Непростой механизм

В прежние времена в советском «Политиздате» для просвещения масс выпускалась книжная серия «Над чем работают, о чем спорят философы» (кстати, одной из самых интересных книг этой серии была работа Б.И. Додонова «Эмоция как ценность», выпущенная в 1978 г.). Позднее в духе дозволенной вольности появилась альтернативная рубрика под вызывающим названием «Над чем не работают, о чем не спорят философы». Если бы сегодня подобный проект был затеян в психологии, то проблема эмоций наверняка оказалась бы в альтернативной серии. Если судить по публикациям последних лет, то наших психологов мир человеческих чувств, похоже, не очень интересует или, по крайней мере, по их мнению, эта проблема как таковая может считаться в науке решенной и дальнейшей разработки не требует.
Разумеется, с проблемой эмоций дело обстоит совсем не так. В той или иной форме она занимала ученых всех времен и по сей день не является закрытой. Просто временное смещение акцентов в профессиональных интересах отечественных психологов вытеснило ее на периферию научного знания, что совершенно неоправданно и практически бесперспективно. Какую бы психологическую проблему нынешние психологи ни называли наиважнейшей, ее решение вряд ли возможно без учета ее эмоционального аспекта.
В частности, любые проблемы, с которыми приходится сталкиваться школьному психологу, тесно взаимосвязаны с тем, какие чувства тот или иной ребенок испытывает к школе, к учебе, к учителям, к товарищам. Поэтому и ныне совсем нелишне обозреть проблему эмоций в ее исторической ретроспективе, дабы воспринять эмоции не как интуитивно знакомые абстрактные понятия, а как конкретную психологическую реальность.

ПРИСПОСОБИТЕЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ

Проблема человеческих чувств (различение эмоции и чувства — вопрос скорее терминологический, хотя не все с этим согласятся) занимала мыслителей всех времен и народов. Чтобы обозреть хотя бы самые значительные суждения на сей счет, накопившиеся за многовековую историю культуры, понадобилась бы не газетная полоса, а многостраничный том. Достаточно сказать, что хрестоматия по психологии эмоций, выпущенная несколько лет назад издательством МГУ, начинается с фрагмента сочинения Спинозы «О происхождении и природе аффектов» и заканчивается извлечениями из трактата Стендаля «О любви» — одного из ярких примеров конкретно-психологического анализа сложных феноменов духовной жизни человека.
По одной из оценок, которую авторы современных учебников прилежно списывают друг у друга, современная психология эмоций ведет свое начало с появившейся в 1884 году статьи У. Джемса «Что такое эмоция?» Справедливости ради следует отметить, что этой работе логически предшествует изыскание
Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных», опубликованное 12 годами ранее.
В этой работе Дарвин стремился доказать, что эволюционный принцип применим не только к биологическому, но и к психическому развитию живых существ. С удивительной проницательностью английский натуралист подметил очень много общего в поведении животных и человека, особенно в выражении разных эмоциональных состояний. В частности, он отметил большое сходство экспрессивных движений у антропоидов и слепорожденных детей. Данные этих наблюдений легли в основу теории эмоций, которая получила название эволюционной.
Согласно этой теории, эмоции появились в ходе эволюции как жизненно важные приспособительные механизмы. По Дарвину, телесные изменения, сопровождающие различные эмоциональные состояния, представляют собой рудименты реальных приспособительных реакций организма, целесообразных на предыдущей ступени эволюции. Например, увлажнение рук при переживании страха можно объяснить исходя из того, что некогда у наших человекообразных предков эта реакция при опасности облегчала схватывание за ветви деревьев.

ПРИЧИНА ИЛИ СЛЕДСТВИЕ?

