В ПРОКРУСТОВОМ ЛОЖЕ ТЕОРИИ

Практическая психология подобна палаточному городку, который вольготно расположился на полянке. Причем каждый из его разноцветных шатров существует вполне автономно, не мешая соседям и не претендуя на их территорию. Специалист по гештальт-терапии, к примеру, имеющий свою теоретическую «базу» и практическую «надстройку», никогда не будет претендовать на ареал психоаналитика. И наоборот.
А мы, посетители этого городка, вправе выбирать то, что нам ближе и интереснее. Может быть, школьный психолог на этой психологической полянке должен собирать в свою корзинку понемногу самого ценного и полезного от каждого метода? Или достаточно чего-то одного (например, НЛП), но изученного вдоль и поперек?
Обсудить эти вопросы я решила с двумя специалистами, имеющими большой опыт работы в психологии образования. Это наши постоянные авторы — кандидат психологических наук Марина Битянова (которая оценивает ситуацию с точки зрения психолога-методолога) и Александр Шадура (психолог-консультант).

МАРИНА БИТЯНОВА

Если говорить о целесообразности использования в повседневной работе школьного психолога наработок различных психологических школ, то надо прежде всего вспомнить об их методологических основах. Ведь гештальт-подход, психоанализ, экзистенциальная психология — это не только технологии. За каждым из этих направлений стоит вполне определенный взгляд на человека, его природу и задачи его развития, причину его трудностей. И на основе всего этого создаются различные методы работы с человеком.
Мы знаем, что последователи НЛП ищут и находят возможности применения своей методологии в сфере не только обучения, но и развития личности. Показательно, что НЛПисты не ограничиваются применением отдельных техник в работе школьного психолога, а претендуют на то, чтобы влиять на саму технологию образовательного процесса. То же самое делают и представители гештальт-подхода. Сейчас даже появилось новое направление — гештальт-педагогика.
Большая часть таких методологий-технологий пытается внедриться в психологическую практику. Но мне кажется, что здесь очень важно разграничивать два подхода к их использованию в образовании.
Первый — когда методология внедряется целостно и вся работа школьной психологической службы: развивающая, профилактическая, коррекционная — строится на их основе. Но мне пока не встречались удачные от начала и до конца примеры такой работы... И второй — когда используются лишь отдельные техники и приемы применительно к существующим задачам. Я думаю, что школьный психолог вправе выбрать любой вариант, но практика всегда шире любой теории, любой концепции. И если мы всю практическую работу попытаемся подстроить под определенную теорию, то упустим что-то важное в своей работе.
Всегда есть детки, работа с которыми не укладывается ни в какую теорию, и попытка подогнать их под стереотип весьма болезненна для ребенка. Здесь может произойти то же, что и в современном российском образовании, где есть свое представление о том, чему и как надо учить. И если ребенок не соответствует этой логике, то центробежная сила выбрасывает его на периферию.
И в психологии получается то же самое: не подходишь под выбранную концепцию — значит, это твоя проблема. В психологическом консультировании все гораздо проще: есть клиенты, которым ближе психоанализ, есть те, которым ближе краткосрочная поведенческая терапия. И они могут выбирать то направление, которое им подходит.
Но если мы при оказании помощи детям в условиях школы будем придерживаться какого-то одного научного направления, то получится, что мы лишаем их возможности выбора.
Ведь что такое на самом деле консультирование и коррекционно-развивающая работа? Все они построены на техниках, которые «родом» из определенных методологических подходов. Откуда к нам пришли все рисуночные методики, которые использует каждый второй психолог? Это арт-терапия, это гештальт-терапия. А что такое тренинг социальных навыков ребенка? Это то, что выросло из краткосрочной поведенческой терапии бихевиорального направления.
Сейчас очень популярен экзистенциальный подход. Считается, что он является наиболее цельным и емким, поскольку позволяет выйти на уровень ценностей и смысла. Я думаю, что школьным психологам неплохо было бы ориентироваться и в нем.
Изучать все это, конечно, надо — для того чтобы понимать, что стоит за теми или иными приемами, и выбирать наиболее эффективные с учетом конкретной проблемы. Но школьные психологи не должны становиться апологетами какого-то одного направления и строить всю работу на его основе. Этим мы не только лишаем ребенка возможности выбора, но и сильно обедняем свою деятельность.
Что касается экзистенциального подхода, то мне кажется, что и он имеет свои ограничения при использовании в школьной практике. Безусловно, такой подход привлекает красотой построения, глубиной и изяществом, но это совершенно не значит, что он годится для всех детей, что все дети должны именно так решать свои проблемы. Многим достаточно работы на поведенческом уровне.

