Генри СЛИЗАР

ДЕНЬ ЭКЗАМЕНА

Рис. Е. Медведева

В семье Джорданов никогда не заговаривали об экзамене до того самого дня, когда их сыну Дики исполнилось двенадцать лет. Именно в день его рождения миссис Джордан впервые упомянула об экзамене в присутствии сына, и ее тревожный тон вызвал раздражение отца семейства.
— Забудь об этом! — резко сказал он жене. — Дики выдержит этот экзамен.
Они сидели за завтраком, и мальчик с любопытством поднял голову от тарелки. Дики был подростком с настороженным взглядом, прямыми светлыми волосами и быстрыми нервными движениями. Он не разобрался, чем была вызвана неожиданная размолвка, но точно знал, что сегодня день его рождения, и ему прежде всего хотелось согласия в доме. Где-то там, в небольшом чулане, лежали перевязанные лентами пакеты с подарками, которые только того и ждали, чтобы их распаковали, а в крохотной кухне в подвешенной на стене печи с автоматическим управлением в этот момент готовилось что-то сладкое. Ему хотелось, чтобы день рождения был счастливым, а потому влага в глазах матери и хмурый отцовский взгляд не соответствовали настроению трепетного ожидания, с которым он приветствовал утро.
— О каком экзамене вы говорите? — спросил он.
Мать опустила глаза.
— Это просто проверка умственных способностей, которую правительство устраивает детям, достигшим двенадцатилетнего возраста. Тебе такая проверка предстоит на будущей неделе. Но из-за нее не следует беспокоиться.
— Ты хочешь сказать, что это вроде экзамена в школе?
— Что-то вроде этого, — подтвердил отец, вставая из-за стола. — Отправляйся лучше читать свои комиксы, Дики.
Мальчик медленно побрел в ту часть гостиной, которая еще с младенчества считалась его уголком. Он взял со стеллажа комикс, лежавший сверху, но, видимо, разноцветные залихватские картинки не увлекли его. Тогда он поплелся к окну и принялся уныло вглядываться в непроницаемую завесу тумана.
— Почему дождь идет именно сегодня? — спросил он. — Разве он не мог бы пойти завтра?
Отец, развалившийся в кресле, раздраженно зашелестел страницами правительственной газеты.
— Идет — значит, нужно, вот и все. После дождя хорошо растет трава.
— Почему, отец?
— Потому что растет, вот и все.
Дики наморщил лоб.
— Между прочим, отчего она зеленая, трава?
— Никто не знает, — отрезал отец, но тут же пожалел о своей резкости.
После полудня они отмечали день рождения Дики. Сияющая мать вручила сыну пестрые свертки, и даже отец изобразил на лице улыбку и потрепал сына по голове. Дики поцеловал мать и с серьезным видом обменялся рукопожатием с отцом.
Потом был принесен торт с дюжиной свечей, и на этом празднество завершилось.
Час спустя Дики сидел у окна и наблюдал за тем, как лучи солнца безуспешно пытались пробиться сквозь облака.
— Отец, — спросил он, — до солнца далеко?
— Пять тысяч миль, — отвечал отец.
За завтраком Дики снова заметил влагу в глазах матери. Он не ассоциировал ее слезы с предстоящим ему экзаменом, пока отец вдруг не заговорил на эту тему.
— Послушай, Дики, — начал он, как-то уже слишком сурово нахмурившись, — тебе сегодня предстоит одно дело.
— Знаю, папа. Надеюсь...
— В общем-то беспокоиться не о чем. Каждый день эту проверку проходят тысячи детей. Правительство хочет знать, какие у тебя способности, Дики. Только и всего.
— В школе я получаю хорошие отметки, — как-то неуверенно сказал Дики.
— Здесь — другое дело. Это особая проверка. Понимаешь, тебе дадут выпить жидкость, а потом ты пойдешь в комнату, где установлена специальная машина...
— А что это за жидкость? — спросил Дики.
— Да так, ерунда. На вкус вроде мятной лепешки. Они хотят быть уверенными, что ты говоришь правду. Не то чтобы правительство сомневалось в твоей честности, но прием жидкости гарантирует такую уверенность.
На лице Дики отразились замешательство и страх. Он взглянул на мать, но та успела изобразить на своем лице нечто отдаленно напоминающее улыбку.
— Все будет хорошо, — заверила она сына.
— Конечно! — подхватил отец. — Ты славный мальчик, Дики, проверку ты пройдешь. А потом мы вернемся домой и отпразднуем это событие. Хорошо?
— Да, — согласился Дики.
