Огонь
Я могу часами сидеть перед камином и
смотреть в огонь. На душу сходит дивная тишина, и
кажется, что видишь необычайные дали и глубины.
Радостно играет свет. Капризно и причудливо
ложатся тени. Ласково струится дыхание тепла. И
мне чудится, будто в душе моей просыпаются
забытые мечты моих предков; встают передо мною
величавые образы; я постигаю какие-то древние
законы, вечные истины; я ухожу в прошлое и теряю
чувство времени. Радость и грусть борются в моем
сердце; и где-то в последней глубине пробуждается
щемящая тоска по утраченной, по блаженной родине.
Тогда я чувствую, будто знаю гораздо больше того,
что доселе предполагал; будто мне открывается
самая сущность мироздания; будто я касаюсь края
ризы Божией...
Но сначала надо вызвать огонь к жизни:
«приди таинственная сила, посети и освети мой
темный очаг и прими в свою власть чающее тебя
древо». И вот вспыхивает первый синеватый огонек,
осторожно, робко, как будто осматриваясь, вправду
ли его зовут, можно ли ему довериться, готова ли
для него пища?.. И потом, отзываясь и доверяясь,
огонь все охотнее, все с большим увлечением
вступает в жизнь, радуясь благоговейному призыву
и расцветая в гостеприимном воздухе. Длинными
языками охватывает он поленья, лаская и забирая
их, и превращаясь в вольное пламя; легким хрустом,
тихим шипением отвечают они ему, принимая и не
принимая его игру и медленно накаляясь от его
жгучего дыхания. А потом уже начинается общий
праздник: свет и радость, вспышки и треск, искры и
обвалы, угольное тление и дымные струи. И
благодатное, всепроникающее тепло... А я сижу и
смотрю, как прикованный, созерцаю эту чудную
стихию и вижу через нее жизнь человечества и
строй мироздания. И кажется мне, что время уже не
властно надо мною.
Так сидели у домашнего очага наши
далекие предки, и смотрели в огонь, и размышляли о
своей суровой жизни и об ее опасностях,
предвидели новые вторжения врагов и готовились к
отпору. Ибо вся история России протекала в
борьбе, и душа русского человека всегда
нуждалась в жертвенной готовности. И вот то, что
человек подолгу и неотрывно созерцает,
предаваясь и вчувствуясь, — то становится его
даром, его живым прообразом, источником силы и
воодушевления. Душа человека незаметно
отождествляется со своим любимым символом... И от
созерцания огня души наших предков сами
становились огнеподобными: живыми, легкими,
интенсивными, ясными, светящимися и сильными.
Недаром Восток создал религию
«огнепоклонников»; недаром он видел в пламени
символ Божества, дарующего очищение и
очевидность...
Но огонь учил наших предков еще
свободе и единению. Ибо там, где живет древнее
пламя домашнего очага, — там личная оседлость
человека, там его собственный дом, его
неприкосновенное, свободное жилище. Пусть мала
его хижина, пусть невелика его домашняя власть,
но в этих пределах он желает быть свободным
хозяином и имеет право на это. Домашний очаг был у
всех народов первым священным приютом свободы и
самостоятельности. У очага собиралась вся семья
и чувствовала свое единство; люди рассказывали
друг другу о заботах и о горе, о удачах и о
радостях; они советовались друг с другом о нуждах
и опасностях. Они зажигали лампаду перед иконою и
читали Священное писание. Здесь рассказывались
сказки и былины. И когда огонь угасал, легкие
призрачные тени скользили по стенам, быль и
небывальщина смешивались воедино и мир фантазии
населял трезвую и суровую жизнь людей...
Какое счастье — вновь очутиться в этой
первой школе бытия, снова предаться созерцанию
древней стихии и по-новому внять опыту, и скорби,
и мудрости предков!
Иван ИЛЬИН
1938 г.
Перевод
с немецкого
О.В. Колтыпиной |