ДОМ, ДЕРЕВО, ЧЕЛОВЕК:
три источника и три составные части
образа мира
Чтобы прожить жизнь достойно,
надо построить дом,
посадить дерево и вырастить сына.
Народная мудрость
Студенты-психологи как-то
пошутили: к окончанию вуза ты можешь не знать
ничего, но знать тест «Дом—Дерево—Человек» ты
просто обязан.
 Причину
такой популярности можно усмотреть в простоте
организации процедуры тестирования. Подкупает
готовность, с которой принимают тестовое задание
дети, удовольствие, с которым они рисуют. Да и в
самом названии нет ничего пугающего даже для
начинающих психологов: «Дом — Дерево — Человек»
— что здесь непонятного? Обработка результатов
не предполагает никакой ужасной математики,
никаких формул. Интерпретируй в свое
удовольствие...
Здесь и оказывается, что простота теста —
обманчива. Интерпретация рисунков требует опыта,
«насмотренности». «Психологический глаз», как
говорят практики, открывается на тысячном
рисунке, попадающем в руки. И так как
интерпретация — дело творческое и зависимое от
личностных качеств и возможностей тестирующего,
зарубежные исследователи сегодня настаивают на
необходимости дополнительного изучения
валидности теста. Но вопросы, возникающие в связи
с тестом, связаны не только с его валидностью.
Тест «Дом—Дерево—Человек» (House—Tree—Person Test,
H—T—P) появился в арсенале практической
психологии в 1948 г. Предложил его Дж. Бук в
качестве проективной методики. По мнению Бука,
рисунки дома, дерева и человека являются
своеобразным автопортретом испытуемого, его
проекцией. С «Человеком» все более-менее понятно.
Но почему в одном ряду с ним оказались «Дом» и
«Дерево»? Автор, согласно словарю Л.Ф. Бурлачука и
С.М. Морозова, обосновывал выбор объектов для
рисования тем, что они знакомы каждому человеку и
удобны для изображения. Кроме того, все три
предмета открывают широкое поле для словесных
интерпретаций испытуемого. Но знакомства с
предметом и способности его изобразить явно
недостаточно, чтобы тот мог считаться
«автопортретом».
Возможно, обоснование для выбора Дж. Бука лежит в
сфере культурологии.
Дерево смолистое,
Дерево ветвистое,
Дерево стволистое,
Пятнисто-густолистое.
Ветвями в небо взбитое,
Корнями в землю вбитое.
Из македонского фольклора
Образ дерева присутствует
практически во всех культурах, начиная с эпохи
бронзы — т.е. с того периода, когда пространство в
сознании людей приобретает свою структуру,
начинает члениться на области значимого и
незначимого, центра и периферии, верха и низа,
правого и левого и т.п. (В наскальных рисунках
эпохи палеолита такого членения еще не было.)
В качестве упорядочивающего начала, оси, вокруг
которой обустраивается мир, выступает так
называемое Мировое древо и его модификации —
древо жизни, древо познания, древо восхождения,
шаманское древо и т.п. Дерево структурирует
пространство по вертикали и горизонтали.
Нижняя часть дерева — корни — соотносится с
подземным царством, средняя — ствол — с наземным
царством, верхняя — крона — с царством небесным.
Соответственно, мифы связывают эти царства с
прошлым, настоящим и будущим, с господством
стихий (вода, земля, огонь) и разных существ. В
горизонтальном плане Мировое древо членит
пространство на стороны света. Иными словами,
Мировое древо — это символ мироустройства,
мирового порядка, выражение закона,
противоположного предшествующему миру Хаоса.
От родного порога —
на четыре стороны дорога.
Из русского фольклора
Подобно дереву, дом в
сознании древнего человека являлся не просто
жилищем, но имел высокий семантический статус —
был моделью космоса, сотворенной по определенным
законам пространства. При строительстве
культовых построек (таких, например, как храмы)
образ Вселенной воплощался сознательно. При
строительстве жилых домов — скорее всего,
неосознанно. Но это, считают исследователи,
придает семантической нагруженности образа дома
в качестве модели мира дополнительное значение.
Дом, подобно дереву, тоже являлся точкой отсчета
пространства, тоже членил мировое пространство
на центр и периферию, на верх (крыша), низ
(подполье) и середину (жилые помещения).
Как «организаторы» пространства-времени, дом и
дерево в архаическом сознании были тесно связаны
и усиливали структурирующие функции друг друга.
Об этом свидетельствуют произведения искусства
и строительные обряды.
«При закладке нового дома во Владимирской
губернии крестьяне на предназначенном для того
месте втыкали в землю или просто сажали с
корешком какое-нибудь дикорастущее деревце,
например березку или рябинку за ее
крестообразную форму листьев. На Верхней Волге в
середину сруба ставили березку или елку. В
Калужской губернии плотники ставили посреди
сруба дубок... Установленное деревце должно было
стоять посреди сруба в течение всего времени
строительства» (А.К. Байбурин).
Деревце, согласно мифологическим
представлениям, призвано воплощать собой точку
отсчета мирового пространства, центр мира: ведь
именно в центре мира был возведен когда-то Самый
Первый Дом. Более того, реконструкции мифов
позволяют предположить, что первые человеческие
жилища имели круглое основание — форму,
родственную стволу дерева:
«Это было давно, очень давно, когда люди жили еще
как звери и не знали никакого ремесла и
искусства. Один человек, не найдя себе в скалах
убежища от страшного солнечного зноя, отыскал
нору, залез в нее и лег в совершенном изнеможении.
