ЛОВУШКИ ДЛЯ ПСИХОЛОГА

Сегодня родители нередко обращаются за психологической помощью. Поэтому консультированием родителей у нас занимаются многие психологи: школьные, дошкольные, в ПМС-центрах и психологических консультациях, а также в поликлиниках и просто частнопрактикующие.
Проводя обучающие семинары по психологическому консультированию и занятия групп профессиональной поддержки, автор столкнулся с интересным феноменом, заключающимся в том, что консультирующим психологам бывает трудно удержаться в нейтральной (необвиняющей, принимающей) позиции по отношению к клиентам-родителям.
Заинтересовавшись этим явлением, я, во-первых, изучила отношения, установки, состояния психологов, консультирующих родителей; во-вторых, исследовала собственные состояния, установки, чувства, возникающие в процессе консультирования родителей; в-третьих, совместно с коллегами проанализировала случаи такой консультативной работы; в-четвертых, понаблюдала за поведением родителей в общественных местах.
Данная работа позволила выделить некоторые типичные ошибочные установки психологов, которые существенно затрудняют их консультативную работу с родителями, а также выдвинуть некоторые предположения об их происхождении. Такие ошибочные установки условно можно назвать ловушками. Об этих ловушках и пойдет речь в данной статье.

ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ОЖИДАНИЯ

Рассмотрим сначала некоторые аспекты отношения к родителям и родительству в нашем обществе.
С одной стороны, родителю приписываются функции «всемогущего волшебника» и «повелителя» ребенка. Предполагается, что мать или отец должны полностью контролировать ребенка и его поведение даже на расстоянии и нести полную ответственность за то, что делает их чадо.
Обращения к родителям педагогов, воспитателей и учителей подчас умиляет. Довольно часто можно услышать что-нибудь подобное: «Ваш сын опять плохо вел себя на математике. Принимайте меры!» или «Ваша дочь постоянно ест снег на прогулке. Сделайте что-нибудь!» Если на следующий день мальчик, не дай бог, опять будет плохо вести себя на математике, а девочка поест снега, то большая часть негодования и разочарования педагога будет адресована родителю, который не принял необходимых мер.
Видимо, предполагается, что у родителя есть некая волшебная палочка, которой он может (да только не хочет) взмахнуть, — и поведение ребенка сразу же изменится.
Вам, вероятно, не раз приходилось наблюдать довольно типичную ситуацию: ребенок совершает какую-то шалость на улице, мимо проходит взрослый и говорит: «Чему только тебя родители учат?!» (читается: «В том, что ты делаешь сейчас, виноват не ты, а родитель») или «Я все расскажу твоей матери. Она тебе задаст!» (читается: «Ответственность за твое поведение несет родитель»). К ситуации «здесь и сейчас» искусственно привязывается родитель, которого в данный момент рядом нет. А взрослый, вместо того чтобы личностно отреагировать на происходящее, прячется за надежную спину виноватого и ответственного родителя.
С другой стороны, родителям постоянно дается косвенная и прямая обратная связь, содержание которой можно выразить так: «Вы слишком мало знаете, умеете, можете. Вы никчемны».
Наиболее распространенная форма такого послания — это советы, которые в изобилии сыплются на родителей со стороны друзей, родственников, педагогов и даже просто случайных прохожих. Кстати, как правило, родители этих советов не просят.
Часто бывает, что именно окружающие указывают родителю на проблему (или пробелы в воспитании), не интересуясь тем, насколько это сейчас волнует родителя. А после щедро делятся своими представлениями о том, как эту ситуацию разрешить. Получается, что родитель настолько недалек и невежествен, что, если ему не указать на проблему, она останется незамеченной. И еще настолько неумел и беспомощен, что если ему не дать подробных наставлений по преодолению трудностей, то он, конечно, с ними ни за что не справится.
Другая форма посланий о никчемности — это прямое оценивание родителей. Наиболее часто такие оценки ставятся в школе педагогами или собственными родителями: дедушками и бабушками детей. В школе родителям часто приходится слышать, что их ребенок плохо учится (или ведет себя), потому что:

«Вы, наверное, мало занимаетесь с ним»;

«Вы не проверяете у него уроки»;

«Вы ему слишком много позволяете»;

«Вы его совсем задавили. Нужно с ним помягче».

