Виктор КОНЕЦКИЙ

ПРОФЕССОР СЕЙС И
СУДЬБА АЛЬФЫ ОРИОНА

1

Профессор Сейс вышел на веранду, чуть покачиваясь. Семисуточная ночь тяжело действовала на него. Слабый свет искусственного спутника «Денер» заливал окрестности серебристым туманом. «Денер» заметно двигался на фоне совершенно черных облаков поглощающего газа. Облака клубились. Изредка в них мелькали синие бесшумные молнии.
«Очевидно, еще не включили отводящую систему», – подумал Сейс.
Искусственную ночь создавали при помощи мощной пелены газа, который аккумулировал энергию Солнца, сохраняя ее для будущих поколений.
Сейс посмотрел на датчик силоса и присвистнул. Контрольные огоньки не горели.
– И когда это кончится? – со вздохом спросил из комнаты женский голос.
– Это ты, Мэйв? – спросил Сейс. Он вздрогнул, но не обернулся на голос.
– Да.
– Почему ты не спишь? – сурово спросил Сейс.
– Ты позавтракал? – сквозь соблазнительный зевок спросила Мэйв.
Сейс не ответил. Через сорок минут он должен был выступать на Кольце Выхода из Теплового Тупика, а датчик силоса 606 не сработал. Голодное животное, когда предстоит проехать на нем тысячу двести миль за полчаса, не самый безопасный вид транспорта.
– Наши предки были чрезвычайно недальновидны, – пробурчал Сейс.
– О чем ты?
– Спи, ради Разрушения Времени и Пространства! – выругался Сейс. Это ругательство разрешалось применять только членам Кольца. Жена раздражала Сейса. Мэйв отбилась от рук после того, как он добился для нее внеочередного омоложения. Сколько раз он давал себе слово не использовать связи в Большой Науке для родственников! И вот опять...
– Как тебе не стыдно думать об этом! – крикнула Мэйв.
– Я думал только о кенгуру! – брякнул Сейс и со злобой щелкнул тумблером защиты от телепативной связи. Он забыл его включить. Вечная рассеянность ученого!
– И от таких растяп зависит судьба миллионов будущих людей! – с презрением сказала Мэйв из темноты комнаты.
– Я не считаю, что предки должны были сохранять для нас жираф или крыс, – сказал Сейс, машинально следя за спутником.
– Но могли же они сохранить хотя бы пару кенгуру!
Средняя мощность загипнотизированной кенгуру, по его расчетам, могла достигать половинной мощности антигравитационного планера. Если бы на Земле остались кенгуру, все было бы по-другому. И не было бы этой проклятой Ночи и черных волн поглощающего газа над головой.
– За что ты решил голосовать? – спросила Мэйв. И Сейс опять услышал, как она зевнула.
– За то, чтобы сегодня же прекратили Ночь!
– Тебя обвинят в паникерстве, милый.
– Я докажу, что проблема Бетельгейзе будет решена мной в самом скором времени!
– Лучше воздержись, милый! – сказала Мэйз. В ее голосе была тревога и ласка. «Она меня все-таки любит, – подумал Сейс. – Конечно, ей трудно. Если женщина прошла омоложение раньше срока, а тебе еще ждать двенадцать лет, то... Хватит! – приказал он себе. – Надо ехать. Нельзя вечно оттягивать неизбежное!»
– Прощай, Мэйв! – сказал он и спустился с веранды.
– Постарайся достать новую свинку для Кэт! – донеслось вслед Сейсу. – Девочка все время опаздывает на лекции!

