ДВЕ ЧАСТИ АЙСБЕРГА,
или Как разграничить дефектологию
и психологию

Родители привели ребенка к логопеду с жалобой, что ребенок еще ничего не говорит (а возраст уже такой, что надо не просто говорить отдельные слова, но исторгать потоки слов). Логопед посмотрел малыша и говорит: «Я пока еще не нужен, сначала пусть поработает психолог, а потом, если что-то по моей линии появится, тогда уж и ко мне».
Согласитесь, ситуация почти абсурдная. Какой это логопед вот так своими руками отдаст неговорящего ребенка психологу? Хотя уже развивается так называемая оротерапия — растормаживание речи средствами психологической работы. А если это нарушения чтения и письма, объединяемые логопедами в «нарушения письменной речи»? Здесь такая ситуация может произойти? К сожалению, тоже пока еще нет.
А бывает ли так, что после логопедической работы, дабы, если можно так выразиться, придать блеск работе логопеда, призывают на помощь психолога? Тоже ситуация маловероятная, за исключением одного случая, когда необходима дополнительная психотерапевтическая поддержка родителям либо самому ребенку.
Когда речь идет о личностных или, по крайней мере, эмоциональных особенностях, логопед почти безоговорочно отдаст приоритет психологу. Во всех остальных случаях, которые не касаются «души», вряд ли «поделится». Почему это происходит? Где проходит в умах специалистов водораздел между логопедией (более строго, коррекционной педагогикой, которая раньше называлась дефектологией) и психологией?

НА ДВУХ СТУЛЬЯХ

Для начала определимся с дефинициями. Как известно, логопедия входит в общий блок педагогических дисциплин вместе с олигофренопедагогикой, тифло- и сурдопедагогикой. Все они объединены в общее понятие «коррекционная педагогика». Раньше, как уже отмечалось, эта область педагогической науки называлась «дефектология», что и закрепилось в названии подобного специалиста — «дефектолог». Таким образом, если разграничивать логопедию и психологию, то надо говорить в целом о дефектологии (это определение мне ближе, да и исторические корни надо уважать) и психологии.
Но здесь есть одна немаловажная поправка. В этот же блок входит и специальная психология, которая еще относится к разделу специальных педагогических дисциплин. Правда, в последнее время даже ведущие специалисты Института коррекционной педагогики (раньше — дефектологии) справедливо поставили вопрос о выделении специальной психологии в отдельную дисциплину — скорее психологическую, чем дефектологическую (педагогическую). И это правильно.
Таким образом, как бы в промежуток между той психологией, которой занимаются школьные психологи, и дефектологией вклинилась еще и специальная психология. Получается, что существует отдельная отрасль психологии (со своими объектом и предметом, методологией и методами с методиками), которая пока еще «сидит на двух стульях»: на педагогическом (немножко) и психологическом (все увереннее, даже в чисто юридическом плане).
Хотя суть дела это не меняет. И дефектологи, и «чистые» педагоги относят специальных психологов к «чистым» психологам. Для нас это разграничение очень важно. На мой взгляд, отличие психологии от специальной психологии достаточно условно и проходит по линии: общетеоретические вопросы психологии развития, сопровождение образования (экспертиза образовательных программ, образовательной среды, учебников и т.п.), нормативы развития ребенка, с одной стороны, и практическая работа с детьми, родителями и педагогами — с другой.
Как только речь заходит о конкретной, непосредственной работе с детьми и другими субъектами образовательного пространства, я считаю более правильным говорить именно о специальной, а не о практической психологии, поскольку на практике психологу приходится иметь дело исключительно с проблемами — детей, их родителей, а следовательно и педагогов, обучающих этих детей и «вправляющих мозги» их родителям.
И проблемы в обучении (то есть «включение» ребенка в образование и стандартная динамика усвоения знаний и развития) — тоже область специальной психологии как науки об оказании специализированной помощи всем, кто в ней нуждается. Как только возникают проблемы с присутствием ребенка в образовательной среде — милости просим к специальному психологу.
Вот мы и разобрались, по крайней мере, со специальной психологией.

ЧТО МЫ ИМЕЕМ?