За глаза оценки даются более жесткие. Во время работы в школе автору довольно часто приходилось слышать от сотрудников школы фразы типа: «А что вы хотите от ребенка, если его матери совершенно на него наплевать. Она занята только своей карьерой!»
Бабушки и дедушки тоже бывают щедры на оценки, наряду с позитивными (которые тоже не являются лучшей обратной связью для родителей) даются резко негативные оценки и пророчества:

«Ты неправильно воспитываешь своего ребенка!»;

«Что ты за мать, если злишься на своего ребенка!»;

«Он уже на голову тебе сел! Вырастет — наплачешься ты с ним. Попомни мое слово!»

Вот и получается, что, с одной стороны, общество отправляет родителю послания о его всемогуществе, а с другой стороны — послания о его никчемности и неточности.

Учитывая вышесказанное, можно понять, откуда берутся в головах консультирующих психологов установки такого типа «Этот родитель плохой» или «Во всех несчастьях и проблемах ребенка виноват родитель». Ведь психологи — это такие же люди и члены общества, как и все остальные. При этом психологу совсем не обязательно вслух говорить родителю, что он плохой. Достаточно так думать. И родитель, конечно же, почувствует это. Какое после этого может быть консультирование? Разве захотите вы сами раскрыться перед человеком, который считает вас плохим или виноватым, разве попросите у него помощи?

ПЛОХОЙ РОДИТЕЛЬ

Так условно может быть названа первая, наиболее распространенная ловушка для психолога.
Наверное, практически каждый психолог, консультировавший родителей, может вспомнить такого клиента, действия которого по отношению к ребенку вызывали у него возмущение и мысли типа: «Это плохой родитель».
На семинарах для психологов, посвященных консультированию родителей, я просила участников описать плохого родителя. Каждый составлял индивидуальный «портрет плохого родителя», который затем обсуждался в группе.
Приведу здесь некоторые качества плохого родителя, которые указали в своих портретах большинство психологов.

Насилие (побои или психологическое насилие: «если не сделаешь, как прошу, не буду любить»).

Критичность (отрицательно оценивает ребенка, плохо оценивает при других людях, навешивает на него ярлыки, критикует за малейший проступок, постоянно недоволен ребенком).

Эмоциональная холодность (не выражает своих чувств ребенку, не умеет прощать, не оказывает поддержки).

Безразличие к ребенку (родителю все равно, сыт ребенок или голоден, достаточно ли у него одежды и игрушек, нравятся ли они ему; родителю неинтересно, какое настроение у ребенка, как он реагирует на те или иные события, что ему нравится, с кем он дружит, во что играет и т.п.).

Жесткий контроль, директивность (общается с ребенком в командной манере, требует беспрекословного послушания, не дает делать самостоятельно даже то, что ребенок уже умеет, многое запрещает).

Чрезмерная опека (предугадывает любое движение ребенка, сюсюкает с ним, постоянно дергает его, сосредоточивает на нем все свое внимание, стремится все знать о своем ребенке и во всем участвовать).

Непоследовательность (сейчас ребенок — лапочка, через пять минут — тиран; по-разному оценивает действия ребенка в зависимости от настроения).

Смещение (решает свои проблемы за счет ребенка, например срывает на нем злость, адресованную мужу или начальнику).

После составления группового портрета я просила психологов посмотреть, какие из этих качеств они проявляют при общении со своими детьми. Оказалось, что каждому свойственны какие-то качества из составленного списка. Ничто человеческое нам, психологам, не чуждо, так же как и всем родителям.
При этом интересно, что психологи, будучи в роли родителей-клиентов и рассказывая консультанту о нелицеприятной ситуации своего взаимодействия с ребенком, чувствовали смущение, стыд, вину, тревогу и даже страх (что не поймут, осудят). Многие говорили о том, что испытывали желание не рассказывать некоторые подробности происшествия, приукрасить ситуацию. Было трудно даже тем, у кого был доверительный контакт с консультантом и кто видел, что его принимают. Но особенно сильное сопротивление испытали те, кому показалось, что психолог не принимает их, осуждает, винит в случившемся.
Психологи, выступавшие в роли консультантов, говорили о смешанных чувствах в подобном взаимодействии с клиентом. С одной стороны, было сопереживание и сочувствие, а с другой — возмущение и желание оттолкнуть, осудить своего клиента.
Выводы напрашиваются сами собой. Извините за банальность, но все мы — психологи и клиенты — обычные люди, а значит, несовершенны, можем ошибаться и быть неправыми. Поэтому, почувствовав возмущение и желание осудить своего клиента, адресуйте эти чувства в том числе и себе.
Я не хочу морализировать и вовсе не считаю, что психолог должен быть сладкой конфеткой для своего клиента, всегда принимающим и понимающим. С моей точки зрения, бывает крайне полезно выражать клиенту не только позитивные чувства, но и, например, раздражение, если психолог испытывает его по отношению к словам и действиям клиента. Да мало ли что еще может оказаться полезным для клиента, поэтому я против многих категоричных «нельзя» и «надо» в консультировании. Но я за честное взаимодействие на равных.
Психолог — такой же человек, как и его клиент, и с ним может произойти то же самое, и он может поступить так же. Будучи психологом, я бываю по отношению к своей дочери плохим, неэффективным родителем. Например, могу шлепнуть по попе, бываю непоследовательной или проявляю раздражение, адресованное другим.
У консультирующего психолога всегда есть выбор: какую позицию занять по отношению к родителю. Исходя из вышесказанного, я бы обозначила этот выбор так: считай клиента плохим родителем, если сам хочешь быть таким; если же хочешь быть хорошим родителем, то и клиента возведи в это звание.