«Денер» исчез за горизонтом на востоке. И сразу же на западе взошел спутник Сирш-9.
Это был более яркий спутник. При его свете Сейс увидел ровные ряды застывших в неподвижности деревьев. Только дубы чуть трепетали кончиками листьев. На время Ночи растениям делали уколы консервации. Это он, Сейс, добился ассигнований. Иначе здесь не было бы ни единой травинки.
Проходя к планеангару, Сейс потрепал рукой кусты тамариска.
Планеангар был стандартный. Раньше в нем свободно помещалось шесть индивидуальных антигравитационных планеров, а теперь стояла одна корова № 576419 и три постоянно загипнотизированные свинки, на которых ездили в колледж дети Сейса.
№ 576419 встретила Сейса голодным, но доверчивым мычанием. Профессор подключил контрольную аппаратуру и бросил взгляд на циферблаты. Кровяное давление коровы было хорошим, давление внутренних органов – удовлетворительным, потенциалы двигательных мышц – выше нормы. На стене планеангара зажглось световое табло: «Разрешается начать гипноз!». И двери ангара стали медленно откатываться.
Сейс вздохнул с облегчением – он боялся, что автоматика запретит выезд, обнаружив нарушение режима кормления. Кормить же гипнотизируемых животных перед самой дорогой категорически запрещалось.
Сейс привычно сунул проводник от своего гермошлема в розетку на лбу № 576419 и подал усиление на первый каскад гипнозного внушителя.
Датчики, показывающие кратность усиления мышечных тканей, плавно склонялись к цифре 100. Корова засыпала нормально.
Средняя мощность одной-единствепной загипнотизированной коровы часто достигала тысячи лошадиных сил, причем затрата ею энергии под влиянием внушения оставалась такой же, как и у телки, спокойно пасущейся на лугу. Это явление обнаружил и предложил использовать еще академик Гельденбург пятьсот лет назад. Но тогда человечество мало думало о будущем и тратило энергию Солнца совершенно разгильдяйски, расточительно.
Когда наступила эпоха Теплового Голода, академик Блюмберг вторично открыл гипнозный эффект, который с тех пор носил название «Парадокс Гельденбурга – Блюмберга».
Теоретическое обоснование парадокса так и не было найдено, что, впрочем, не мешало его широкому практическому применению. Так как к этому времени на планете не осталось никаких животных, кроме коров и свиней, то «Парадокс Гельденбурга – Блюмберга» не смог полностью возместить затраты энергии на индивидуальные антигравитационные планеры, и они были запрещены на всей планете под страхом Приживления Хвоста. Эта высшая мера наказания накладывалась на тех, кто нарушал Закон Сохранения Энергии для Будущих Поколений. Хвост нарушителю приживлялся на различные сроки. Скрывать хвост под одеждой запрещалось. Отменить наказание могло только Кольцо.

2

Выводя № 576419 из ангара, Сейс обдумывал свое предстоящее выступление и по обычной рассеянности забыл включить следящий за дорогой фотоэлемент. Тройное мычание напомнило ему о необходимости особой внимательности. Сейс включил фотоэлемент, залез в герметическую кабину и выехал на дорогу.
Дорога представляла собой надутую гелием синтетическую полосу со средней шириной проезжей части в одну милю. Начало и конец дороги пропадали в серебристом тумане.
Сейс поставил регулятор на трехсотметровые прыжки и включил автомат. № 576419 послушно разбежалась и прыгнула в разгонный прыжок. Сейс мог поставить пятисотметровый режим, но ему надо было в пути сосредоточиться. А при пятисотметровом режиме корова поднималась на высоту до восьмидесяти футов и у Сейса обычно начинала кружиться голова. Он плохо привыкал к новому виду транспорта, хотя гелиевая полоса идеально амортизировала.
Потемнело. Зловещие космы поглощающего газа висели над дорогой. И Сейсу при каждом прыжке коровы казалось, что он головой воткнется в газ. Но это был оптический обман.
Количество молний уменьшалось, и Сейс понял, что уже включили отводящую систему.
Движение на дороге соответственно увеличивалось. Метеорами проносились на специальных, молодых коровах полицейские разъезды. Самые послушные, любящие школу детишки уже скакали на загипнотизированных свинках по специальной детской дороге.
Сейс слышал в шлемофонах веселые детские голоса и думал о тех людях, которые будут жить через миллионы лет. О тех, ради которых земляне теперь жили в искусственной Ночи. Уже давно Человечество приучало себя думать не о себе, а о тех, кто будет жить потом. Такая точка зрения облегчала труд педагогов.
Думая о Будущем, Сейс думал о своем проекте. Он хотел приблизить к Земле звезду первой величины Бетельгейзе. Как известно, это одна из самых больших звезд Вселенной. Она находится в созвездии Ориона. Ее диаметр в 360 раз больше диаметра Солнца, то есть Бетельгейзе больше всей орбиты Марса. Она светит красным светом.
Сейс был уверен, что такой звезды человечеству хватит надолго, и несколько раз ставил на обсуждение Кольца вопрос о перемещении Бетельгейзе из Ориона в более близкое созвездие Феникс, но каждый раз наталкивался на сопротивление консерваторов, которые не считали возможным менять привычный рисунок созвездий. Другая часть оппонентов Сейса справедливо считала, что средства на создание научного центра по буксировке Бетельгейзе можно выделить только после того, как он, Сейс, предложит конкретную идею и метод, с помощью которых он думает передвинуть звезду. Над этим он и ломал себе голову, когда услышал неприятные, булькающие звуки внутри № 576419.
Сейс быстро взглянул на альтметр. Прибор показывал высоту в сорок футов. Спидометр же бесстрастно фиксировал горизонтальную скорость триста миль в час. Между рогов, которые служили одновременно вспомогательными антеннами, замигало световое табло: «Немедленно катапультируйтесь! Авария!».
Профессор дернул рычаг катапульты и обомлел. Он не услыхал характерного звука выталкивающего из кабины взрыва. На табло замигал новый сигнал: «Вы забыли дома парашют! Будьте мужественны!».
– Во имя Разделения Времени и Пространства! – слабо крикнул Сейс. Он понял, что корова теряет вертикальную остойчивость и переворачивается головой вниз. Мелькнули, как в макрокосмном кинофильме, облака поглощающего газа, диск «Денера», серебристая лента гелиевой дороги...
– Мэйв! Родная! Прощай! – подумал Сейс и тут вспомнил, что включил телепатическую защиту и жена не уловит его последнего «прости»...
Один из ведущих Членов Кольца по Выходу из Теплового Тупика, профессор Сейс рухнул на Землю в стороне от дороги, между Сан-Франциско и Нью-Йорком, в пятистах двенадцати милях от Чикаго.

