В этой рубрике мы традиционно рассказывали о биографии и научных достижениях профессиональных психологов — тех, кто внес наибольший вклад в психологическую науку. Однако нельзя забывать и о других мэтрах — философах, ведь именно в недрах философии зарождались первые психологические идеи. Сегодня вы познакомитесь с Артуром Шопенгауэром и его представлениями о внутреннем мире человека.

Артур ШОПЕНГАУЭР
(1788–1860)

Проблема содержания человеческого сознания являлась одной из ключевых проблем, занимавших лучшие умы Европы задолго до того, как психология выделилась в самостоятельную научную дисциплину. Среди тех, кто пытался решить ее, поставив вопрос о субъективном восприятии мира в центр философской системы, был немецкий мыслитель Артур Шопенгауэр.

Время, когда формировалось мировоззрение

Философское учение Шопенагуэра содержит большое разнообразие идей о самых разных предметах, в его работах в том числе можно отыскать немало интересных размышлений о человеческой психике, что позволяет считать великого немца предтечей научной психологии.

Любопытно, что это не мешало ему полагать, что «психология как самостоятельная наука едва ли возможна», поскольку «явления мышления и воли нельзя основательно исследовать, не принимая в то же время во внимание действия физических причин в организме», то есть отношения организма к сознанию, изучением которого, по его мнению, должна заниматься антропология. Упование на антропологию, характерное для его времени, не препятствовало Шопенгауэру высказать немало идей, интересных не только в философском, но и в психологическом плане.

Однако прежде чем приступить к их рассмотрению, следует сказать несколько слов о нем самом.

Артур Шопенгауэр родился в Данциге (ныне Гданьск) 22 февраля 1788 г. в семье состоятельного коммерсанта, главной заботой которого было экономическое образование сына. Артур уже с ранних лет обнаружил склонность к критическому восприятию действительности, ставшему со временем стержнем его философии. Великий философ вспоминал о себе, вступающем во взрослость: «На 17-м году моей жизни, безо всякой школьной учености, я был также охвачен чувством мировой скорби, как Будда в своей юности, когда он узрел недуги, старость, страдание и смерть». Не в последнюю очередь столь пессимистичному настроению способствовали глобальные социальные потрясения, вызванные кризисом «старого порядка», поразившим европейскую цивилизацию после 1789 г.

Шопенгауэр непосредственно наблюдал последствия этого кризиса во время большого турне по странам Западной Европы в 1803–1804 гг. и во время гимназического обучения в Готе и Веймаре, где, кстати, в 1808 г. он познакомился с Гёте.

Шопенгауэровское мировоззрение окончательно сформировалось в студенческие годы: в 1809 г. он поступил на медицинский факультет Геттингенского университета, откуда два года спустя перевелся в Берлин. Еще в Геттингене под влиянием одного из преподавателей он начинает изучать труды философов, в том числе Платона и Канта.

Не такой, как все

Пересмотр постулатов кантовской философии станет делом всей его жизни. Как позднее признался Шопенгауэр, «моей величайшей славой было бы, если бы обо мне когда-нибудь сказали, что я решил ту загадку, которую загадал Кант».

Под загадкой Канта он понимал «вещь в себе» — сущность, не познаваемую разумом, каковой, по его мнению, могла быть только воля. Первый ответ на эту самую загадку он попытается дать в докторской диссертации «О четверичном корне закона достаточного основания», защищенной в Йенском университете в 1814 г., в которой сформулирован его метод философского познания. Пять лет спустя был издан трактат «Мир как воля и представление», где он высказался за приоритет субъекта над объектом. Увы, эта нестандартная точка зрения не была воспринята современниками. Философ писал: «Пренебрежение, которое я встретил в обществе, и предпочтение, которое там отдавали предо мной заурядным, плоским, убогим людям, сбивало меня с юности с толку, и я не знал, как думать о себе, пока, наконец, в возрасте 26 лет я не прочел Гельвеция и не понял тогда, что их соединяла однородность, а меня от них отделяла разнородность».

То, что интеллектуалы первой половины XIX в. предпочитали Шопенгауэру более рациональных последователей Канта — Фихте и Гегеля, предопределило его негативное отношение к академической науке. Не в последнюю очередь на это повлияла и его малоуспешная преподавательская деятельность в Берлинском университете с 1820 по 1831 год. После этого Шопенгауэр всю оставшуюся жизнь считал, что академии и кафедры представляют лишь вывеску, «внешний вид мудрости», которая по большей части там отсутствует. Вместе с тем такой скептицизм не помешал ему в 1839 г. стать почетным членом Норвежского Королевского общества, присудившего ему премию за трактат «О свободе воли».

Отказавшись от университетской карьеры, он продолжал обличать своих оппонентов на страницах многочисленных работ, пытаясь доказать, что в период между ним и Кантом место философии занимало университетское шарлатанство. Его воззрения с большим трудом начали приживаться в середине 40-х гг. XIX века, когда вышло в свет второе (дополненное) издание труда «Мир как воля и представление» (1844).

Но подлинный интерес к творчеству Шопенгауэра появился лишь незадолго до его смерти. Он скончался 21 сентября 1860 г. во Франкфурте-на-Майне, где прожил последние двадцать восемь лет своей жизни.