В трактовке приспособительной целесообразности эмоциональных реакций Джемс пошел еще дальше. Он заявил: если отсечь от эмоции ее внешнее проявление, то от нее вообще ничего не останется. Более того — наблюдаемые признаки есть не столько следствие эмоции, сколько ее причина. Джемс рассуждал так: в ответ на изменение окружающих условий в организме безотчетно возникает рефлекторная физиологическая реакция — повышается секреция желез, сокращаются определенные группы мышц и т.п. Сигнал об этих изменениях в организме поступает в центральную нервную систему, тем самым порождая эмоциональное переживание. То есть мы плачем не потому, что опечалены, но впадаем в грусть, стоит лишь нам заплакать или даже нахмуриться.
Независимо от Джемса в те же годы эту гипотезу высказал датский анатом К.Г. Ланге, и с той поры она известна в науке как теория Джемса—Ланге.
Какой практический вывод следует из этой парадоксальной теории? Прагматичные американцы нашли его очень быстро. Блестящий знаток человеческих отношений Дейл Карнеги в своих книгах многократно обращается к идеям Джемса, в том числе и к его теории эмоций. И делает простое заключение: чтобы вызвать приятное переживание, надо вести себя так, словно оно уже наступило. У вас не ладятся дела, кошки скребут на душе? Гоните прочь уныние и грусть! Улыбайтесь! Улыбайтесь всегда и везде, и вы на самом деле почувствуете себя жизнерадостным.
Немаловажно и то, что люди безотчетно сторонятся хмурых лиц. У каждого хватает своих проблем и не хочется сталкиваться еще и с чужими. А вот человек с оптимистичной улыбкой на лице всегда встречает отклик и взаимное расположение.
Для миллионов американцев книги Карнеги стали своего рода учебниками жизни, сводом безусловных правил поведения. Политики и бизнесмены, торговцы и рекламные агенты ежеминутно улыбаются своим партнерам и клиентам. Если на лице американца не играет дежурная улыбка, то, значит, у него на душе совсем скверно. А оказавшись в наших краях, американцы недоумевают: отчего русские так неулыбчивы? Впрочем, мы с готовностью перенимаем их поведенческие стандарты. И сегодня типичный американский «смайл» часто можно встретить в офисе или супермаркете.
Тут, правда, невольно возникает сомнение: неужели улыбчивые американцы действительно более жизнерадостны и оптимистичны, чем мы с вами? Помогает ли им улыбка забыть о своих заботах? Тем более что при виде «карнегианской» улыбки всякий раз закрадывается сомнение в ее искренности, а это никак не облегчает взаимоотношений. Может быть, психолог Джемс и его последователи кое-что преувеличили, а то и вовсе ошиблись?

ПРОЯВЛЕНИЕ ЭМОЦИЙ

Действительно, с научных позиций теория Джемса—Ланге оказалась уязвима для критики. Дело в том, что набор эмоциональных переживаний человека гораздо богаче и шире, чем спектр телесных реакций. Одна и та же органическая реакция может сочетаться с самыми разными чувствами. Так, достоверно установлено, что выброс в кровь гормона адреналина вызывает возбуждение. Но это возбуждение может получить различную эмоциональную окраску в зависимости от внешних обстоятельств. В одном эксперименте испытуемым без их ведома искусственно повышали содержание адреналина в крови. При этом одна группа испытуемых находилась в обстановке непринужденного веселья, другая — в угнетающей и тревожной атмосфере. Соответственно и эмоциональные проявления оказались различны: в первом случае это была радость, во втором — гнев.
Всем нам хорошо известно, что человек может дрожать от страха (по Джемсу, «мы боимся, потому что дрожим»). Но известно и то, что дрожь может быть вызвана гневом или даже сексуальным возбуждением. Аналогично, слезы — символ горя и печали. Но бывают слезы и от злости и даже от радости.
Немаловажно и то, что эмоциональные проявления во многом определяются культурными нормами. Например, в Японии проявление печали и боли в присутствии лиц более высокого положения рассматривается как демонстрация непочтительности. Поэтому японец, которому делается выговор, должен улыбаться (у нас такое, наоборот, сочли бы дерзостью). В Китае издавна принято сообщать старшим или вышестоящим лицам о своем горе с улыбкой, дабы преуменьшить значение несчастья и не беспокоить им почтенное лицо. У жителей Андаманских островов принято плакать при встрече после долгой разлуки, а также при примирении враждующих сторон. И таких непривычных для нас примеров можно насчитать множество.
Культурными различиями отчасти можно объяснить и наше отношение к американизированной улыбке. Широкая популярность в России бестселлеров Карнеги не может в одночасье изменить сложившиеся традиции в проявлении чувств. Мы привыкли считать, что выражение лица отражает подлинное настроение человека. Поэтому улыбка без очевидного повода нам непонятна и даже неприятна.