ВИНОВНЫЙ РОДИТЕЛЬ

Так я назвала вторую ловушку. В нее попадаются даже самые искушенные консультанты, когда начинают обвинять родителя в проблемах ребенка. Мы уже говорили выше о такой установке общества: «Родитель несет ответственность за все, что происходит с ребенком». И психологи, являясь членами этого самого общества, невольно ее усваивают. А раз родитель за все отвечает, то он и виноват, если что-то пошло не так, если появились какие-то проблемы. Давайте попытаемся разобраться в двух важных позициях, касающихся вышеописанной установки.

Первая: за все ли происходящее с ребенком несет ответственность родитель? Вы скажете, конечно же не за все, но очень за многое. Но интересно, что об ответственности родителя мы вспоминаем только тогда, когда у ребенка появляются проблемы и трудности. За них, по нашему мнению, отвечает родитель.
Если же у ребенка все в порядке, про родителей забывают. Давайте уж будем последовательными. Если родитель несет ответственность за негативные черты характера и отклоняющееся от норм поведение ребенка, то он несет ответственность за все то хорошее, что есть в ребенке, и за все его достижения.

Подойдем теперь к этому вопросу с другой стороны и посмотрим на новорожденного ребенка. Кажется, что он находится полностью в родительской власти, ничего не умеет, абсолютно беспомощен, и в данной ситуации от родителя зависит, выживет ребенок или нет.
Но это не совсем так. Ребенок уже многое необходимое для собственного выживания умеет и делает сам: он дышит, он сосет молоко и пьет воду. И если он не захочет этого делать, ни одна самая лучшая мать на свете не заставит его выполнить эти действия.
Уже в этом возрасте все дети очень разные: один целыми днями лежит, безучастно глядя в потолок, другой яростно кричит и неистово сосет, третий много спит и т.п.

Дети приходят в этот мир уже различными, сложившимися в некоторых важных вещах. Чем старше они становятся, тем больше ответственности за собственную жизнь и поведение ложится на их плечи.
Каждый ребенок волен реагировать по-своему на то, что происходит в его семье, и на то, как обращаются с ним родители. Один в ответ на шлепок матери заплачет и забьется в угол, другой даст сдачи, а третий так посмотрит и такое скажет, что матери больше не захочется поднимать на него руку.

С моей точки зрения, не существует одностороннего процесса воспитания родителями ребенка, а существует процесс взаимодействия между детьми и родителями в семье, процесс взаимного влияния. Поэтому и ответственность за этот процесс несут обе стороны, просто в разной мере. Конечно, родитель несет больше ответственности. Но чем старше становится ребенок, тем больше ответственности за это взаимодействие ложится на его плечи.

Таким образом, если психолог в процессе своей работы с родителем и ребенком присоединяется к ребенку и считает его пострадавшей стороной, во всех бедах которой виноват родитель, он оказывает ему плохую услугу. Получается, что еще один взрослый человек снимает с него ответственность за его собственную жизнь, подтверждая тем самым, что, с одной стороны, ребенок беспомощен и ни на что не способен, а с другой стороны, может творить что хочет, не задумываясь о последствиях.

Посмотрим, наконец, еще на один аспект вопроса об ответственности. Если родители отвечают за то, каким станет их ребенок, то за то, какими стали родители, несут ответственность бабушки и дедушки, а за то, какими стали бабушки и дедушки, несут ответственность прабабушки и прадедушки и т.д. Никто тогда не свободен от влияния своей родительской семьи. Никто не может произвести ничего лучшего, чем делали с ним его родители. Достаточно пессимистично, не правда ли? Но логично, если исходить из имеющейся посылки.

