ПЕРСПЕКТИВЫ И ТУПИКИ

О программированном обучении психологии

В последние годы высшее психологическое образование в нашей стране переживает невероятный подъем. Все новые кафедры, факультеты и даже новые вузы растут как грибы после дождя. Число желающих получить диплом психолога множится в геометрической прогрессии.
Тех, кто зарабатывает свой хлеб преподаванием психологии, складывающаяся ситуация должна бы радовать — ведь при известном проворстве хлеб обещает оказаться очень сдобным. Однако многих она, напротив, настораживает. Слишком уж напоминает историю строительства финансовых пирамид, когда период всеобщей эйфории неизбежно сменился отчаянием: платить дивиденды размножившейся армии вкладчиков стало просто нечем.

СПЕЦИАЛИСТЫ НА ПОТОКЕ

В области психологии первые настораживающие признаки уже налицо: новоиспеченным дипломированным специалистам не так-то просто найти достойную работу.
Объяснение этому отчасти видится в том, что специалисты, производство которых сегодня поставлено на поток, зачастую оказываются мало пригодны к решению насущных психологических проблем.
Похоже, система психологического образования, наращивая валовое производство, начала упускать из виду принципиальную проблему качества профессиональной подготовки. И некоторые новые веяния, преподносимые как последние достижения в сфере педагогических технологий, кажется, еще более углубляют наметившуюся негативную тенденцию.
Прежде чем более подробно поделиться своими размышлениями по данному вопросу, специально отмечу: все приводимые ниже суждения очень субъективны, принадлежат лишь автору этих строк и не претендуют на роль истины в последней инстанции.
Впрочем, любой здравомыслящий психолог, вероятно, отдает себе отчет в субъективности своей позиции по любому вопросу. Ибо достижима ли объективная истина в психологии и существует ли она? Одной из попыток ответить и на этот вопрос служат, в частности, эти строки.
На протяжении последних лет мне, как преподавателю, приходится много работать со студентами, получающими высшее психологическое образование заочно. Много — в смысле со многими, о напряженной длительной работе с каждым потоком тут речь не идет.
Система заочного образования построена таким образом: дважды в год студенты собираются в стенах вуза, чтобы прослушать краткие курсы установочных лекций по нескольким предметам — от 6 до 18 академических часов на каждый предмет. Понятно, что никакой полный академический курс в такой форме не может быть представлен исчерпывающе.
Задача преподавателя состоит не в том, чтобы сообщить студентам как можно больше сведений (даже назывная скороговорка никакой курс не покроет), а в том, чтобы сориентировать их в направлении самостоятельной работы, задать принципиальные установки, указать источники приобретения знаний и прокомментировать особенности работы с ними.
Снабженные этими установками, студенты расходятся на полгода, чтобы самостоятельно осваивать указанные источники, а в следующую сессию отчитаться о проделанной работе.
Студенты-заочники — люди взрослые, работающие, причем многие уже работают психологами — преимущественно в системе образования. Возвратившись из учебного отпуска на свое рабочее место, они приступают к исполнению профессиональных обязанностей и, как правило, за самостоятельную учебную работу принимаются за неделю до следующей сессии, накануне предстоящего экзамена.
Понятно, что к экзамену многие оказываются подготовленными очень плохо. Преподавателю волей-неволей приходится снижать критерии оценки, в противном случае — если оценивать знания более или менее объективно — студентов у него вообще не останется. Вернее, останутся единицы. Что, по моему мнению, было бы совсем неплохо, так как именно эти единицы, потрудившиеся вникнуть в изучаемый предмет, и имеют право в итоге назваться профессионалами.

«ВЫУЧИТЕ ПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ!»

Признаюсь, лично для меня общение с этими единицами и наполняет смыслом мою педагогическую деятельность. Общаться с ними мне приятно, интересно и легко, и хочется надеяться, что такое отношение взаимно, хотя все и происходит в рамках экзаменационной процедуры.
Просто эту процедуру я расцениваю не столько как отчетную, сколько как учебную, то есть восполняющую предшествующий дефицит личного общения по поводу изучаемого предмета.
При этом сдача экзамена фактически превращается не в отчет, а в разговор, для которого вопросы экзаменационного билета становятся лишь поводом. И критерием итоговой оценки выступает даже не столько правильность или неправильность ответа, сколько сформированность личных представлений об изучаемом предмете, его осознанность и прочувствованность.
Формальные знания тут, разумеется, являются необходимым компонентом, но отнюдь не достаточным. В конце концов, образование представляет собой то, что остается в голове, когда забывается все, чему нас учили (эта мысль повторена многими мудрыми людьми — начиная с Джорджа Галифакса в XVIII веке и кончая Б.Ф. Скиннером в середине века минувшего).
И ценность образования — именно в этом сухом остатке, а не в громадье фактов, которые неизбежно забудутся. Когда я чувствую, что этот остаток хотя бы начал складываться в голове студента, высокую оценку ставлю без колебаний.
Правда, колебания иногда возникают, когда я заношу руку над зачеткой и вижу, что по каким-то другим психологическим дисциплинам студент, к моему недоумению, заслужил оценки гораздо иже.
Однажды я рискнул поинтересоваться, отчего студентка, которая ответила мне, на мой взгляд, блестяще, за пару дней до того заслужила тройку по предмету, казалось бы, не более трудному. В ответ она рассказала очень интересную историю.
К тому экзамену она готовилась по учебнику, который хоть и не был рекомендован преподавателем, но покрывал большинство вопросов данного курса. Ответ на вопрос доставшегося билета она хорошо помнила, так как прочитала его буквально накануне, и без запинки доложила.
Экзаменатор недовольно поморщился:
— Откуда вы это взяли?
— Так написано в книге NN.
— А известно ли вам, что я не согласен с этим автором?
— ...
— Так вот, пойдите и выучите правильный ответ!

