ПСИХОЛОГИ,
КОТОРЫЕ ИГРАЮТ В ИГРЫ

Дорогая и многоуважаемая редакция!
Вам пишет новоиспеченный «специалист». Я окончила в этом году местный вуз по специальности «психология», параллельно три года «работала» психологом в общественной организации и год уже — в психологическом центре. Извините, я не могу всерьез воспринимать деятельность психолога как «работу». У меня есть совесть. Поэтому, собственно, и пишу.
У меня накопилось огромное количество вопросов, недомолвок и прочей мути: чего-то неразрешенного и мучительного, связанного с родной, но уже во многом опротивевшей профессией.
Я слишком многого не понимаю, чтобы считать себя хоть сколько-нибудь полноценным психологом. Это мучает, и я хотела бы вынести на обсуждение свои размышления по поводу нашей профессии. Я сама с собой во многом не согласна, буду только рада критике.
То, о чем пишу, не только моя беда. Как справедливо говорит Сергей Степанов в статье «Присвоение истины» («Школьный психолог», № 24, 2002), много нас, недоделанных психологов, да и просто «халявщиков» от психологии. Но, я думаю, это беда не только и не столько «бессовестных людей», сколько самой психологии. Или я неверно выбрала себе профессию?
Прошу ни фамилию, ни город-область не указывать. Город маленький, вычислят и будут еще «работу проводить».

Ольга З.,
педагог-психолог

НАРОД БЕЗМОЛВСТВУЕТ...

Веду «тренинг» по «ассертивному поведению». Именно так — все в кавычках. Хотя, может статься, на самом деле в кавычки нужно заключать только первое слово — «веду».
Народ внимает. Я что-то говорю. Остановившиеся завороженные взгляды... Чувствую себя Кашпировским, вещающим с телеэкрана. Толпа проглатывает все. А у меня — деперсонализация, ощущение, как будто говорю не я, а какая-то тетя мотя с каменной физиономией, коя вещает истины абсолютно правильные, необходимые и прописные, но... как бы это сказать — отдельные от меня и от группы и не очень нужные в настоящий момент.
Люди покоряются и все равно обращаются за помощью именно к ней — настоящей «психологине», ведущей себя подобно богине (почти стихи). Она все может и все умеет.
А я... Занимаю группу на некоторое время упражнением и ловлю себя на желании куда-нибудь исчезнуть. Одновременно досадую на группу — ну чего они такие неживые?..
Вспоминаю собственное поведение на тренингах, где я не могла отказать себе в удовольствии немножечко подколоть неуклюжего фигляра-тренера с лицом, от напряжения делающимся похожим на папье-маше. Меня, конечно же, ставили на место...
Все-таки научили чему-то все эти многочисленные «тренинги» — вряд ли я раньше умела так хорошо общаться: совершенно без души, на автомате.
Так, сейчас «обратная связь», и людей нужно занять чем-то повеселей, и чтобы побегали. Помягче с этой девушкой, она что-то сегодня не в себе...
Ну вот, разговорились наконец-то! Группа становится похожа на верткую байдарку: одно неловкое движение — и мы на мели.
Спорят... Так, с девушкой помягче...
На мгновение отвлекаюсь на делающего мне отчаянные знаки коллегу. Опять что-то сделала не так! Закрываю обсуждение правильными, гладкими выводами, читая на лице у спорщиков недовольство.
Мы снова на глади реки, и я увлекаю группу в следующее упражнение. Коллега успокаивается, но я читаю в его взгляде предстоящий разговор о том, что я «опять заигралась».
К черту! Наверно, не мое это дело — вести разного рода «поведенческие» занятия. Чувствую себя вымотанной до предела. Ненавижу психологию как прикладную технологию жизни!

А ВЫ НОКТЮРН СЫГРАТЬ МОГЛИ БЫ?..