ПРИЕМЛЕМЫЙ ВЫХОД

А что касается улыбки как источника оптимизма, то и это вопрос спорный. Непохоже, чтобы улыбчивые американцы поголовно были лишены душевных терзаний и забот. По крайней мере, многочисленные американские психотерапевты и психоаналитики не жалуются на недостаток пациентов. Более того — они обнаружили, что сложившаяся манера скрывать переживания за улыбкой не только не смягчает душевную боль, но порой ее усугубляет. Ведь отрицательные эмоции — столь же неотъемлемый и даже необходимый элемент человеческой жизни, как и эмоции положительные. Не давая им проявиться, мы вовсе не избавляемся от них, а, наоборот, загоняем в глубину души, где они накапливаются и ждут своего рокового часа, чтобы прорваться в виде «неожиданного» нервного срыва или даже инфаркта.
Поэтому американские психотерапевты советуют давать выход отрицательным эмоциям. Конечно, бурный гнев или тоска человека не красят, да и общению не способствуют. Однако вполне приемлемой формой разрядки может служить физическая активность. Так что моду на всевозможные тренажеры можно объяснить не только телесными нуждами, но и душевными.
Еще одно рекомендуемое средство — личный дневник для записи переживаний. Четко сформулировав свои опасения и разочарования, нередко убеждаешься, что они не так уж страшны, а то и вовсе безосновательны. В любом случае надо постараться избавиться от недовольства, выплеснув его на бумагу, а не носить в себе, прикрываясь маской благодушия.

ОТ УЛЫБКИ СТАНЕТ ВСЕМ СВЕТЛЕЙ...

Так значит, теория Джемса неверна, а выводы Карнеги поспешны и неэффективны? Научные споры по этому вопросу не стихают уже несколько десятилетий. Пока ясно одно: психологический механизм образования эмоций не так прост, и бездумные попытки регулировать настроение и налаживать общение по методу Карнеги не всегда полезны, а могут быть и вредны. Однако, хотя теория и не бесспорна, не будем торопиться ее отбросить. Ибо она не лишена научной обоснованности и практической пользы. Вот два показательных эксперимента.
Установлено, что люди, пребывающие в хорошем настроении, более продуктивно мыслят, лучше справляются с интеллектуальными задачами. Двум группам испытуемых предлагалось решить сложную головоломку. Различие между группами состояло в том, что одной предварительно показали забавную кинокомедию. И эта группа в целом справилась с головоломкой гораздо успешнее, чем та, что не имела возможности повеселиться.
В другом эксперименте испытуемых просили оценить предъявлявшиеся им анекдоты и карикатуры. При этом требовалось держать во рту карандаш. Но одни испытуемые должны были удерживать его зубами, что вызывало некоторое подобие улыбки, другие — губами, из-за чего лицо невольно приобретало суровое, угрюмое выражение. Результат: первая группа оценила предъявлявшиеся им рассказы и рисунки как гораздо более смешные. То есть соответствующее выражение лица, даже если оно было вызвано совершенно искусственно, заметно повлияло на общий эмоциональный настрой. Как тут не вспомнить старую теорию!
Вполне логичный практический вывод из этого эксперимента предлагает немецкий психолог Вера Биркенбил. Она советует: если вас одолели тягостные мысли, измучили грусть и тоска, попробуйте уединиться (дабы не вызывать у окружающих недоумения своим «неадекватным» поведением) и «надеть» на лицо улыбку. Пускай для радости нет никакого реального повода, все равно — попробуйте.
Поначалу получится лишь вымученная гримаса. Но ее необходимо удержать хотя бы минуту, чтобы сигналы об этом выражении лица могли активно воздействовать на мозг. Биркенбил утверждает: не было случая, чтобы в течение минуты гримаса не начала приобретать черты по-настоящему искренней улыбки. Параллельно начинает меняться и настроение, мир уже не кажется таким мрачным. Может быть, немецкий психолог преувеличивает? Ее правоту каждый может проверить.