ДВАЖДЫ ДВА В ПСИХОЛОГИИ

Боюсь, сам я, проработав в психологии четверть века и освоив, без преувеличения, сотни разнообразных источников, не смог бы получить высокую оценку у этого придирчивого экзаменатора. Ибо, признаюсь, далеко не на каждый вопрос знаю «правильный» ответ. Более того, я вообще не уверен, что таковые существуют.
Задумайтесь, как ответили бы на вопрос, скажем, о природе бессознательного последователи Жане, Юнга или Узнадзе? Чей ответ признать правильным?
Это в естественных науках дважды два — всегда четыре. Психология тут стоит особняком. В ней каждый вопрос специфичен тем, кто его задает и кто отвечает. Без личностного опосредования и вопрос и ответ превращаются в фикцию.
Такие размышления возникли у меня после того, как мною было получено соблазнительное предложение принять участие в создании программированного учебника по истории психологии для системы дистантного образования.
Образец такого учебника (на примере курса экономики) был предложен потенциальным авторам. Были также сформулированы четкие критерии эргономичности текста — компактность, дробление на смысловые единицы и т.п. (надо ли говорить, что с учетом этих критериев 99% психологической классики остается только сдать в утиль).
Оставалось по предложенной схеме выстроить собственный курс, с тем чтобы любой желающий смог его самостоятельно освоить с помощью жесткого диска или Интернета.
Степень освоения выявлялась с помощью тестовых заданий: набрав необходимое количество правильных ответов на поставленные вопросы, учащийся может переходить к следующему разделу.
И снова — «правильные» ответы!

МУЗЫКАНТ ИЛИ ТАПЕР?

Помню, в далеком детстве меня, как всякого «мальчика из хорошей семьи», учили музыке, точнее — игре на фортепиано. И это несмотря на то, что полное отсутствие музыкальных способностей стало очевидно почти сразу же.
Теперь мне ясно, что обучение строилось в чисто бихевиоральной парадигме — как формирование (с помощью подкрепления) механического навыка правильно нажимать на клавиши. Понятно, что навык быстро угас, как только перестал подкрепляться.
Сегодня, несмотря на несколько лет самоотверженной учебы, я не в состоянии воспроизвести на клавишах даже «Собачий вальс», хотя в свое время бренчал довольно бойко.
А ведь психолог — он в чем-то сродни музыканту. Музыкантом не становятся посредством научения. Разве что тапером.
Из десятка приглашенных авторов от предложения отказался я один. Остальные, видимо, сочли, что их курсы вполне можно преподать по образцу правил уличного движения.
Действительно, есть вещи, которым с помощью программированного учебного пособия можно научить блестяще. Там, где необходимо умение отличать красную кнопку от синей, эта методика поистине незаменима. Но я никогда не соглашусь, что таким образом можно преподать психологию.
Знание психологии — это прежде всего личностное знание. Любое программированное учебное пособие строится на принципах поведенческой психологии, которая, как известно, личность практически игнорирует или, по крайней мере, сводит ее к определенному репертуару поведения.
Сегодня мы уже имеем предостаточно «специалистов», чья квалификация сводится к обширному репертуару инструментальных ухваток. С появлением новых пособий (можно не сомневаться, что казенные средства будут успешно освоены) число таких специалистов еще более возрастет.
Вот только вряд ли они знают, что такое Вавилонская башня и к каким последствиям привели попытки ее строительства. Древние строители не учли, что путь к небу вымощен духовными усилиями, а не кирпичами.
Нынешние, похоже, повторяют ту же ошибку.
Сколько мне пришлось выслушать упреков в отсталости и косности! Мол, времена — они меняются.
На это могу лишь возразить: когда они с очевидностью меняются к худшему, самым достойным выходом будет в этом не участвовать.

Сергей СТЕПАНОВ