«Денер» опять скрылся на востоке за грядой техасских холмов. И сразу же на западе взошел Сирш-9.

3

Рога пронзили Сейсу легкие, ноги были размозжены, левая рука сломана в шести местах, но голова и оторвавшаяся напрочь правая рука сохранились довольно хорошо.
Это установил прибывший на атомопеде через несколько секунд после катастрофы аварийно-медицинский патруль Наземной службы в лице лейтенанта Скотта. Лейтенант Скотт без труда установил, что у пострадавшего наблюдается еще и типичный случай смерти.
– И потому не следует тянуть волынку, парень! – сказал лейтенант Скотт сам себе. Он давно привык разговаривать сам с собой, потому что восемнадцать лет провел в Большом Космосе и дослужился до командира разведывательного звездолета, но потом сорвался.
Судьба Скотта заслуживает того, чтобы здесь сказать о нем несколько слов.
Исследуя окрестности сверхновой звезды Тау-10-бис, он израсходовал неприкосновенный запас энергии, заготовленный для Будущего. Кто-то из команды доложил об этом Кольцу. Скотта отозвали на Землю и приговорили к Приживлению Хвоста навечно. После этого он сам попросился на опасную и грязную работу в аварийно-медицинский патруль Наземной службы.
Скотт, естественно, был одинок – жена бросила его сразу после Приживления Хвоста. Дети не знали его имени. И Скотт искал смерти на дорогах, но она, как часто бывает а таких случаях, обходила его стороной. Характер у лейтенанта был тяжелый, угрюмый, грубый. Но работал он хорошо – помогал опыт молниеносных решений, накопленный на борту звездолета. Скоро он вырос до командира роты Наземной службы, но опять сорвался. Один из подчиненных застал его дома с хвостом, спрятанным под халатом. Скотта разжаловали обратно в патрульные. Теперь его узкой специальностью была доставка разбившихся в Институт Составной Хирургии. Институт был на Земле единственный. Он возник на широкой экспериментальной базе при знаменитых Чикагских бойнях.
Скотт молниеносно подключил к останкам Сейса искусственное сердце, два легких и почку. Продезинфицировал правую руку и поместил ее в физиологический раствор. Потом аккуратно уложил останки в инкубационную камеру с пониженной температурой и доложил по линии о причине катастрофы. Заключалась она, по его мнению, в неправильном содержании коровы № 576419, желудок которой оказался совершенно пустым.
Кольцо запросило данные о голове Сейса. Лейтенант доложил, что голова внешних повреждений не имеет и, по его расчетам, сможет продержаться минут двадцать.
Кольцо запросило, сколько потребуется времени лейтенанту для доставки останков Сейса в Чикаго. Скотт сказал, что не меньше пятнадцати минут, потом сел на обочину и стал ждать решения Кольца. Решение принималось большинством голосов при открытом голосовании, и только в тех случаях, когда погибший представлял для общества выдающуюся ценность.

