ШЕСТЬ ПРОБЛЕМ И ОДНА ТЕМА

Как я уже пообещал на первой странице этого номера «Школьного психолога», сегодня мы публикуем подборку материалов, посвященных актуальным проблемам психологической службы в целом.
Наблюдается странная ситуация.
С одной стороны, нет сомнений, что психологическая служба как особый институт в системе образования состоялась. Она живет, растет и развивается, будучи востребованной всеми участниками образовательного процесса: детьми, родителями, учителями и управленцами.
С другой стороны, в воздухе все время носится какая-то неудовлетворенность, какое-то смутное чувство недовольства. Причем недовольства друг другом. Учителя по-прежнему не очень-то понимают, с чем можно (а с чем иногда даже нужно) обращаться к психологу. Директора никак не могут заставить психологов проводить сплошную диагностику всех и вся. У психологов никак не получается от этой диагностики отбиться. А высоколобые академики РАО грустят о старых добрых временах, когда психологи были штучным товаром, и заодно с пеной у рта спорят, что является задачей психологической службы: охрана психологического здоровья или создание социальной ситуации развития.
Стало общим местом сетовать на недостаточность и противоречивость нормативно-правовой базы, регламентирующей деятельность службы вообще и педагога-психолога в частности. Я сам отдал дань этой тенденции в заметке на первой странице. Но ведь кроме организационно-правовых трудностей есть и серьезные проблемы в содержательном наполнении деятельности психологической службы. И их тоже надо решать.

Первая проблема — отсутствие согласия в определении предназначения психологической службы. Если на сакраментальный вопрос «зачем психолог в школе?» существует множество различных ответов, то это означает, что ответа нет вовсе.
Вот беглый обзор вариантов. Привожу в полном беспорядке, поскольку сказать, какой первый, а какой последний, совершенно невозможно.
Обеспечение психологического здоровья и психологического комфорта ребенка и всех участников образовательного процесса — вариации на тему подхода Ирины Владимировны Дубровиной и возглавляемой ею лаборатории.
Мониторинг образовательного процесса с целью обеспечения грамотных управленческих решений — распространенный взгляд управленцев, во всей своей полноте реализованный в Самарской области.
Помощь ребенку в принятии ответственных решений при выборе собственного жизненного пути — идеология психологического сопровождения.
Содействие образовательному учреждению в создании социальной ситуации развития — официальная формулировка из Положения о службе практической психологии образования. Пока не встречал человека, который бы ее понимал и ею руководствовался.
Комплексная помощь различных специалистов в профилактике и преодолении трудностей — питерская модель сопровождения.
Защита интересов ребенка, его уникальности и индивидуальности — воплощение тезиса Александра Григорьевича Асмолова о психологе как специалисте по неодинаковости.
Возврат в школу воспитательного процесса — ностальгический реликт, озвучиваемый самыми разными специалистами от Льва Моисеевича Фридмана до Вячеслава Андреевича Иванникова.
Прошу прощения у всех, чьи взгляды остались неупомянутыми, но думаю, что и перечисленного вполне достаточно.

Вторая проблема — психологическую службу все время выталкивают из профилактики в коррекцию. Мне уже приходилось писать, что работа пожарных заключается не только в том, чтобы пожары тушить, но и в том, чтобы их не допустить. Но для этого нужно как минимум привлекать пожарных на этапе проектирования и строительства.
Когда речь идет о строительстве зданий, это давно стало обязательным. А почему бы и при конструировании и строительстве образовательной среды не привлечь тех, на кого потом свалят разборку завалов и уничтожение очагов возгорания?
Подозреваю, что знаю грустный ответ: а потому, что это гораздо сложнее. Одно дело строить дом как бог на душу положит, и совсем другое — согласовывать каждый шаг с противоречивыми требованиями специалистов. Особенно когда кажется, что самый лучший специалист в данной области — ты сам.
Боюсь, что именно такова позиция районного, областного и федерального начальства. Ну чего с психологами советоваться заранее, когда мы сами с усами? А ежели проблемы все-таки возникнут, тогда мы их и позовем.
Вот вам и коррекция вместо профилактики, и тушение пожаров вместо конструирования среды.

Третья проблема — психологическую службу все время нацеливают на работу с так называемыми трудными детьми, ограничивая возможности в работе с детьми, у которых трудностей нет (пока?).
Эта проблема очень похожа на предыдущую, только здесь в качестве аналога я бы привел не пожарных, а врачей. Они ведь давно поняли, что лучшее лечение — отсутствие потребности в лечении. А к ним по-прежнему идут за таблетками только тогда, когда уже воспалилось, опухло или заперло.
Врачи уподобляют человека крепости, которая успешно противостоит натиску врага (болезни) до тех пор, пока у нее достаточно высокие и крепкие стены. Если враг проник на территорию, то значит стена оказалась или недостаточно высокой, или недостаточно прочной. Можно латать бреши таблетками и уколами, а можно вести здоровый образ жизни, как ни заезжено это словосочетание, то есть наращивать защитные стены до болезни, а не после нее.
Психологические проблемы, как и болезни, не результат лишь враждебного внешнего воздействия, а скорее плоды нарушенного взаимодействия человека со средой. Поэтому психолог, как и врач, гораздо полезнее до возникновения осложнений.
Видите? Далеко от предыдущей проблемы не ушли.

