ПОЧЕМУ ДЕТИ РУГАЮТСЯ МАТОМ?

(Из устного народного творчества)

Нет такого слова!

Жаркий летний день. Сонная одурь окутала дачный поселок. В воздухе разлит аромат цветущей сирени. «Вот он, рай на земле!» — проносится в голове. Но тут с соседнего участка тети Светы раздается нечто такое, что нарушает благодать июньского полдня.

— Не хочу эту е... кашу! Ну ее на ...! — звенит дискант семилетнего Миши, внука соседки. Ему незамедлительно вторит бабушкин альт:

— А ну замолчи, дрянь такая! Чтоб я этого больше не слышала! Нет такого слова!

В ответ ребенок обиженно парирует:

— Как же так: ... есть, а слова нет?

Далее раздаются шлепок и рыдания. Диалог окончен. Знакомая картина, правда?

«Слова такого нет». И еще много каких тоже «не существует», как секса в бывшем СССР. Нет уж, дорогие мои, есть такие слова, живут себе поживают в нашем великом и могучем, и все мы их прекрасно знаем. Слабонервным лучше почитать что-нибудь другое, чтобы не получилось как с одной моей знакомой. Дочь спросила ее, кто такая б...? В ответ ребенок услышал что-то вроде того, что это сказочный персонаж, страшнее бабы-яги и Кощея Бессмертного. Тогда девочка скорчила страшную гримасу и прошипела: «Мамочка! Я на б... похожа?»

Возникает вопрос: откуда что берется, особенно в детской среде? И как на это реагировать нам, взрослым? Попробуем разобраться.

Откуда есть-пошла речь матерная
(из истории вопроса)

Много воды утекло с тех пор, как русский путешественник Миклухо-Маклай открыл острова Папуа и Новая Гвинея. Команда русских моряков на протяжении долгих месяцев весело проводила время в среде папуасов. Последующие английские этнографические экспедиции никак не могли понять смысл странных восклицаний в речи аборигенов. Догадались? В экваториальных водах гордо звучал он, родимый, русский матерный. Вернее, она — «злая лая матерная», как окрестили еще в екатерининской России этот всемогущий пласт русской речи. Какой уж там эсперанто — наше отечественное арго давно уже экспортный вариант!

Что же это за явление неизбывное такое — русский мат-перемат?

Лингвистическая справка

Жаргон, или матерное арго, давно и прочно закрепился в фольклоре, а затем и в литературе, не говоря уже о разговорном субстрате. Вульгаризм «вашу мать» дал название всему пласту языка, определив его как мат. Основу арго составили корни группы тюркских языков, на которых общались кочевые племена Евразии.

Особенности исторического развития России — набеги кочевых племен, татаро-монгольское иго, царские ссылки в Сибирь и субкультура концлагерей и тюрем — вот та почва, на которой произрастало арго. Видимо, потому силен в этих словах элемент агрессии и негативный заряд.

Что написано пером...

Помните, как у Ильфа и Петрова в одном замечательном романе на статуе в ялтинском парке каждую ночь появлялось неприличное слово? И бороться с этим было невозможно: слово стирают, ан нет, утром оно на том же месте, здрасте-пожалуста. Мистика...

В чем загадка «прилипчивости» арго? Все дело в том, что это довольно емкий, по-своему образный пласт языка, к тому же эмоциональный: два-три слова — и всем все понятно. Что характерно: вся лексика арго в речи не используется. Востребованными остаются лишь семь-десять существительных, примерно столько же согласованных с ними прилагательных, несколько наречий и пять-семь глаголов с таким же количеством отглагольных форм. Вот, в общем-то, и все. Редко можно встретить большую вариативность и художественную изобретательность в измышлении новых словоформ, тем более в детской речи.

Дети, в свою очередь, подобно Эллочке-людоедочке, обходятся десятком слов, употребляя их в анекдотах, в процессе игры и в «наскальной живописи». Правда, следует признать, что дети используют жаргон произвольно, прекрасно понимая, что ругаться плохо.

Почему они это делают? Самый простой ответ — подражание взрослым. Но это решает проблему лишь отчасти. Во-первых, неосознанное речевое подражание свойственно младшему возрасту (от двух до пяти лет), к тому же не так много семей, где матом «разговаривают», а не ругаются. Во-вторых, если предположить, что всё — от старших, то и они ведь, в свою очередь, набрались этой бяки от своих родителей и т.д. Наконец, перекладывая вину на окружение, мы, согласно наработкам отечественной психологии, умаляем активность и ответственность самого ребенка в процессе онтогенеза. Так как же быть?

Слово не воробей

— Ума не приложу, почему Мишук так ругается! — сетовала меж тем соседка, возвышаясь над живой изгородью из кустов малины. (В это время ее чадо в порыве игры в войнушку вступает в многоэтажную словесную перепалку со сверстниками где-то на дальнем конце участка.)