Сирш-9 скрылся на востоке. И сразу же на западе показался «Денер». Потемнело.

Лейтенант закурил и грустно усмехнулся. Он почему-то вспомнил, глядя на клубящиеся облака поглощающего газа, свою юность, состояние невесомости, приятный звук отдираемых от тела присосок, когда отключают датчики после возвращения из очередного рейса к звездам. Он не мог забыть свою прошлую работу... Что может быть прекраснее летаргического сна в удобном кресле пилота? Удивительные видения бесшумно скользят перед тобой. И никогда потом не знаешь, действительно видел ты изумрудные звезды и светящиеся во мраке астероиды или все это тебе только померещилось...
Погрузившись в воспоминания, лейтенант тем не менее не отрывал внимательного взгляда от циферблата электронных часов. Прошло уже десять минут, а приказа не поступало. Скотт запросил начальство. Ему ответили, что в Кольце идут сложные дебаты. Консерваторы голосуют против доставки Сейса в Институт Составной Хирургии. Молодое крыло Кольца дерзит консерваторам. А центр, который требовал от Сейса конкретных предложений по перемещению Бетельгейзе, колеблется.
Прошло тринадцать минут. Скотт открыл инкубационную камеру и заглянул к Сейсу.
– Тысяча чертей, старик! – сказал Скотт. – Минутки через две я выключу аппаратуру... Ты слышишь меня, старик?.. Оказывается, не очень ты важная птица... Нужно ухаживать за средствами транспорта, даже если это корова, кретин ты этакий, слышишь?
– Слышу, – едва слышно прошептала голова профессора.
– Помалкивай! – грубовато сказал лейтенант. – Нам не разрешается разговаривать с пациентами, у которых стопроцентная кондрашка. Ваш брат иногда такое молотит...
Здесь лейтенант почувствовал сильный удар током в ухо. Это был сигнал сверхскоростной связи для сверхважных приказов. Лейтенант не любил этот сигнал. От него появлялись невралгические боли в основании хвоста.
– Лейтенант Скотт слушает!
– Немедленно доставить останки в Чикаго!
– Поздно!
– Имеете право включить нейтринный двигатель!
– Тогда я не смогу затормозить в Чикаго!
– Меньше разговоров!
– Есть!
– Во имя Разделения Времени и Пространства!
И лейтенант Скотт включил нейтринный двигатель. Он знал, что сломает голову, но что ему оставалось делать, если Кольцо решило сохранить голову Сейса?

4

Через секунду атомопед миновал Детройт и вышел на заблокированную специальным сигналом нейтринную трассу Лос-Анджелес – Чикаго. На второй секунде Скотт включил тормозящую систему, но все равно было поздно. Они врезались в амортизаторы контрольно-пропускного пункта Института Составной Хирургии со скоростью двести миль в час.
Голова лейтенанта разлетелась вдребезги.
– Великолепно! – сказал приемный врач.
– Это как раз то, чего нам не хватало! Молодое, тренированное тело! – воскликнул Главный Хирург и даже зачмокал от удовольствия, когда останки бывшего звездолетчика положили на операционный стол рядом с головой Сейса.
– У нас было несколько трупов, но все уже в пожилом возрасте, – объяснил хирург Представителю Кольца, прибывшему в Институт для контроля за ходом операции.