«Хочу — следовательно, существую»

Итак, сам Шопенгауэр отрицал возможность существования психологии как самостоятельной науки, рассматривая ее лишь в рамках антропологии. Однако это мнение не помешало его учению, которое в 1883 г. социолог Фердинанд Тённис охарактеризует как волюнтаризм, оказать влияние на становление психологии, в частности на изучение глубинных процессов человеческой психики, начало которому было положено Фрейдом.

В соответствии со своей концепцией мыслитель считал перводвигателем человеческих поступков волю, поскольку «воля на всех ступенях своего проявления, от самой низкой до самой высокой, совершенно лишена конечной цели, постоянно испытывает стремление, потому что в стремлении единственная ее сущность; ни одна достигнутая цель не кладет конец этому стремлению, которое поэтому не ведает окончательного удовлетворения и задержано может быть только препятствием. Собственно, на этом противопоставлении строится вся философская система Шопенгауэра. Воля является в рамках этой системы универсальной категорией. Перефразируя Декарта, Шопенгауэр мог бы сказать: «хочу — следовательно, существую». Не менее интересна и вторичная категория представления, которой он пользовался для обозначения особых процессов человеческого сознания.

По мнению философа, наиболее важным для человека является то, что происходит в нем самом: «Здесь именно лежит непосредственный источник его внутреннего довольства или недовольства, являющихся результатом его чувствования, хотения и мышления, тогда как всё вне лежащее имеет на это лишь посредственное влияние. Поэтому-то одни и те же внешние события или отношения действуют на каждого человека совершенно иначе и при одинаковой обстановке каждый живет в другом мире. Ибо каждый непосредственно имеет дело со своими представлениями, чувствами и с движением собственной воли».

Рассуждая о том, что человек хочет видеть в окружающих лишь то, что соответствует его представлению, Шопенгауэр вспоминал: «Однажды я сказал Гёте, жалуясь на иллюзорность и ничтожество жизни: «Ведь присутствующий друг уже не тот, что отсутствующий». Он ответил мне на это: «Да, потому что отсутствуете-то вы сами, а он только создан в вашей голове; между тем как присутствующий имеет собственную индивидуальность и движется по собственным законам, которые не всегда могут соответствовать тому, что вы себе вообразили».

Человеческое сознание, по Шопенгауэру, автономно, а внешние его проявления — эмоции обусловлены индивидуальной волевой реакцией, зависящей от того, как воспринимается та или иная ситуация. «Как только я перехожу в новую среду, я вначале по большей части чувствую себя неудовлетворенным и раздраженным. Происходит это оттого, что прежде я мысленно обозревал новое состояние в целом, в том виде, каким мне дает его разум; теперь же действительность, полная новых объектов, воздействует на меня более живо, чем прежде, но при этом, подобно всякой действительности, оказывается скудной, и я уже требую от нее исполнения всего того, в чем отказало мне новое состояние».

Непостоянный элемент

Мыслитель считал человека заложником, с одной стороны, неограниченной воли, с другой — ограниченного представления, задаваясь вопросом: «Как может быть человек доволен, пока он не достиг совершенного единства своего существа? Ибо пока в нем говорят вперемежку два голоса, до тех пор то, что хорошо одному, должно вызывать недовольство у другого, и, таким образом, один из них должен всегда жаловаться». Решением этой дилеммы Шопенгауэру казалось сознательное ограничение, при котором человек руководствовался волей, ограниченной мышлением, исходя при этом в своих поступках не из представления, а из опыта. Недаром же он писал: «В молодости преобладает созерцание, под старость — мышление».

Однако в шопенгауэровской системе мышление играет роль вторичного, приобретенного, а следовательно, непостоянного элемента, уступающего созерцательному представлению, поскольку «мы познаем всё только в его последовательности, сознаем в каждый данный момент только одно, и одно только при условии, что, сознавая его, забываем, вообще перестаем сознавать все остальное, и оно как бы перестает для нас существовать».

На самом же деле, подобно тому как странник «видит и узнает пройденный им путь целиком, со всеми его изгибами и поворотами, только поднявшись на возвышенность, так и мы только в конце какого-либо периода, или даже всей жизни, распознаем истинную связь наших дел и творений, точную их последовательность и сцепление, а также и их ценность. Ибо пока мы поглощены ими, мы поступаем только по незыблемым свойствам своего характера, под влиянием мотивов и по мере своих способностей, следовательно, всегда с необходимостью, делая в каждый момент только то, что нам кажется тогда справедливым и уместным», — писал философ.

Можно по-разному относиться к идеям Артура Шопенгауэра, из которых здесь рассмотрена лишь ничтожно малая часть. Можно искать и находить в них внутренние противоречия, тем более что их автор больше заботился о том, чтобы зафиксировать свои мысли, нежели их согласовать. Но нельзя отрицать его огромного вклада в процесс познания человеческой психики, ибо внимательно вчитавшись в его труды — будь то «Мир как воля и представление», «Новые паралипомены» или «Афоризмы для усвоения житейской мудрости» — в них можно всегда найти мысли, актуальные для каждого из нас и для современной практической психологии.

Дмитрий БОРОВКОВ,
студент РГГУ