СЧАСТЬЕ БЫТЬ ВМЕСТЕ

Двоим лучше, чем одному...
Ибо, если упадет один,
то другой поднимет товарища своего.
Но горе одному, когда упадет,
а другого нет,
который поднял бы его.
Также, если лежат двое,
то тепло им; а одному как согреться?

Экклесиаст

Лучше быть сытым, чем голодным,
Лучше жить в мире, чем в злобе,
Лучше быть нужным, чем свободным.
Это я знаю по себе!

Георгий Васильев

АФФИЛИАЦИЯ (от англ. affiliation — присоединять, присоединяться) — эмоциональная связь человека с другими людьми, характеризующаяся взаимным принятием и расположением; в ряде случаев термин употребляется для обозначения потребности в принятии, стремления к взаимосвязи.
Таким образом, в неустоявшейся отечественной терминологии понятия «аффилиация», а также «потребность в аффилиации», «стремление к аффилиации» нередко означают одно и то же.
В последние годы в отечественной психологии термин употребляется достаточно широко, хотя все еще вызывает настороженное отношение. Так, в популярном американском учебнике Д. Майерса «Социальная психология» аффилиации посвящена целая глава, однако переводчик предпочел уклониться от использования термина-кальки и подыскал ему аналог (думается, не самый удачный) — «присоединенность».
В европейских языках слово «аффилиация» этимологически восходит к латинским корням ad — как + fillis — сын, то есть буквально означает принятие как сына, усыновление. В этом значении термин употребляется в самых разных областях. Например, в экономических науках под аффилиацией понимают поглощение крупной компанией более мелкой, то есть принятие последней материнской структурой в качестве дочерней (или, если угодно, «сыновней»).
Различные, хотя и родственные по сути трактовки термина даются в самых разных источниках, порой — неожиданных. Например, в «Словаре масонских терминов» под аффилиацией понимается принятие масона в ложу.
В психологических науках данным термином обозначается явление, которое с грубоватой прямолинейностью констатировал Хэмингуэй: «Человек один не может ни черта». Будучи социальным по своей природе существом («общественным животным», по Аристотелю), человек изначально нуждается в том, чтобы быть принятым окружающими, войти в их круг, заслужить их расположение.
Блокирование этой потребности вызывает чувство одиночества, отчужденности, порождает фрустрацию. Напротив, наличие тесных, доверительных личностных взаимоотношений не только вызывает душевное удовлетворение, но и в целом повышает жизнеспособность индивидов и групп. Неудивительно, что люди расходуют много сил и средств ради установления и поддержания таких отношений и жестоко страдают, когда вынуждены эти отношения порвать.
Парадокс этой ситуации состоит в том, что окружающие, не в последнюю очередь — близкие люди, могут выступать для нас источником фрустрации и стресса.
«Ад — это другие», — писал Сартр. Психологические исследования, казалось бы, готовы подтвердить этот печальный вывод. Когда Петер Варр и Рой Пэйн опрашивали репрезентативную выборку взрослых англичан, что именно (если таковое имело место) принесло им вчера наибольшее эмоциональное напряжение, слово «семья» было самым частым ответом. А в недавних дискуссиях о допустимости законного владения оружием фигурировал такой аргумент: в тех странах, где соответствующие законы приняты, практически повсеместно оружие, купленное для самозащиты, чаще направляется на членов семьи, чем на вторгшихся в дом злоумышленников.
В нашей стране огнестрельное оружие обывателю недоступно, но и без этого немалая часть насильственных преступлений направлена на ближайших родственников. Но не оттого ли это происходит, что в данных случаях потребность в аффилиации оказалась фрустрирована? Ведь как показывают другие исследования, тесные отношения — это, в первую очередь, источник благополучия, здоровья и счастья.
Американские исследователи, в течение нескольких лет проинтервьюировавшие тысячи людей, пришли к единому выводу: тесные взаимоотношения улучшают здоровье. По сравнению с теми, у кого были слабые социальные связи, люди, которые поддерживали тесные отношения с друзьями, родными или являлись членами сплоченных религиозных и общественных группировок, оказывались менее подвержены преждевременной смерти.
Утрата подобных связей повышает риск заболевания. Финские исследователи изучили 96 000 тысяч случаев потери супруга вследствие его смерти и обнаружили, что в неделю, следующую за этим событием, удваивается риск скоропостижной смерти для вдовы или вдовца. «Они жили долго и счастливо и умерли в один день...» Похоже, в этой романтической формуле истины больше, чем вымысла.

