно спокойно. — Владелец этого ресторана — я.
Макмахон вновь просвистел что-то из «Паяцев». Тезинг на всякий случай сдвинулся к краю бара.
— Я заинтересован в получении прибыли, — продолжил мистер Гриммет. — Что бы ты сказал, Макмахон, если б я приказал тебе использовать в коктейлях фирменное виски Тезинга?
— Я бы сказал: «Я увольняюсь, мистер Гриммет. И ноги моей за этой стойкой больше не будет».
Мистер Гриммет со вздохом потер подбородок, холодно посмотрел на официантов у дальней стены. Официанты молчали, отвечая такими же холодными взглядами.
— В чем, собственно, дело? — в голосе мистера Гриммета зазвучали злые нотки. — Да, я хочу поменять сорт виски. Какая тебе разница? Ты же не должен его пить.
— В моем баре, — Макмахон положил полотенце на стойку, поставил стакан, посмотрел работодателю в глаза, — в моем баре подают качественные напитки.
— Никто ничего не заметит! — мистер Гриммет слез со стула, в возбуждении заходил взад-вперед. — Что американцы знают о спиртном? Ничего! Об этом написано в любой книге, в любой газете.
— Это правда, — вставил Тезинг. — Все эксперты едины во мнении, что американцы не способны отличить красное вино от шоколадного молока с кленовым сиропом.
— В моем баре, — повторил Макмахон, его лицо густо покраснело, руками он уперся в стойку, — подают только качественные напитки.
— Упрямец! — воскликнул мистер Гриммет. — Упрямый ирландец! Ты делаешь это из злобы. Ты хочешь, чтобы я терял по семь долларов на ящике виски, потому что не любишь меня. В этом причина, так?
— Не надо кричать, — говорил Макмахон ровным, спокойным голосом. — Я хочу вам кое-что напомнить. Я работаю у вас со дня отмены «сухого закона», мистер Гриммет. Сколько раз за этот период времени вам пришлось расширять бар?
— Не то у меня сейчас настроение, чтобы углубляться в историю! — все также кричал мистер Гриммет. — Что толку в баре, длиной с «Нормандию», если он не приносит максимальной прибыли?
— Ответьте на мой вопрос, — гнул свое Макмахон. — Сколько раз?
— Три, — пробурчал мистер Гриммет. — Ладно, три.
— Бар сейчас в три раза больше по сравнению с тем, каким он был шесть лет тому назад, — говорил Макмахон тоном профессора математики, объясняющего постулат один с тем, чтобы перейти к постулату два. — И, позвольте вас спросить, почему?
— Случайность! — воскликнул мистер Гриммет, устремив взгляд к потолку. — Судьба! Рузвельт! Рука Господа! Откуда мне знать?
— Так я вам скажу, — все тем же профессорским тоном продолжил Макмахон. — Люди, которые приходят в этот бар, знают, что здесь они получат лучшие «манхэттены», лучшие «мартини», лучшие «дайкири», которые только можно получить на этом свете. Которые смешаны из лучших ингредиентов и с большой любовью, мистер Гриммет.
— Один коктейль по вкусу не отличается от другого, — не унимался мистер Гриммет. — Щеки раздувают многие, а на самом деле никто ни в чем не разбирается.
— Мистер Гриммет, — голос Макмахона сочился нескрываемым презрением, — сразу видно, что вы — человек непьющий.
По лицу мистера Гриммета чувствовалось, что он лихорадочно ищет новые доводы, чтобы защитить свою позицию. Наконец, его брови взлетели вверх: он их нашел. Вновь взобрался на стул и вкрадчиво обратился к Макмахону:
— А тебе не приходило в голову, что люди приходят в этот ресторан, потому что их здесь вкусно кормят?
— Я скажу вам, что думаю о Грете Гарбо, — заполнил паузу голос первого официанта. — Лучше нее никого нет.
Несколько мгновений Макмахон смотрел в глаза мистера Гриммета. Потом его губы искривила горькая улыбка. Он глубоко вздохнул, как вздыхает человек, решивший поставить на лошадь, не выигрывавшую четырнадцать заездов подряд.
— Хотите знать, что я думаю о еде, которую подают в вашем ресторане, мистер Гриммет? — сухо спросил Макмахон.
— У меня лучшие повара, — без запинки ответил мистер Гриммет. — Лучшие повара в Нью-Йорке.
Макмахон медленно кивнул.
— Лучшие повара и худшая еда.
— Подумай, — рявкнул мистер Гриммет, — подумай, что говоришь.
— Любое дерьмо, которое повар может сервировать под конфетку, здесь подают на стол, — теперь Макмахон обращался к Тезингу, начисто забыв про мистера Гриммета. — Заливают соусом и подают. Однажды я съел в этом ресторане стейк из филея...
— Думай, что говоришь, Макмахон, — мистер Гриммет слетел со стула и подбежал к бармену.
— Разве можно испортить стейк, если он действительно из филея? Разумеется, нет. Его надо поджарить, и все дела. Если срезаешь с бычка кусок хорошего мяса, он будет хорош и в твоей тарелке. Если стейк плохой...