Да и вообще — четвертая проблема — психологу гораздо больше приходится работать с детьми, чем с учителями и управленцами.
Этот путь давно признан тупиковым, потому что требует одного психолога на десять-двадцать детей, а не на тысячу, да и решать проблемы нужно там, где они создаются. Но сегодня ни учителя, ни управленцы не готовы стать проводниками психологических идей и строить свою деятельность на психологических основах. (Подробнее см. статью на с. 9).
Ни детская психология, в которой мы по-прежнему впереди планеты всей, ни педагогическая, где давно наработаны общепризнанные решения, остаются в школе почти невостребованными. А принципы педагогической антропологии и гуманистической психологии, призванные обеспечить право каждого ребенка на индивидуальный маршрут и личностный подход, в лучшем случае остаются на бумаге. В худшем же... нет, не будем о грустном.
Короче, в массе своей учителя отторгают психологию, предпочитая действовать по старинке. Что опять превращает психологическую службу в обоз для раненых. Правда, тоже похоже на проблему профилактики и коррекции?

Пятая проблема — подмена целей и смыслов организационными методами. Сплошь и рядом на вопрос «зачем» вам дадут ответ «как», что превращает средство в цель.
Характерный пример — Питер, где идея сопровождения мучительно пытается перерасти рамки «комплексного взаимодействия различных специалистов» и стать именно идеологией, осознающей не только свои цели, но и свою миссию.
Надо сказать, что и эта проблема настолько характерна для всех уровней и звеньев психологической службы, что мы решили посвятить и ей отдельную статью. Она напечатана на с. 8 и избавляет меня от необходимости развивать эту тем подробнее.

Шестая проблема — налаживание межпрофессонального взаимодействия. Канули в Лету те времена, когда в школе кроме учителей и администрации работали только нянечки. А к профессионалу и обращаться надо с профессиональным запросом. К сожалению, никто не учил и не учит самих учителей, как и к кому с такими запросами обращаться.
Этой теме тоже посвящена отдельная статья, которая напечатана на с. 10. На всякий случай, для тех, кто не сможет ее осилить или просто не станет разбираться, добавлю здесь, что особенную остроту проблеме придает массовый приход в образовательное пространство специалистов самого разного профиля — от дефектологов до медиков. И если мы хотим, чтобы психологическая служба действительно превратилась в институт интегральной помощи ребенку, то озаботиться налаживанием межпрофессионального взаимодействия нужно уже сейчас. Точнее, нужно было уже давно, но ладно — хотя бы сейчас.

И наконец, есть еще одна тема, неожиданно ставшая модной и расхожей. Почему-то психологи вдруг решили, что введение психологии как школьного предмета поможет решить задачу повышения психологической грамотности населения.
Надеюсь, меня никто не заподозрит в недостаточном патриотизме по отношению к психологии. Так вот, несмотря на этот патриотизм, идея обязательного школьного предмета «психология» меня пугает.
А логика просто смешит. Можно подумать, что наше население, поголовно обученное в школе химии и физике, стало химически и физически грамотным! И зачем обязательный перевод этикеток и вывесок на русский, если все учили английский в течение семи (!) лет?
Да что там английский! Одиннадцать лет изучения родного русского не сделали грамотными даже дикторов, что уж об основной массе населения говорить.
На этом фоне надеяться на повышение психологической грамотности путем введения школьного предмета просто наивно. Особенно если пойти проторенным путем и превратить преподавание психологии в знакомство с абстрактной системой понятий, слабо связанных друг с другом абстрактными же взаимосвязями.
Думаете, преувеличиваю опасность? А вы загляните в уже имеющиеся учебники.
Так что если и преподавать психологию, то только на добровольной основе и только в соответствии с возрастными запросами. Иначе результат будет вполне предсказуем, но совсем не тот, что надо. Ведь лучший способ воспитания атеистов — это обязательное преподавание Закона Божьего. Кому нужны дополнительные аргументы, может познакомиться со статьей .

Мне бы очень хотелось, чтобы предстоящие обсуждения состояния и перспектив психологической службы не свелись в очередной раз к обсуждению организационных проблем. О содержании тоже надо думать. Так что прошу эту статью вместе с последующими считать постановкой вопросов. А ответы будем искать вместе.

Марк САРТАН