Вдруг предстал пред ним странник и говорит:
«Человече беспечный, что ты здесь делаешь? Зачем
забрался ты сюда, как какой-нибудь зверь или
гадина? Не лучше ли построить тебе шалаш и в нем
укрываться, чем отнимать у зверей их норы?» — «Я
не знаю, что такое шалаш». — «Пойдем со мной, —
сказал странник. — Я научу тебя». Человек вылез
из норы и пошел вслед за незнакомцем на равнину.
Там незнакомец взял большой шест, вбил его в
землю, потом сделал вокруг него шалаш» (Иванов
П. «Народные обычаи»). Деревянный шест
ассоциируется здесь со стволом Мирового древа.
Я человек, я посредине мира,
За мною мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег
во весь свой рост —
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост.
А. Тарковский
Человек тоже является
моделью мира, воспроизводит космос в качестве
микромира. При этом образы дерева и дома
коррелируют в мифологии с образом человека.
В строении дерева усматриваются элементы
человеческого тела: крона — голова, ствол —
туловище, корни — ноги. Точно так же и дом
наделяется антропоморфными чертами. У
славянской избы, к примеру, есть лицо (у «лица»
пролегает «улица»), очи (окна), лоб, ноги, зад. И это
— далеко не полный перечень терминов, общих для
описания человека и жилища. В произведениях
искусства образы человека, дерева и дома могут
быть взаимозаменяемыми. Достаточно вспомнить
мифы и народные сказки, в которых люди
превращаются в деревья, а деревья берут на себя
материнские или охранительные функции по
отношению к претерпевающим бедствия героям.
У славян распространены декоративные
композиции, изображающие женщину с двумя
деревцами в руках. Женщина может сливаться с
деревом или заменяться деревом. В других
вариантах на месте женщины прорисован контур
жилища.
Существует предположение, что такая
взаимозаменяемость восходит к космологическим
мифам, повествующим о создании мира из тела
жертвы «первочеловека». Предполагается также,
что в древности человеческие жертвоприношения (в
том числе у славян) обязательно знаменовали
собой закладку нового жилища — как
воспроизведение мифологического сюжета. Дом-мир
как бы «прорастал» из тела жертвы. Впоследствии
человеческие жертвы были заменены животными.
Принесение в жертву петуха и лошади было
распространено у славян. Отсюда — украшения крыш
домов в виде деревянных конских голов и петушков,
являющихся «ипостасями» человека.
***
В истории культуры, как мы
видим, образы дома, дерева и человека
действительно являются взаимозаменяемыми и
дополняющими друг друга. В них выражаются
фундаментальные представления каждой культуры о
себе самой, о своей структуре и
законосообразности. Образы дома и дерева в силу
своей универсальности могут считаться
архетипическими. Так что подход Дж. Бука
опирается на богатую культурно-историческую
традицию. Однако Бук переносит эту традицию в
область психологии личности. Насколько такой
перенос оправдан? Достаточно ли представлений об
архетипе, чтобы обосновать роль образов дома,
дерева и человека как личностных проекций?
 Существуют
и более частные проблемы.
Как известно, в изображении дома и дерева у детей
дошкольного возраста существуют характерные
особенности. Так, городские дети с удовольствием
воспроизводят на своих рисунках не многоэтажные
дома, а маленькие домики с треугольными крышами,
с одним окошком и с дымком, спиралькой
вытягивающимся из нарисованной трубы. Именно
такое изображение они с удовольствием принимают
в качестве символа дома — хотя оно мало
соотносится с их реальным опытом. Точно так же в
изображении дерева, как правило, существует этап,
когда дерево изображается в виде устойчивого
треугольника с шипами по бокам. Этот толстый
треугольник, скорее напоминающий гигантский
кактус, чем какое-нибудь дерево средней полосы,
прочно установлен на «линии земли» и не имеет
даже намека на корни. Но зато он подозрительно
напоминает какое-нибудь средневековое Древо
жизни и познания или священное дерево ассирийцев
времен IX в. до н.э. Как пишет М. Осорина, в своем
рисунке дошкольник выражает не реальные
впечатления, а свою модель мироустройства. Можно
ли на основе подобных изображений установить
какие-нибудь соответствия между детской
субкультурой и определенными этапами в
культурном развитии человечества?
Исследователям психологии еще предстоит
серьезно поработать на стыке наук... А валидность
теста с сокращенным названием, напоминающим
шуршанье детской погремушки — «Д—Д—Ч»,
обязательно будет доказана.
Марина АРОМШТАМ
ЛИТЕРАТУРА
Байбурин А.К. Жилище в обрядах и
представлениях восточных славян. — Ленинград:
Наука, 1983.
Бурлачук Л.Ф. Словарь-справочник по
психодиагностике. — СПб.: Питер, 2002.
Топоров В.Н. Древо Мировое // Мифы народов
мира. Т. 1. — М.: Советская энциклопедия, 1980.
Осорина М.В. Секретный мир детей в
пространстве мира взрослых. — СПб.: Питер, 2000. |