АКТИВНОСТЬ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ

Поведенческое направление, которое на протяжении почти всего ХХ века господствовало в мировой психологии, в трактовке эмоций продвинулось немногим дальше Джемса. По мнению Дж. Уотсона, эмоции представляют собой специфический вид реакций, проявляющихся в трех основных формах: страха, ярости и любви. Эти формы можно описать, указывая на характерные особенности поведения организма.
Врожденное выражение упомянутых реакций подвергается при жизни многочисленным изменениям. Благодаря процессам научения увеличивается число факторов, способных вызвать эти реакции, и формируются новые типы реакций, проявляющихся вместе с врожденными. Но, по утверждению Уотсона, «хотя во всех эмоциональных реакциях проявляются такие внешние факторы, как движения глаз, рук, ног, туловища, доминирующими являются висцеральные и секреторные факторы».
То есть согласно бихевиористской концепции, эмоции — это некоторый специфический вид реакций, прежде всего реакций внутренних органов. Таким образом, Уотсон фактически остался на позиции Джемса—Ланге, хотя и исключил из их теории интроспективные элементы. Сходную трактовку эмоциям давал и Бехтерев, который рассматривал их как мимико-соматический тонус и мимико-соматические рефлексы.
В полемике с Джемсом альтернативную точку зрения на соотношение органических и эмоциональных процессов высказал У. Кеннон. К этому его подтолкнули эксперименты, в ходе которых выяснилось: искусственно вызываемые у человека органические изменения далеко не всегда сопровождаются эмоциональными переживаниями. Но самым сильным аргументом Кеннона против теории Джемса—Ланге оказался проведенный им эксперимент, в результате которого обнаружено: искусственно вызываемое прекращение поступления органических сигналов в головной мозг не предотвращает возникновения эмоций.
Кеннон заключил (и это суждение, как видим, было по сути отнюдь не новым), что телесные процессы при эмоциях биологически целесообразны, поскольку служат предварительной настройкой организма на ситуацию, когда от него потребуется повышенная трата энергетических ресурсов. Но при этом эмоциональные переживания и соответствующие им органические изменения возникают в одном и том же мозговом центре — таламусе.
Позднее П. Бард подтвердил, что и телесные изменения, и связанные с ними эмоциональные переживания возникают почти одновременно, а из всех структур головного мозга собственно с эмоциями более всего функционально связан даже не сам таламус, а гипоталамус и центральные части лимбической системы.
Х. Дельгадо удалось установить, что с помощью электрических воздействий на эти структуры можно управлять такими эмоциональными состояниями, как гнев и страх.
Психоорганическая линия в исследовании эмоций (так условно стали называть, при всей их противоречивости, теории Джемса—Ланге и Кеннона—Барда) получила дальнейшее развитие под влиянием электрофизиологических исследований мозга. Согласно так называемой активационной теории Линдсея—Хебба, эмоциональные состояния определяются влиянием ретикулярной формации нижней части ствола головного мозга, поскольку эта структура отвечает за уровень активности организма.
Эмоциональные же проявления, как продемонстрировали электрофизиологические исследования мозга, есть не что иное, как изменение уровня активности нервной системы в ответ на какой-нибудь раздражитель. Поэтому именно ретикулярная формация определяет динамические параметры эмоциональных состояний — их силу, продолжительность, изменчивость
и др. Эмоции же возникают вследствие нарушения или восстановления равновесия в соответствующих структурах центральной нервной системы в результате воздействия какого-либо раздражителя.
Помимо объяснения взаимосвязи органических и эмоциональных процессов, Д. Хеббу удалось экспериментальным путем получить кривую, выражающую зависимость между уровнем эмоционального возбуждения человека и успешностью его деятельности. Было установлено, что эта зависимость выражается в виде кривой нормального распределения: для достижения наивысшего результата деятельности нежелательно ни слишком слабое, ни слишком сильное эмоциональное возбуждение — наиболее эффективна деятельность при среднем уровне. Вместе с тем было отмечено, что для конкретного человека характерен свой, индивидуальный оптимум эмоционального возбуждения.

КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС

Особую группу составили теории, раскрывающие природу эмоций через когнитивные факторы, в частности теория Л. Фестингера. Ее основное понятие — когнитивный диссонанс, то есть отрицательное эмоциональное состояние, возникающее при наличии противоречивой информации.
Согласно данной теории, положительные эмоциональные переживания возникают у человека, когда его ожидания подтверждаются, то есть когда реальные результаты его действий согласуются с намеченными. Расхождение ожидаемых и действительных результатов действия (диссонанс) приводит к возникновению отрицательных эмоций.
Субъективно состояние когнитивного диссонанса переживается как дискомфорт, от которого человек стремится избавиться. Последнее возможно двумя путями: во-первых, можно изменить свои ожидания таким образом, чтобы они стали соответствовать реальности; во-вторых, попытаться добыть новые сведения, которые согласовывались бы с прежними ожиданиями. То есть с позиций данной теории эмоциональные состояния рассматриваются как источник и побудительная сила поведения.
К данной точке зрения близки взгляды С. Шехтера, который раскрыл роль памяти и мотивации в эмоциональных процессах. Согласно его теории, на возникшее эмоциональное состояние помимо воспринимаемых стимулов и порождаемых ими телесных изменений оказывают воздействие прошлый опыт человека и его субъективная оценка наличной ситуации. При этом оценка формируется на основе актуальных для него потребностей и интересов.
К разряду когнитивистских можно отнести и информационную теорию эмоций П.В. Симонова. В соответствии с этой теорией эмоциональные состояния определяются качеством и интенсивностью актуальной потребности человека и оценкой, которую он дает вероятности ее удовлетворения. Такую оценку человек производит на основе врожденного и ранее приобретенного индивидуального опыта, непроизвольно сопоставляя информацию о средствах, времени, ресурсах, предположительно необходимых для удовлетворения потребности, с информацией, поступившей в данный момент. Так, эмоция страха, по Симонову, развивается при недостатке сведений о средствах, необходимых для защиты.

ДЕЛО БУДУЩЕГО

Как видим, на протяжении многолетней истории психологических исследований эмоции пользовались самым пристальным вниманием, им отводилась одна из центральных ролей среди сил, определяющих внутреннюю жизнь и поступки человека.
Однако в современной, позитивистски настроенной психологии отношение к проблеме эмоций совершенно иное. Интерес к ней стал угасать по мере того, как стали накапливаться неудачи в попытках отыскать достаточно тонкие и надежные средства для объективного (в позитивистском смысле слова) изучения эмоций. Внимание исследователей постепенно стало ограничиваться сравнительно узким кругом проблем — таких, как выражение эмоций, влияние отдельных эмоциональных состояний на деятельность, допускающих разработку при помощи лабораторного эксперимента. Соответственно сузились и концепции эмоций, уступив в психологической теории былое место и значение нововведенным проблемам мотивации, стресса, фрустрации.
Необходимость и оправданность такого смещения интересов и базовых понятий надлежит оценить будущим историкам науки. Сегодня же стоит лишь подчеркнуть, что к концепциям эмоций, созданным в более или менее отдаленном прошлом, никак нельзя относиться со снисходительной легкостью, которая порождается установкой «современное — значит лучшее», сложившейся в других областях познания.
Исключения из этого закона встречаются не только в искусстве, и психология эмоций — наглядное тому подтверждение. Иначе разве мог бы Л.С. Выготский писать, что «Спиноза самым тесным образом связан с самой насущной, самой острой злобой дня для современной психологии эмоций», что «проблемы Спинозы в нерешенном виде ждут своего решения». Психологам остается дожидаться своего нового Спинозы. Или Выготского. Или...

Сергей СТЕПАНОВ