— Я плачу за продукты хорошую цену! — крикнул мистер Гриммет. — Я не потерплю намеков на то...
— Я бы не привел в этот ресторан собаку, чтобы она съела стейк из филея, — Макмахон его не слушал. — Даже молодую собаку с зубами, как у льва.
— Ты уволен! — мистер Гриммет хряпнул кулаком по стойке. — Ресторан обойдется без твоих услуг.
Макмахон поклонился.
— Меня это устраивает. Полностью устраивает.
— Да ладно вам, ладно, — попытался замирить их Тезинг. — Стоит ли ссориться из-за такого пустяка, как наше фирменное ржаное виски...
Макмахон уже снимал фартук.
— У этого бара есть репутация. У меня есть репутация. Я ею горжусь. Мне нет интереса работать там, где моей репутации может быть нанесен ущерб.
Макмахон аккуратно сложил фартук, бросил его на вешалку для полотенец, взял с полки деревянную табличку с надписью золотыми буквами: «Уильям Макмахон, ответственный». Мистер Гриммет с тревогой в глазах наблюдал, как Макмахон открывает решетчатую калитку, соединяющую пространство за стойкой с ресторанным залом.
— К чему такая спешка, Билли? — спросил он под скрип петель калитки. Вновь он ненавидел себя за просительные нотки в голосе, но Уильям Макмахон действительно был одним из лучших барменов Нью-Йорка.
Макмахон постоял, качая калитку взад-вперед.
— И ноги моей за этой стойкой больше не будет.
Он отпустил калитку.
— Я скажу тебе, что я сделаю, — мистер Гриммет ненавидел себя все больше и больше. — Я пойду на компромисс. Я увеличу твое еженедельное жалование на пять долларов, — он вздохнул про себя и посмотрел Макмахону в глаза.
Макмахон постукивал табличкой по стойке.
— Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину, мистер Гриммет, — мягко заговорил он. — В принципе деньги меня не интересуют. В принципе меня интересует совсем другое.
— Не так уж ты отличаешься от остального мира, — с достоинством изрек мистер Гриммет.
— Я отработал двадцать пять лет, — Макмахон все постукивал по стойке табличкой с надписью «Уильям Макмахон, ответственный», — и всегда мог заработать на кусок хлеба. Но я тружусь не только ради куска хлеба. Я тружусь ради чего-то более важного. Последние шесть лет я работаю здесь днем и вечером. Множество достойных людей приходит сюда, чтобы выпить, как положено леди и джентльменам. Им нравится этот бар. Им нравлюсь я.
— Кто ж спорит с тем, что тебя все любят, — нетерпеливо бросил мистер Гриммет. — Мы обсуждаем деловой вопрос, норму прибыли.
— Мне нравится это место, — Макмахон посмотрел на табличку, которую держал в руке. — Я думаю, это очень хороший бар. Я сам его спланировал. Так? — он вскинул глаза на мистера Гриммета.
— Ты его спланировал. Готов дать письменные показания и подписаться под ними. Ты его спланировал, — в голосе мистера Гриммета звучала издевка. — Но какое это имеет отношение к фирменному виски Тезинга?
— Если здесь все хорошо, — продолжал Макмахон, не повышая голоса, — люди могут сказать, что это заслуга Уильяма Макмахона. Если что-то будет не так, люди могут сказать, что это промашка Уильяма Макмахона. Мне это нравится, мистер Гриммет. Когда я умру, люди смогут сказать: «Уильям Макмахон оставил после себя памятник, бар в ресторане Гриммета. За всю свою жизнь он не смешал плохого коктейля», — Макмахон достал из стенного шкафа пальто. — Памятник. Монумент. Мне не создать монумента из фирменного виски Тезинга. Мистер Гриммет, я думаю, вы просто болван.
Макмахон чуть поклонился обоим мужчинам и направился к двери. Мистер Гриммет шумно сглотнул слюну, а потом крикнул во весь голос: «Макмахон! — бармен обернулся. — Хорошо. Возвращайся».
Макмахон указал на Тезинга.
— Все, что ты скажешь! — выпалил мистер Гриммет. — Любое чертово виски, какое ты захочешь.
Макмахон улыбнулся, прошествовал к стенному шкафу, повесил пальто, достал из кармана табличку. Прошел за стойку, надел фартук. Тезинг и мистер Гриммет не сводили с него глаз.
— Я хочу от тебя одного, — выдавил из себя мистер Гриммет. — Только одного.
— Да, сэр.
— Я хочу, чтобы ты не разговаривал со мной. И сам не буду с тобой говорить. Навеки.
Тезинг молча взял шляпу и двинулся к двери.
— Да, сэр.
Мистер Гриммет зашагал к кухне.
— Я вам кое-что скажу насчет дебютанток, — говорил у дальней стены первый официант. — Их очень уж захваливают!
Макмахон завязал тесемки фартука, аккуратно поставил на прежнее место, на полку среди бутылок виски, табличку с надписью: «Уильям Макмахон, ответственный».

Перевод с английского Виктора ВЕБЕРА