ЮМОР И ПСИХОЛОГИЯ

Великий и неизвестный

«Школьный психолог» регулярно публикует материалы о теоретиках и практиках нашей замечательной науки. В основном героями очерков становятся люди хорошо известные — во всяком случае, историкам психологии. Во многом это объясняется тем, что в самой истории психологии подлинные открытия чрезвычайно редки. Да, время от времени обнаруживаются новые факты — скорее даже фактики, делаются частные уточнения — и не более. Тем интереснее материал, к чтению которого вы приступаете — материал, прямо скажем, сенсационный: речь пойдет о практически не известной даже специалистам личности, влияние которой на мировую психологию сопоставимо с влиянием фигур масштаба Фрейда или Пиаже. «Школьный психолог» испытывает особую гордость оттого, что материал этот впервые публикуется в нашем издании. Редакция

Степан Карлович Юнгов родился в период коллективизации в селе со странным — но лишь на первый взгляд — названием «Красный архетип». Сопоставление названия села, отчества и фамилии героя настоящих очерков и привело нас к исследованию его жизни и творчества. Вполне очевидно, что в начале тридцатых годов в России побывал Карл Юнг, испытывавший, как известно, интерес к процессу коллективизации (собственно, его главное открытие в психологии и было коллективизацией бессознательного). Мы не знаем, кто была мать ребенка и почему он был назван Степаном; гораздо понятнее и объяснимее русификация известной фамилии.

Как мы выяснили, отец часто писал ребенку письма, которых тот, правда, не читал вследствие полной неграмотности. Однако опрошенные нами свидетели детства Степана рассказывают, что однажды пришло так называемое звуковое письмо, из текста которого удалось разобрать лишь слово «персона». Какую роль сыграет это слово в жизни Степана Юнгова, будет ясно в дальнейшем.

Начав обретать самосознание (или, как говорят некоторые, Я-концепцию), Степан пришел к естественному вопросу: «Кто я?» Через несколько лет, научившись читать, он нашел ответ в одной старой — а значит, мудрой — книге, но ответ не то чтобы двусмысленный, а, прямо скажем, четверосмысленный: «Я — царь, я — раб, я — червь, я — Бог». При всех сложностях это открыло пространство для первых изысканий. Царя для исследования найти было трудно; рабов поблизости не оказалось, исследовать Бога Степан посчитал кощунственным и в разных отношениях небезопасным. Оставались черви.

К тому моменту у Степана сложилась неплохая библиотека и, стало быть, имелся почти неисчерпаемый источник книжных червей. Исследуя их поведение, будущий ученый обнаружил потрясающий факт: оказывается, на характерологические особенности червя напрямую влияло то, книгу какого автора в последнее время он поглощал! Так, потребители графа Толстого (Льва) были абсолютные непротивленцы, попробовавшие Дюма (отца) держались по четверо, один из червей, проникший в «Графа Монте-Кристо», постоянно исподтишка делал гадости, а проработавшие Белинского (В.Г.) были просто неистовы.

Склонный к стихосложению, Степан сформулировал свои впечатления так:

Неумный птах чрез Днепр полет
Прервет едва у середины;
Но мудрый червь, вкушая плод,
Дойдет до самой сердцевины!

(От редакции: данные С. Юнгова нашли подтверждение в современных исследованиях. Так, употребление червями произведений А. Марининой и Д. Донцовой привело к тому, что у них выработалось устойчивое поисковое поведение, они легко разоблачали мимикрировавших червей других пород, организовывали очные ставки, составляли протоколы и т.п., хотя логические суждения у них слегка прихрамывали. Любопытно, что не увенчались успехом попытки дать червям на пробу «Школьный психолог» — испытуемые отказывались, телодвижениями давая понять, что «Школьный психолог» — это пища для ума.)

Развивая метафору «Я — червь» и вспомнив, что многие выдающиеся люди буквально проглатывали книги, Степан тоже съел книгу — как оказалось впоследствии, «Занимательную психологию» К.К.Платонова.

Наблюдения за червями с неизбежностью привели Степана к разработке проблемы идеального.

«С одной стороны, — рассудил Степан, — я реальный. С другой стороны, я, несомненно, идеальный, хотя бы в силу адекватности самооценки. Ну и, в общем-то, небезынтересно, какой я в глазах других. Какая наука могла бы помочь мне в этом?»

Обращение к естественным наукам успехом не увенчалось. Оставалось обратиться к наукам противоестественным. И — что естественно — среди противоестественных наук на первый план вышла психология.

Вхождение в психологию оказалось непростым. Первые встречи с маститыми психологами (не будем здесь называть конкретных имен; вероятно, эти люди сейчас раскаиваются в том, как обошлись со столь даровитым ученым) убедили Юнгова в том, что эта удивительная наука, по сути, монополизирована — или приватизирована — несколькими авторитетами, полагающими, что охватили все ее пространство.

«Нет, — решил тогда Юнгов, — нам не нужна приватная психология. Нам нужна общая психология!» (Обратите внимание: идея общей психологии явно перекликается с идеей коллективного бессознательного гениального отца одаренного сына.) И написал об этом книгу — «Основы общей психологии». Книга вызвала ряд возмущенных и часто бестактных и непродуманных отзывов.

«Сначала думать надо, а потом говорить!» — заявил Юнгов критикам и написал об этом книгу «Мышление и речь». Поток неумной критики не только не снизился, но умножился.

«Да у них проблемы с психическим развитием!» — понял Юнгов и написал об этом книгу «Проблемы развития психики». Критики и критиканы, возможно, и не устыдились, но присмирели.

Путь в науку был открыт.

Отметим, однако, одну важную вещь. В силу природной, хотя и не наследственной, скромности, а также — вспомните начало наших очерков! — на уровне импринтинга запечатленного слова «персона», Юнгов все названные, а также последующие произведения публиковал под псевдонимами (иногда под несколькими сразу) или, если хотите, масками. Как вы понимаете, псевдонимы изобретались абсолютно произвольно и невзначай. Учтем также незаурядные актерские способности Степана, и то, что к описываемому моменту он владел несколькими иностранными языками и, кроме того, будучи даровитым художником, легко менял внешность и изготавливал себе необходимые документы. Все это позволило ему совершенно анонимно входить в различные пространства психологии — как отечественной, так и зарубежной — и оказываться в числе основателей ряда новых школ и направлений.

Назовем некоторые его произведения, помимо уже названных, — вы легко оцените вклад Юнгова в психологию.

«Мотивация и личность».
«Планы и структуры поведения».
«Игры, в которые играют люди».
«Как завоевать друзей».
«Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор».
«По ту сторону свободы и достоинства».
«Окна в мир тренинга».

Дальнейшая судьба Юнгова прослеживается с трудом — в силу многоликости и склонности к мистификациям. Впрочем, в одной из книг Г. Чхартишвили (Б. Акунина) указывается, что Степан, углубившись в философию Страны восходящего солнца, по японскому обычаю ушел из жизни, сделав себе караоке.

Зел. ЛОЖКИН-и-ВИЛКИН

От редакции: Стремясь сохранить стиль автора заметок, мы оставили в тексте эту явную ошибку — «сделать себе караоке». Как вы понимаете, правильный вариант — «сделать себе хачапури».