Они вступили в здание Правительственной Службы Просвещения за пятнадцать минут до назначенного часа. Ступая по мраморным плитам, пересекли огромный вестибюль с колоннами, миновали арку и вошли в автоматический лифт, который поднял их на четвертый этаж.
Там, напротив комнаты номер четыреста четыре, за полированным столом сидел молодой человек в мундире без знаков различия. В руках у него был блокнот со списком назначенных на этот час; молодой человек проверил Джорданов по списку на букву «Д» и после этого позволил им войти.
Комната номер четыреста четыре напоминала помещение суда: она была унылая, холодная и казенная, ряды металлических столов перемежались в ней рядами длинных скамей. Там уже ждали своей очереди несколько отцов с сыновьями; черноволосая женщина с тонкими губами раздавала анкеты.
Мистер Джордан заполнил анкету и вернул ее женщине. Потом сказал, обращаясь к Дики:
— Теперь уже недолго ждать. Когда тебя выкликнут по имени, ступай прямо в ту дверь, что в конце комнаты.
Он указал пальцем, где именно была та дверь.
Ожил укрытый где-то громкоговоритель — была названа первая фамилия. Дики видел, как один из мальчиков нехотя отошел от отца и медленно побрел к двери в конце комнаты.
Без пяти минут одиннадцать выкликнули фамилию Джордан.
— Удачи тебе, сынок, — молвил отец, не глядя на Дики. — Я зайду за тобой, когда проверка закончится.
Дики подошел к двери и повернул круглую ручку. В комнате, где он очутился, был полумрак, так что мальчик едва мог различить лицо чиновника в сером мундире, который ответил на его приветствие.
— Садись, — ласково сказал чиновник. Он указал на высокий стул, находившийся рядом с его столом.
— Тебя зовут Ричард Джордан?
— Да, сэр.
— Твой классификационной номер 600–115. Выпей вот это, Ричард.
Он взял со стола пластмассовый стакан и подал его мальчику. Жидкость в стакане была похожа на обезжиренное молоко и по вкусу лишь отдаленно напоминала обещанную мятную лепешку. Дики выпил содержимое до дна и вернул чиновнику пустой стакан.
Мальчиком овладела неодолимая сонливость; тем временем чиновник сосредоточенно писал что-то на листе бумаги. Затем он взглянул на часы и поднялся; лицо его оказалось на одном уровне с лицом Дики. Чиновник извлек из нагрудного кармана какой-то предмет, походивший на авторучку, и посветил в глаза мальчику.
— Прекрасно, — сказал он. — Идем-ка со мной, Ричард.
Он отвел Дики в угол комнаты, где напротив вычислительной машины стояло одно-единственное деревянное кресло с подлокотниками. На левом подлокотнике был укреплен микрофон, и, когда мальчик опустился в кресло, микрофон оказался как раз на уровне его рта.
— Теперь расслабься, Ричард. Тебе будут заданы разные вопросы, и ты хорошенько их обдумай. Потом отвечай в микрофон. Обо всем остальном позаботится машина.
— Хорошо, сэр.
— Теперь я оставлю тебя одного. Когда почувствуешь, что можешь начать, скажи в микрофон одно слово — готов.
— Слушаю, сэр.
Чиновник сжал его плечо и вышел.
Дики произнес:
— Готов.
В машине загорелся свет, послышалось жужжание механизма. Затем голос произнес:
— Дополни предлагаемый ряд цифр: один, четыре, семь, десять.

Супруги Джордан сидели в гостиной, не произнося ни слова: они боялись строить какие-либо предположения.
Телефон зазвонил около четырех часов пополудни. Женщина потянулась за трубкой, однако муж ее оказался проворнее.
— Мистер Джордан?
Трубка искажала голос, тон говорившего был резким, официальным.
— Да, слушаю.
— Говорят из Правительственной Службы Просвещения. Ваш сын Ричард М. Джордан, классификационный номер 600–115, завершил прохождение правительственного экзамена. Мы вынуждены с прискорбием известить вас, что его интеллектуальное развитие превзошло установленный правительством уровень, предусмотренный статьей 84, раздел 5 «Нового кодекса»...
В противоположном углу комнаты послышался сдавленный крик женщины, которая еще ничего не знала, но обо всем догадалась по выражению лица своего мужа.
— Вы можете сообщить по телефону, — продолжал бубнить голос в трубке, — желаете ли вы, чтобы тело его было погребено правительством, или вы предпочитаете захоронить его в отдельной могиле. В случае если похоронами занимается правительство, их стоимость составляет десять долларов.