5

Сознание медленно возвращалось к профессору. Боль в области шеи, ломота в висках, зуд в пояснице и свербение в затылке мешали ему сосредоточиться. Но все это было мелочью по сравнению с неприятным состоянием раздвоенности. Мелькали в мозгу формулы, гипотезы, длинные ряды цифр. Они уводили его в привычный мир проблем по буксировке Бетельгейзе. Но кроме них и кроме мыслей о Мэйв, о том, как она волнуется за него, кроме всего этого Сейс настойчиво ощущал внутри нечто совершенно лишнее. Он просто-напросто стал тяжелее на тридцать три фунта.
– Где я? – спросил Сейс.
– Все, о-кей! – сказал Хирург.
– Что здесь «о-кей», скотина? – спросил Сейс голосом лейтенанта Скотта, грубо, хрипло и вызывающе. – Задрыги! Хари! Вы у меня попрыгаете, кретины! – Он хрипел так минут пять, потом ослаб и затих.
– Обратная речевая функция, Мэйв. Большой кусок чужой глотки. Это пройдет, – весело объяснил Хирург. – Вы не беспокойтесь, мэм! Тело еще сопротивляется, но голова есть голова, дорогая. Голова подчинит себе тело, правда, некоторое изменение словарного запаса и тембра голоса останется, но это пустяки, мэм! Хотите виски?
– Конечно, док! – услышал Сейс веселый голос Мэйв. – А сколько ему теперь лет?
– Новый возраст устанавливается как средний между возрастом головы и тела. Ваш супруг помолодел на сорок лет.
– Это меня устраивает, док! – со своей обычной откровенностью сказала Мэйв. – А как быть с хвостом?
– Не буду врать, мэм, это сложная проблема. Закон есть Закон. Масса юридической путаницы бывает в таких случаях...
– Сейс, дорогой, ты слышишь меня? – ласково спросила Мэйв.
– Да, дорогая! – тихим и нежным голосом ответил Сейс. И ощутил теплые губы на своем холодном лбу. – Прости, – продолжал он. – Я, кажется, забыл дома парашют... сука ты этакая!
– Выкиньте все это из головы! – приказал Представитель Кольца. – Проблема Альфы Ориона ждет вас!

6

Юридическое разбирательство между Головой профессора Сейса и Телом лейтенанта Скотта началось через две недели после выписки Сейса из Института. Сложность и казус заключались в том, что никто не мог освободить Тело Скотта от хвоста, так как оно несло часть вины прежнего хозяина. В то же время Голова не имела никакого отношения к грехам Тела.
Жена Сейса требовала освободить мужа от хвоста, потому что тень позора падает и на нее.
Сам Сейс, как настоящий ученый, плевать хотел на свой внешний вид.
При разборе дела Тело было представлено адвокатом Смайлсом. Голова – супругой профессора Мэйв.
Все это время Сейс напряженно работал. Кроме изменения словарного запаса и тембра голоса внутреннеорганический обмен между молодым телом и старой головой намного увеличил продуктивность мозга Сейса. И к концу процесса он нашел решение проблемы Тепла.
Когда было объявлено, что Тело лейтенанта Скотта имеет право освободиться от придатка только в том случае, если Голова докажет свою чрезвычайную нужность обществу, Сейс попросил слова и встал.
Его глаза сияли. Руки немного тряслись. Хвост он небрежно закинул на плечо. Он знал, что расстанется с ним в самом близком будущем.
– Итак, глубокоуважаемые коллеги! – торжественно начал Сейс. – Слушайте, ублюдки, что скажет вам командир! – вдруг зарычал он, но сразу спохватился. – Простите, коллеги! Я буду краток. Следует подогнать звездолет к Альфе Ориона с тыла, со стороны, противоположной созвездию Феникса... Эй, свинья, ты куда смотришь, когда командир говорит?! Простите, коллеги!.. Звездолет должен облучить жестким излучением лазеров дальнюю от нас сторону звезды. Цепные реакции синтеза вызовут гигантские выбросы материи с гигантскими скоростями в сторону, противоположную нам. Реактивный эффект, самый обыкновенный реактивный эффект, открытый еще сто тысяч лет назад самоучкой Циолковским, сдвинет звезду к чертовой матери с орбиты и пихнет ее в созвездие Феникс! И пусть семь чертей жарят меня... Простите, коллеги!