Вторая позиция: важно ли знать, кто виноват, чтобы решить проблему?
Иногда возникает такое ощущение, что поиск виноватого — это жизненно важное занятие, и если его не найти, то и продвинуться никуда невозможно. Да, если найти виновного и свалить на него всю ответственность за происходящее, то самому можно остаться в стороне: я здесь ни при чем, а потому и менять ничего не буду ни в ситуации, ни в себе.
Обывателя здесь понять можно, психолога — гораздо сложнее. Потому что задача психолога — помочь человеку что-то изменить, помочь разрешить проблему, а не найти виноватого. А поэтому для психолога определение виноватого лишено всякого смысла.
Тенденция к этому может быть личным сложившимся автоматизмом, но тогда нужно признаться себе в этом и следить за своим желанием обвинить кого-нибудь из участников ситуации в существовании проблемы. Можно, в конце концов, поработать с супервизором или психотерапевтом, чтобы отделить свои личные проблемы от процесса помощи клиентам.

Выше уже говорилось о том, что обвиняющая позиция психолога неэффективна в консультировании. Клиент раскроется только в атмосфере принятия и доверия. Сразу хочется оговориться, что под принятием имеется в виду не согласие и одобрение, а понимание и допущение, что такое может случиться с любым.

Приведу пример из собственной консультативной практики. Ко мне обратилась мама 10-летнего мальчика с жалобами на то, что сын очень плохо ведет себя в школе: грубит учителям, швыряет в них свои вещи, дерется со сверстниками, паясничает и передразнивает учителей на уроках и т.п. В прошлом году пришлось даже перевести его из-за этого в другую школу. Но и в новой школе вскоре началось то же самое.
После первой встречи с мамой, прояснив, как в семье реагируют на поведение ребенка и еще некоторые подробности взаимоотношений родителей с сыном, я подумала: «Чего же они хотят от своего ребенка, когда постоянно кричат на него и угрожают тем, что не будут кормить и вообще выгонят из дома. Сами виноваты в том, что ребенок так себя ведет». Мама, как будто почувствовав мое отношение, замкнулась и не хотела больше ничего рассказывать о семье.
Проведя две диагностические встречи с ребенком, я уже не была столь категоричной, так как увидела эту ситуацию с другой стороны. Я поняла, что у мальчика серьезный внутренний конфликт между желанием выделиться, быть первым, стать непревзойденным во всем и стремлением к пониманию, принятию, поддержке со стороны окружающих. И ведет он себя плохо не потому, что мама и папа отрицательно реагируют на его поступки, а потому, что подчиняется своему безудержному стремлению быть выше всех во всем и всегда.
А родители, возможно, реагируют подобным образом от усталости, отчаяния и безысходности. Когда же мама рассказала, что мальчик такой с самого раннего возраста, и что это стремление она замечала в нем всегда, и что ей очень тяжело, я поняла ее и посочувствовала ей.
Жить рядом с таким ребенком действительно очень непросто. Это был один из тех случаев, которые убедили меня, что у каждого ребенка свой путь. Есть такие дети, которые будут следовать по этому пути вне зависимости от реакции семьи. Сегодня я согласна с Г. Хоментаускасом в том, что «ребенок — не просто объект воспитания, но и человек, мыслящий, чувствующий, думающий, своеобразно обобщающий свой жизненный опыт, выбирающий, как вести себя, каким быть».
Как только я поняла маму и выразила ей свое сочувствие, ее сопротивление исчезло. В дальнейшей работе мама смогла продвинуться настолько далеко, что рискнула отказаться от угроз и обвинений во взаимодействии с сыном в пользу выражения собственных чувств.

Я — ЛУЧШИЙ РОДИТЕЛЬ

Так можно обозначить третью ловушку.
В начале своей консультативной деятельности (тогда я еще не была матерью) часто после консультаций я замечала мысли такого рода: «Я бы никогда не стала бить этого ребенка (в отличие от его отца)» или «Я принимаю эту девочку гораздо больше, чем ее мать». Мне казалось, что я могу быть лучшим родителем, чем мои клиенты.
Сейчас, проводя семинары с психологами и участвуя в них, я часто сталкиваюсь с такой установкой своих коллег. На встречах, посвященных консультированию родителей, она проявляется в групповых играх под названием «Какой ужас!»
Заключается эта игра в том, что в группе один из психологов рассказывает об ужасном родителе, пришедшем к нему на консультацию, который безобразно обращается со своим ребенком и, что самое возмутительное, совершенно не хочет этого признавать. Остальные участники группы поддерживают рассказывающего, возмущаясь вместе с ним или рассказывая аналогичную историю из собственной практики.
Нагруженные массой психологических знаний и умений, мы самонадеянно полагаем (иногда скрывая это глубоко внутри себя, а иногда выставляя на всеобщее обозрение), что можем больше принимать, лучше слышать, больше соответствовать потребностям, правильнее наказывать, более открыто выражать свои чувства, а в конце концов, больше любить тех детей, которые к нам приходят. Так ли это?