Люблю наблюдать за атмосферой в группе. Создавать пространство, когда каждое сказанное слово становится чем-то бесповоротным для человека, каким-то его решением.
Воздух как будто наэлектризовывается, границы комнаты раздвигаются и все происходящее делается ярким и пронизывающим, символизируется, соотносясь со всей жизнью — у каждого человека по-своему.
И вот ты уже становишься похож на дирижера, играющего на тонких струнах душ, настроений, на проводника судеб...
А потом вдруг оказываешься не у дел, ибо то, что ты можешь сказать и прояснить по поводу сыгранного и прожитого, настолько мимолетно и неважно...
Но эта игра на чувствах, а то и на душах — тонкое искусство, сродни магии. А что делать, когда твоя душа уже или еще — вне процесса?
Человек только что был тебе чужим, и ты должен сделать его своим другом, и это — твоя работа.
И это странно и страшно для меня: слушать, потому что так нужно, и нужно — им, а вовсе не мне. И говорить им зачастую то, чего они с тайной надеждой и опасением ждут, а вовсе не то, что есть на самом деле...
Настоящая магия получается так же редко, как и чудеса: да и то — если клиент настроен на обыденность, он и увидит шарлатанство.
Психолог и гуру, и волшебник, и друг — таким он нужен людям. К нему идут, чтобы найти учителя, мгновенно разрешить все вопросы и просто побыть рядом с человеком, понимающим тебя.
Вот только когда это профессионально, то зачастую выглядит как-то неестественно и жалко. Уж очень правила игры психолога и клиента различаются между собой.

ПОЛЕЗНОЕ ФИГЛЯРСТВО

Иногда мне кажется, что лучшим психологом была бы машина.
Вспоминаю собственный опыт общения с психологами, когда я сама еще таковым не была. «Да эти тетки просто дуры!» — у моего возмущения не было пределов, ибо я надеялась на что-то живое, а они мне — дебильные вопросы и тесты. Они совершенно не слушали, о чем я их спрашивала, и вообще просто «отделывались».
А я искала себя и любовь, хотела, чтобы понимали, сама хотела понять...
И что теперь?
Люди ходят за тобой стайками, что-то спрашивают, ибо ты — психолог, а значит, владеешь тайным знанием о самом главном и самом сокровенном.
Вот именно — владеешь. Активно пользуешься. Имеешь. Иногда довольно проницательно попадаешь в тщательно маскируемые раны (среди коллег не считается грехом этим и похвастаться, вот только почему-то эти же моменты ночью уснуть не дают), иногда что-нибудь скажешь по поводу...
И ведь что удивительно — твое фиглярство действительно кому-то пользу приносит. В основном в силу стадного инстинкта: народ любит, чтобы его вели, учили, вразумляли, особенно если при этом шевелиться не нужно.

САМ СВОЙ БОЦМАН,
САМ СВОЙ КАПИТАН

Ну, это мое виденье. Бог с ним, в конце концов! Удивительно другое. Самые знаменитые специалисты в нашей области, встреченные мной, больше строили из себя «крутых психологов», чем были ими на самом деле. Обычные же, практические психологи, ничего в самой науке психологии не понимая (ну чего там полтора месяца курсов дают!), занимаются совсем уж ахинеей, но зато с таким воодушевлением, что людям рядом с ними просто жить становится радостно...
И ведь верят и одним, и другим.
Только первых совсем не понимают, ибо язык науки психологии и словарь практического психолога — сильно друг от друга отличаются, а простой обыватель даже самые разжеванные вещи, сказанные психологом, по моим наблюдениям, понимает не больше, чем язык глухонемых.
«Крутые специалисты» пользуются спросом лишь среди своих же, то есть у людей, с языком науки знакомых и по правилам этой самой психологии живущих, — прямо по-титченеровски правильных испытуемых.
Плохи наши дела, товарищи психологи! Океан бушует, лодка тонет, а у нас — каждый сам себе капитан.
Я ощущаю себя всего лишь обстоятельством, встретившимся людям на их пути. И только в их воле — считать меня и мои слова частью пейзажа, вехой, дорожным указателем, символом или путеводной звездой.
Я точно знаю: то, чем я занимаю своих подопечных, их заинтересует, но я не знаю — в чем и как это им поможет? Где и как отзовется? И это мучает меня.
«Сделал добро — брось его в воду» — так советует даосская, кажется, притча. Ну хорошо. Буду считать, что это я карма-йогой занимаюсь и к результату специально не привязываюсь.
И все равно обидно.