САМОДУРСТВО ЧИНОВНИКОВ

Вопрос, поднятый в публикации М. Битяновой («Вперед в прошлое», Школьный психолог, № 31, 2002), не так уж и прост.

Стоит приветствовать, что «Школьный психолог» стал помещать на своих страницах документы, регламентирующие деятельность практических психологов, а также ППМС-центров и ПМПК. Только вот за этими деревьями леса не видно. Для того чтобы разобраться в подобных документах, необходимо как наличие их самих, так и умения и времени для работы с ними. Интерпретация нормативных документов — это деятельность сродни юридической. Любая техническая ошибка может быть интерпретирована и так и этак. А когда документы не стыкуются?

Вероятно, запросы практики потребуют со временем подготовки чиновника или менеджера от психологии, который будет заниматься только юридическими и организационными вопросами, а не практической работой и у которого в дипломе (удостоверении) будет написано: «категорически запрещено заниматься любой практической психологической деятельностью». Но пока этого нет.

Чиновничья каста в образовании формируется по иным основаниям, чем этого требует профессиональная деятельность. Чиновник не всегда является компетентным человеком в тех вопросах, которые он курирует и за решение которых берется. Любая недописка, возможность двойного или иного толкования в документе в конечном итоге будет истолкована им против специалиста.

Пример — письмо Министерства общего и профессионального образования «Об учителях-логопедах и педагогах-психологах учреждений образования» № 20-58-07ин/20-4 от 22.01.98 г. за подписью В.А. Галанова. Вызывает начальник ГУО (Городского управления образования) психолога и заявляет: «Вот официальный документ: и члены ПМПК, и практические психологи должны находиться на рабочем месте и работать все 36 часов в неделю. Всякие совместительства невозможны».

Мы потеряли часть психологов и логопеда, имевших специальное образование. Позднее вышел в свет справочник «Психология и психотерапия в России-2000». Разрешили психологам совместительства. Только там не было документов о сотрудниках ПМПК. Но мы взяли за основу расшифровку нагрузки психолога и стали работать. ГУО молчало. До поры до времени. Как только мы воспротивились вешать ярлыки детям-сиротам — они тут же прислали в консилиум бухгалтера-ревизора, удержали из заработной платы у всех сотрудников за якобы неотработанное время, опираясь на письмо за подписью В.А. Галанова. Обращение в Министерство образования и науки Республики Хакасия ни к чему не привело.

Естественно, после этого ПМПК закрыли. Кто-то должен был заниматься отбором — сформировали МПК (медико-психологическую комиссию). Состав? Врач-нарколог, учителя-логопеды, учитель биологии и воспитатель детского дошкольного учреждения.

Недавно в городской газете появилось сообщение: «В детском доме «Золотая рыбка» грядут перемены. Выездная медико-психологическая комиссия подтвердила данные директора этого учреждения, что из 114 воспитанников 82 имеют психические заболевания». Директор — учитель-словесник по образованию. Грядущие перемены — детскому дому будет присвоен статус «учреждения для детей с отклонениями в развитии и девиантным поведением», а это — новое финансирование.

Директор выступила по местному телевидению. Ею были произнесены только две фразы, я их воспроизведу дословно: «Сегодня путь в вуз детям с психическими отклонениями закрыт. Училище, и только». Вот, оказывается, для чего ярлыки были необходимы. Воспитанники, правда, не поняли этого — стали голосовать ногами. Тот же местный телеканал распространил мнение, что побеги детей — недоработка психологов детского дома. Вот где собака-то зарыта!

В системе управления образования на местах, особенно на периферии, главенствует не официальный документ, а приказ начальника управления образования. Назначит начальник какую-нибудь Мариванну курировать психологическую службу, МПК — она и будет это делать. И для Мариванны никакие официальные документы — не указ. Она станет определять, кому, какой присвоить квалификационный разряд, чье диагностическое заключение считать верным, а чье нет и кого считать компетентным практическим психологом. А на довод, что это противоречит официальным документам или данным психологической науки, ответит: «Они там, наверху, не знают системы организации работы на местах. Мы организуем ее здесь, у нас так принято». И в этой части своего довода она будет на 100% права.

Не пора ли нам найти ответ на самые простые вопросы: «Что такое практическая психология? Какова ее структура?» Вероятно, тогда и исчезнут общие направления для любых специальностей прикладного характера, такие, как диагностическое, консультативное, коррекционное, методическое и т.п. Лишь после разработки самого содержания предмета практической психологии будет возможна какая-либо конкретизация направлений деятельности.

Практическая психология — это не организация психологической службы в образовании. Как наличие министерства здравоохранения не есть медицинская помощь населению и не есть сама практическая медицина.

Поэтому сколько бы этих документов ни писали, они не будут работать, как не будут работать и «этические кодексы» практического психолога и тому подобные хорошие проекты. Для защиты от самодурства чиновника средств еще не придумано.

Леонид ЧУПРОВ,
кандидат психологических наук,
психолог прокуратуры,
г. Черногорск,
Республика Хакасия