Однажды ко мне пришли мать и дочь. Мама без конца раздраженно одергивала девочку и выказывала недовольство по поводу практически любого действия ребенка. Выглядела при этом женщина некрасивой. А девочка была очень привлекательной: чистое лицо с большими серыми глазами, милая улыбка. Она вела себя покладисто и выказывала большую терпимость по отношению к матери.
— Господи, как же тебе не повезло с матерью! — подумала я, глядя на девочку. Дальше пришли такие мысли:
— Любить тебя, наверное, такое удовольствие. Я бы...
И вдруг в моей голове возник совсем другой голос:
— А что ты бы? Ты готова прожить большую часть своей жизни рядом с этой девочкой? Ты хочешь заботиться о ней? Ты готова не спать по ночам, когда она болеет, тревожиться, когда ее вечером нет дома, расстраиваться, когда она получила двойку в школе, стирать ей одежду?
— Господи, конечно нет. Я же просто ее психолог, — ответила я ему.
— В таком случае ты не имеешь права рассуждать о любви к этой девочке. Оставайся просто психологом и не лезь ей в матери, — жестко заключил мой воображаемый оппонент.
В этот момент меня как будто ошпарили кипятком, в моей голове наступило настоящее прояснение. Я поняла, в каком выигрышном положении нахожусь по сравнению с родителями: час или два в неделю можно быть принимающим и соответствующим потребностям, но 24 часа в сутки невозможно. И еще я поняла, что в действительности не любила ни эту девочку, ни других детей, обращавшихся ко мне, и, конечно же, совсем не хотела заменять им мать или отца. Осознав это, я смогла замечать в дальнейшей работе тот момент, когда начинаю играть в игру «Я лучший родитель».

Интересно, что когда психолог начинает принимать на себя эту роль в отношениях с клиентом, то он чаще всего скатывается к поучениям и советам. Этакий всезнающий гуру дает урок начинающему ученику. Проблема здесь в том, что родитель не получает от этого взаимодействия ничего нового для себя. Я уже говорила в начале статьи, что многие окружающие родителя люди занимают именно такую позицию: более успешных и умелых советчиков. Когда родитель приходит к психологу, он, как правило, уже устал от этих советов, хотя (это может показаться парадоксальным) часто сам просит у психолога именно совета.
Просит родитель совета, но нуждается в помощи.

НЕМНОГО ВПЕРЕДИ

В заключение хочется отметить несколько важных моментов.

Во-первых, общество ставит родителей действительно в очень непростое положение: с одной стороны, чрезвычайно много требует от них, ожидая волшебства, с другой стороны, нещадно критикует и обвиняет в несчастьях детей. Обычному человеку довольно сложно сформировать целостный и гармоничный образ родителя в таких условиях, изначально провоцирующих расщепление. Поэтому, если психолог в работе с родителем занимает одну из этих позиций, он не помогает родителю, не создает ему условия для получения нового опыта. Он лишь продолжает линию, начатую в обществе: способствует внутреннему расщеплению своего клиента, вместо того чтобы помогать интегрироваться.

Во-вторых, конечно, психологи — это прежде всего люди, подверженные влиянию общества и культуры, но задача психолога — быть немного впереди и над общественной ситуацией. Только из такой нейтральной позиции, с моей точки зрения, можно помочь клиенту. Это чрезвычайно сложно и создает напряжение и противоречие в самой личности психолога. Но в то же время и хорошо, так как эти напряжение и противоречие можно использовать для собственного развития и роста.

И последнее. Помните, редко встречаются родители, которые являются по-настоящему плохими для своих детей и сознательно причиняют им вред. И уж точно таких родителей невозможно встретить в кабинете консультирующего психолога (разве что их направит туда суд). Если родитель пришел к психологу на своих ногах и по собственной воле, значит, его не устраивает действительное положение вещей и он хочет изменить ситуацию. Очень важно, чтобы психолога не смущали противоположно направленные тенденции, присутствующие в этом родителе. Ведь для психологов не внове знание того, что человек — натура противоречивая. Кроме того, у каждого человеческого чувства, желания или потребности существует пара, как у каждой медали есть обратная сторона.

В конце статьи мне хочется выразить благодарность всем моим коллегам и участникам семинаров по консультированию. Их мужество, любознательность и открытость сделали возможными мои исследования по данной теме.

Ирина ДИЯНКОВА,
психолог-консультант