АЛЕКСАНДР ШАДУРА

Экзистенциальный подход характеризуется тем, что затрагивает основополагающие вопросы человеческого бытия. Это стрела, которая пущена вниз, в глубь человеческой души. Экзистенциальный анализ имеет много аналогий с психоанализом: и здесь и там мы от поверхностных проблем переходим на их скрытый внутренний уровень, уровень жизненных смыслов и ценностей.
И это, безусловно, может быть использовано психологом, но в определенных границах. Ведь педагогика — это «ценностная» профессия: работая с учителями, мы не можем не говорить об этом. Работая с ребенком, мы тоже говорим о ценностях, поскольку выходим на крайне важный для образования вопрос: «Зачем ты учишься?»
Но когда мы в процессе экзистенциального анализа затрагиваем личностную сферу, то действовать надо крайне осторожно. Консультирование в школе, безусловно, является одной из форм деятельности специалиста-психолога, но возможности глубокой работы здесь очень ограничены. Школьный психолог всегда должен оставаться в рамках определенных задач, которые ставит перед ним школьная практика. Если мы будем вникать в личностные проблемы учителя или ребенка, работая на глубинном, экзистенциальном уровне, то здесь, во-первых, должна быть другая степень доверия (которая, на наш взгляд, в школьном коллективе невозможна в принципе), а во-вторых, нужна очень высокая квалификация специалиста.
Психолог обязан осознавать ту ответственность, которую он на себя взял, иначе он только разбередит «старые раны», не зная, что же с этим делать дальше. Другими словами, есть целый комплекс проблем, которые надо осознавать, начиная работать в экзистенциальной парадигме.
Это не значит, что у школьного психолога существуют серьезные ограничения в выборе той или иной технологии.
В чем прелесть психологии? В том, что у нас есть разные парадигмы, разные картинки мира, разные способы объяснения реальности. Одному человеку больше подходит одно, другому человеку — другое.
Я полагаю, что психолог, работающий в школе, как и любой практикующий психолог, должен владеть разными подходами к психике человека и смыслу человеческой жизни. Ведь люди находят свое счастье разными путями, и если мы будем строго придерживаться одной парадигмы, то рискуем смотреть на жизнь однобоко.
Есть масса психологических технологий, которые не имеют столь глубокого (как, скажем, экзистенциальная психология) философского обоснования, они скорее технологичны. Например, гештальт-метод. Но, несмотря на свою утилитарность, он все же опирается на ценности человеческой личности. Без этого невозможно в нашей профессии.
Практикующий психотерапевт работает в определенной парадигме, например психоаналитической. И он может посоветовать клиенту, который не удовлетворен работой с ним, найти себе специалиста другого направления. Школьный психолог такого себе позволить не может. Он должен работать со всеми людьми, быть универсальным специалистом.
Для того чтобы программа работала, человек должен разделять принципы, на которых она строится, знать о них. Хотя если программа хорошо построена, она может работать сама, исходя из тех принципов, которые в ней заложены.
В любом случае ценностные вещи очень важны при работе с детьми. Именно их мы и должны формировать. Формирование жизненных навыков — это и есть обращение к ценностям: их обретение, изменение, выработка уважения к ценностям других. Поэтому экзистенциальный анализ может стать основой для построения самых разных программ.
Но, разрабатывая эти программы, надо ориентироваться на ту аудиторию, которой они предназначены: возрастную или профессиональную. Говорить с детьми надо на их языке.
НЛП применяется в школе достаточно широко. Есть интересные программы и технологии, позволяющие решать многие проблемы, в том числе и самых маленьких детей. С экзистенциальной психологией сложилась похожая ситуация. Но здесь существуют и определенные опасения, поскольку никто по-настоящему не знает, каковы последствия использования тех или иных технологий. Ведь любое вмешательство (педагогическое или психологическое) не проходит бесследно для личности.
Безусловно, человек, который планирует заниматься терапевтической работой, должен пройти самую серьезную подготовку. Но если мы ведем речь о развивающей работе, то подготовка может быть и не столь глубокой. У школьных психологов просто нет таких возможностей.
И здесь, на мой взгляд, все упирается в качество программ. В них должна содержаться не только технология, но и те методологические основы, на которые она опирается. Даже если мы говорим о формировании учебных навыков. Тем более если речь идет о жизненных навыках, ценностных вещах. Здесь важно, чтобы программа имела преамбулу, которая была бы понятна любому специалисту. Из нее психолог должен узнать, куда будет продвигаться ребенок в своем развитии. Программы такого рода должны содержать дополнительную литературу — не только научную, но и художественную. О жизни, ее нравственных ценностях полезно поразмышлять вместе с писателем, и психолог должен знать эти произведения и при необходимости рекомендовать детям прочитать их.

Беседовала Ольга РЕШЕТНИКОВА