А что же логопедия (то есть дефектология)? Что отделяет ее от специальной психологии? Сказать просто, что логопедия занимается речью и всем «речевым», а специальная психология — психическими феноменами и психологией детей в образовательном пространстве, значит ничего не сказать. Действительно, разве не является наша речемыслительная деятельность (и логопеды с этим согласны) единой и неделимой? Значит, нужна совместная работа? Пока нет разграничения, это не вполне понятно.
Юридически и в плане профессиональной подготовки — это дисциплины «одного поля». Логопедия идет под кодом 031800 — педагогические науки (03), собственный код (18). Специальная психология — соответственно 031900. Совсем рядом.
Чтобы сделать еще один шаг в понимании общего и различного, необходимо вернуться в прошлое и рассмотреть, откуда вышла специальная психология и что мы имеем на настоящий момент.
Очевидно, что специальная психология одной ногой стоит в патопсихологии, основателями которой были отечественные психиатры и такие великие психологи, как Б.В. Зейгарник, А.Р. Лурия и их последователи. Именно в их работах (если не считать Л.С. Выготского, с которого все началось) речь идет о «проблемных» детях с точки зрения «клиники». Следует отметить, что о выраженных проблемах, как тогда говорилось, аномальных детей в рамках образования, в различных образовательных системах заговорили еще в 80-е годы XIX века, когда появились специализированные учреждения.
Список отечественных дефектологов и психиатров огромен, начиная с Г.Я. Трошина, Н.И. Озерецкого и других ученых. Конечно, необходимо сказать о М.П. Кононовой и С.Я. Рубинштейн, которые, с одной стороны, были клиницистами, а с другой — в своих работах тяготели к специальному образованию. Это как бы третий источник специальной психологии.
Как видно, и дефектология, и специальная психология имели огромный уклон в психиатрию и остаются «уклонистами» до настоящего времени. Но дефектология (в том числе и логопедия) имеет значительно более длительную историю развития по сравнению со специальной психологией. Мы помним еще мнение С.Я. Рубинштейн, фактически отрицающее какую-либо коррекционную работу психолога с детьми, признающее только лишь диагностическую — в помощь врачу. И такая ситуация длилась почти до середины 80-х годов XX века!
Здесь следует оценить тот поистине революционный шаг, который сделала К.С. Лебединская: она включила психологов в коррекционную работу с детьми с ранним детским аутизмом — одной из наиболее сложных категорий проблемных детей. Именно с Лебединской, пожалуй, надо начинать отсчет начала коррекционной деятельности психолога. Таким образом, работа психолога на поле специализированной помощи детям (не только коррекционной, но и, наверное, диагностической тоже) в условиях образования насчитывает немногим более тридцати лет.

НА ОДНОМ ПОЛЕ

Психологи ворвались в образовательную среду — туда, где все давно было «расфасовано», распределено между другими специальностями — в первую очередь, педагогическими. Ну о медицине и речи нет. Не секрет, что здравоохранение до сих пор «держит» психологов за «золушку», не давая ни охнуть, ни вздохнуть.
Но, как и любой другой области науки, психологии в образовательной среде, да еще в среде проблемных детей необходимы все атрибуты научной дисциплины: объект, предмет, методология и т.п. Иначе это не наука, а прислужница других областей знания, все это имеющих и правомерно считающих себя науками.
Чем же объединяются все эти атрибуты, что является «связующей субстанцией», своего рода «цементом»? На наш взгляд — это собственная терминология. Именно она и отграничивает смежные и даже отчасти взаимопроникающие дисциплины.
А что мы видим здесь? Психологи, по сути дела, пользуются терминами логопедов и педагогов: «задержка психоречевого развития», «дисграфия-дислексия» (последнее вообще медицинский термин). Не говоря уже о «нарушении речевого развития», «общем недоразвитии речи» — на все это логопеды справедливо обижаются. Да и работают психологи «с заиканием», «с мышлением» — фактически с той же речью, поскольку и речь и мышление теснейшим образом связаны, и в тех несложных в речевом плане случаях, к которым психологов «допускают» логопеды, — это одно и то же поле деятельности.
Таким образом, по крайней мере в этой ситуации психологи напрямую заимствуют и терминологию, и содержание деятельности логопедии. С другими смежными дисциплинами (медицина, педагогика) отношения те же самые — почти полное заимствование.

ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ

Все это можно понять — слишком мало времени было у психологии, чтобы развернуть собственные знамена. Отсюда возникает настоятельная необходимость определить «богу — богово, кесарю — кесарево». И первое, что необходимо сделать на этом пути, — развести терминологию смежных дисциплин. Создать отдельную психологическую терминологию, может быть за исключением общих для всех слов, таких как «диагноз», «анамнез», «синдром» и некоторых других, прочно вошедших в специальную психологию.
Именно тогда появятся четкие «межевые» столбы. И не только в терминологии. Сразу же выделятся: и собственное содержание, и методология, и методики работы. Это касается и диагностики (еще один болевой момент). Ведь большинство методик специальной психологии впрямую заимствованы из дефектологии (большой поклон ей за это), используются логопедами и другими дефектологами. Что, в свою очередь, обижает психологов и точно так же требует определенных разграничений, по крайней мере стимульных материалов.
И только тогда можно будет говорить о реальном разграничении содержания дефектологии и специальной психологии.
Но в любом случае (как бы это ни принижало значения и не ущемляло психологической гордости) необходимо рассматривать психолога как вспомогательный субъект образования. Он, на мой взгляд, лишь помощник педагога, в том числе и логопеда. Подобную ситуацию следует распространить не только на специальное образование, где вообще дефектолог и логопед главные из главных, но и на общее образование.
В психологических центрах ситуация несколько иная, здесь уже психолог и логопед в равных позициях, хотя и не совсем (исключительно из-за недостаточной профессиональной подготовки психолога). Можно сказать, что психолог подготавливает базу, создает необходимые психологические предпосылки для эффективной и более успешной деятельности логопеда, дефектолога, педагога.
Опираясь на этот, не побоюсь сказать, методологический подход, можно понять и роль психолога в совместной работе с логопедом. Она должна быть не столько вспомогательной, сколько создающей основу (естественно, психологическую) для логопедической работы. Именно здесь, на мой взгляд, и проходит основное разграничение логопедической и психологической деятельности.
И не зря в названии статьи возникает метафора айсберга. Действительно, логопед работает, в первую очередь, с видимой частью айсберга под названием «ребенок» — оттачивает, шлифует до блеска вершину, то бишь феноменологию. В то же время психолог должен создать ту гигантскую «подводную» базовую часть, за счет которой айсберг не перевернется и будет дальше гордо плыть в безбрежном образовательном пространстве.

Михаил СЕМАГО,
кандидат психологических наук