Работа румынского скульптора Константина Бранкузи «Поцелуй» (1907)

Но если между аффилиацией и здоровьем существует связь, то по какой причине? Предположений тут высказывается множество — по большей части на уровне житейского здравого смысла. Возможно, те, кто имеет удовольствие состоять в тесных взаимоотношениях, ведут более упорядоченный образ жизни, лучше питаются, более организованы в своей работе и меньше подвержены вредным привычкам.
Не исключено, что внимание близких людей заставляет нас больше заботиться о собственном здоровье, которому мы, предоставленные сами себе, до поры не придаем должного значения. Возможно, что поддерживающее нас сообщество помогает нам лучше оценивать события и преодолевать стрессовые ситуации.
Возможно, друзья и близкие помогают нам поддерживать самоуважение. Когда мы задеты чьей-то неприязнью, отказом в наших притязаниях, некорректной критикой, дружеский совет, ободрение и утешение могут оказаться наилучшим лекарством.
Даже если проблема не выносится на обсуждение, чуткие друзья и близкие помогают нам переключиться на что-то приятное и дарят нам ощущение того, что нас принимают, любят и уважают. «Дружба — сильнейшее противоядие от всех напастей», — говорил Сенека.
С тем, кого мы считаем близким другом, мы можем поделиться своей болью. Джеймс Пенненбэйкер и Робин О’Хирон связывались с теми, чьи мужья или жены покончили жизнь самоубийством или стали жертвами катастроф. Те, кто несли свое горе в одиночестве, имели больше проблем со здоровьем, чем те, кто имел возможность выговориться.
Некоторые исследования сопоставляют мироощущение людей «соревновательных» индивидуалистических культур, таких, как США, Канада, Австралия, с духовным миром людей коллективистских культур, таких, как Япония и многие страны третьего мира. Главные ценности индивидуалистических культур — личностная автономия, неприкосновенность частной жизни и собственности, право гордиться личными достижениями.
Сегодня мы, пресытившись казенным социалистическим коллективизмом, активно перенимаем эти ценности. При этом нелишне было бы иметь в виду и их издержки. Вот о чем говорят исследования. Из 800 выпускников колледжей, опрошенных Уэсли Перкинсом в начале 90-х, те, кто исповедовал ценности яппи, то есть предпочитали высокий доход и профессиональный успех межличностным отношениям, вдвое чаще, чем их прежние соученики, называли себя глубоко несчастными.
В то же время более тесные социальные связи коллективистских культур предлагают защиту от одиночества, отчуждения и даже заболеваний, связанных со стрессом.
(Интересный пример из личного опыта. Немецкая девушка, чья семья проживает в доме из 14 комнат, так что родители и дети могут сутками не видеть друг друга, будучи приглашена в Москву, пришла в восторг от двухкомнатной квартиры, в которой живет русская семья такого же состава. «Как это здорово, — воскликнула она, — что вы всегда вместе!» Интересно, правда, сохранился бы ее энтузиазм более двух недель, проведенных в гостях?)
Другие исследования сравнивали людей с малым и с большим числом тесных межличностных отношений. Тесная дружба с теми, кому мы можем доверить самые интимные переживания, дает двойной эффект. Как писал еще Фрэнсис Бэкон: «Она удваивает радость, а горе уменьшает вдвое».
Это подтверждают и ответы на вопрос, заданный американцам Национальным центром по изучению общественного мнения: «Кто были те люди, с которыми вы в последние шесть месяцев обсуждали важные для вас вопросы?» В сравнении с теми, кто не смог назвать никого, те, кто называл пять или более близких людей, были на 60% более склонны чувствовать себя «очень счастливыми».
Помимо этого в ряде исследований было продемонстрировано, что тенденции к аффилиации возрастают при вовлечении человека в потенциально опасную стрессовую ситуацию. При этом общество других людей позволяет ему проверить избранный способ поведения и характер реакций на сложную и опасную обстановку. Кроме того, как уже указано, в известных пределах близость других приводит к прямому снижению тревожности, смягчая последствия как физиологического, так и психологического стресса.
Несмотря на то что потребность в принятии присуща человеку изначально, способы ее выражения по-разному формируются в зависимости от специфики общения с родителями и сверстниками в детстве и зависят от стиля воспитания.
Накапливаемый на протяжении жизни опыт общения с другими людьми ведет к обобщенным ожиданиям встретить в них источник поощрения или наказания. Если доминируют ожидания первого рода, то человек будет стремиться к другим людям и искать в них товарищей, будет склонен доверять им и высоко их ценить. Если же доминируют противоположные ожидания, то человек скорее станет избегать других людей, относиться к ним с подозрением и низко их оценивать.
Человек, опыт которого носит смешанный характер и у которого в силу этого высоки ожидания того и другого рода, будет находиться в сфере межличностных отношений в состоянии практически постоянного внутреннего конфликта. А человек, у которого оба вида ожиданий низки, будет проявлять в ситуациях межличностного общения безразличие и незаинтересованность.
Для выявления этих тенденций разработано несколько диагностических методик, в частности известный опросник А. Меграбяна. Меграбяну также принадлежат интересные исследования невербальных проявлений аффилиации, в нашей стране известные, к сожалению, лишь в реферативном изложении Х. Хекхаузена (см.: Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. — М., 1986. — Т. 1, гл. 6).

Сергей СТЕПАНОВ