Тетя Света не филолог и не детский психолог. Но я терпеливо объясняю ей, что на этапе пяти–семи лет ребенок уже понимает, что можно говорить, а что — нельзя, что непроизвольное употребление ругательств — показатель наличия проблем в передней лобной доле мозга (и тогда требуется специальный курс коррекции поведения), но что в данном случае ребенок демонстрирует ей, тете Свете, свою самостоятельность и желание избавиться от чрезмерной опеки взрослого.

— Мы в их возрасте такими не были. Я однажды что-то сказала, так мать меня знаешь как? — не унималась соседка. Знаю, тетя Света. А вы себе думали: «Вешай- вешай, всех не перевешаешь» — и посылали ее на три веселых буквы (на БАМ, разумеется). А сейчас забыли. И зря.

Аккуратно подвожу разговор к тому, что вето на что-либо порождает обратную реакцию, а репрессии не приводят к положительному результату. Кроме того, некоторые жаргонные слова довольно долго употреблялись на уровне литературном и даже официально-деловом. Например, императрица Анна Иоанновна в приказе о ссылке одного из придворных написала: «Сослан за б...ские речи».

Ода Фрейду

Итак, факт налицо: дети ругаются матом. Весь смысл в том, что каждый возраст имеет разную мотивацию употребления этих выражений. Как показали исследования психологов, для детей трех–пяти лет жаргонизмы не являются чем-то негативным, они просто «калькируются» ребенком наравне с другими понятиями. В возрасте пяти–семи лет основным мотивом выступает бунт против устоев, против того, «как надо» (себя вести, говорить и т.д.) Все это дети употребляют произвольно, то есть осознанно, по желанию.

К восьми годам и до десяти-двенадцатилетнего возраста дети прекрасно «фильтруют», где можно, а где нельзя ругаться. Жаргон употребляется в среде сверстников как акт самоутверждения и стремления «быть как взрослые» (по аналогии с курением). В определенный период детства это даже помогает осваивать мир: арго в какой-то степени берет на себя две главные функции языка — коммуникативную и когнитивную (познавательную).

Обратите внимание: в основном в кругу обсуждения — половая система человека, функция воспроизведения потомства и генитальная тематика, то есть то, что в ранние исторические времена было скрыто от человека завесой тайны и считалось «сакральным»: детородная функция, процесс оплодотворения выливались в фаллический культ плодородия — вспомните Древнюю Грецию, Китай и Египет. Неосознанная попытка упростить эти понятия, чтобы они стали «своими», «доступными», делается детьми на уровне вульгаризмов. У детей это выражено просто, как дом на бумаге: «нарисуем — будем жить». И «нельзя» сразу становится «можно». Понарошку. Как игра. И не надо думать и напрягаться. Эдакий «фаст-фуд» языка — быстро и невкусно, как еда на ходу.

К двенадцати–четырнадцати годам ребята используют арго в основном для выхода эмоций и в анекдотах — мат не удовлетворяет всех потребностей культурного освоения пространства. Потому — не волнуйтесь, тетя Света, перерастет ваше чадо нужду в словесном мусоре. Если, конечно, будет расширять свой кругозор и повышать эрудицию. И расти вне оценки «дрянь такая» — во избежание формирования комплексов. И если очень повезет — общаться в нормальной социокультурной среде. Но это уже другой разговор.

«Орудия любимейшего род»
(почти по Маяковскому)

В заключение хотелось бы напомнить один интересный случай из русской истории. Как-то цесаревич Николай II прогуливался с наставником-гувернером и увидел на одной из скамеек ту самую надпись из трех букв. Любознательный отпрыск царской фамилии спросил о смысле сей формулы. Находчивый наставник отвечал: «Это, Ваше Высочество, глагол «ховать» в повелительном наклонении». Как видите, с чувством юмора у воспитателя все было в порядке.

Русская классическая традиция всегда остро ставила два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Нам, взрослым, порой приходится довольно трудно в щекотливых ситуациях, связанных с появлением детской ругани. Вот несколько рекомендаций, которые, возможно, могут вам пригодиться.

1. На стадии появления первых слов (стадия подражания) постарайтесь, чтобы жаргонизмы вообще не звучали в ближайшем окружении малыша.

2. Если «нехорошие» слова все же появились в детской речи, в доверительной беседе выясните, что означают они для ребенка (пусть даже нарисует и объяснит их значение). В большинстве случаев малыш сам не знает, что говорит.

3. Если жаргонизмы уже «проросли» в речи отпрыска, то можно пойти «от противного»: например, дать почитать словарь ненормативной лексики или сочинения Баркова. Общеизвестно: когда чего-то слишком много и оно не преследуется, то быстро приедается. Тем более что будет создан как раз дефицит культуры, и человек потянется к хорошему вполне осознанно.

4. Наконец, если ребенок не понимает никаких объяснений, регулярно ругается и делает это непроизвольно, то, вероятнее всего, потребуется вмешательство специалистов-нейропсихологов. Кстати, такую поддержку, а также помощь по части диагностики и тестирования вам могут оказать в Центре детской нейропсихологии.

Дмитрий КУЗНЕЦОВ,
руководитель
отдела лингвистики
Центра детской нейропсихологии
www.children-psy.ru