КТО ВОСПИТЫВАЕТ НАШИХ ДЕТЕЙ?

Смелая гипотеза о роли родителей

Вопрос, вынесенный в название этой статьи, на первый взгляд кажется риторическим. Кто воспитывает наших детей? Разумеется, прежде всего мы сами, родители. На первых порах эта роль принадлежит нам всецело, позднее мы делим ее с разнообразными общественными институтами, однако пока ребенок не повзрослеет, наша роль остается главной и решающей.

Пощечина отцу

Каким человеком станет беспомощный комочек плоти, появившийся на свет без разума и воли, зависит от того, каким его воспитают мама и папа, какое педагогическое влияние они на него окажут, в какой семейной атмосфере будет проходить его социализация. В психологии и педагогике при всем разнообразии их теоретических и идейных ветвлений эта мысль никогда не подвергалась сомнению. Из глубокой древности дошла история о том, как греческий философ Диоген, увидев, как некий юноша бранится и безобразничает, отвесил пощечину… его отцу! За много веков, прошедших с той поры, никто не усомнился в справедливости этой «педагогической меры» — все уверены, что она нерадивым родителем вполне заслужена.

Когда на рубеже XIX–XX веков Зигмунд Фрейд выдвинул гипотезу о решающей роли родительского влияния на становление личности, причем с самого раннего возраста, — многие принялись с ним спорить по форме (поверить в детскую сексуальность непросто даже сегодня, в эпоху свершившейся сексуальной революции), но не по существу. Благодаря Фрейду эта доктрина — не им выдуманная, но впечатляюще им заостренная — возобладала в общественном сознании, и все последующие рекомендации родителям так или иначе из нее вытекали. И бихевиорист Уотсон, бесчувственно дрессировавший своих отпрысков, и фрейдист Спок, призывавший им всячески потакать, исходили из решающей роли родительского влияния.

Не изменили этому подходу и их современные «наследники», среди которых наибольшей популярностью пользуются во все мире Берри Бразелтон и Пенелопа Лич. «Хочешь изменить поведение ребенка — начни со своего собственного поведения» — название лишь одного из бестселлеров последних лет. И таких руководств издаются тысячи. Все они рассказывают родителям о том, что и как им следует делать, как себя вести по отношению к ребенку, чтобы вырастить его умным, достойным и успешным человеком.

От родителей не зависит?!

И в чем тут, спрашивается, можно усомниться? В основе такого подхода не только многовековая традиция и элементарный здравый смысл, но и убедительные научные свидетельства. У добрых и заботливых родителей ребенок, как правило, вырастает хорошим и порядочным человеком, а недостаток заботы или излишняя суровость приводят к разнообразным нарушениям в его развитии и поведении. Обнимая и целуя ребенка, мама и папа не только демонстрируют ему свою любовь, но и способствуют налаживанию его полноценных эмоциональных контактов с миром. У ребенка, который с малолетства растет среди книжных стеллажей и которому с колыбели родители читают детские книжки, скорее разовьется и интерес к чтению, и общие познавательные способности. А вот дурные взаимоотношения родителей, семейные скандалы и рукоприкладство скверно сказываются на мироощущении и поведении детей.

Про разводы и говорить нечего — это для ребенка тяжелейшая травма, негативно сказывающаяся на всей его жизни. Телесные наказания формируют у детей агрессивность, а доброта и ласка и детей делают добрыми и отзывчивыми.

Так ведь оно и есть, правда?

Неправда!!! — осмелилась недавно заявить американский психолог Джудит Рич Харрис, автор самой известной и даже, пожалуй, самой скандальной современной книги о воспитании детей. По ее мнению, родительское влияние на становление личности ребенка сильно преувеличено. На самом деле оно просто нулевое. Каким вырастет ребенок — от родительских усилий это практически не зависит. То, что они могли ему дать, он получил в момент зачатия, — свой генофонд. Остальное — всего лишь условия развертывания генетической программы, причем условия малозначимые. Конечно, от среды, в которой ребенок растет, зависит очень многое. Но родителям тут не следует обольщаться — не они эту среду определяют!

Смелая точка зрения! И очень неожиданная. Хотя мало ли эксцентриков в наши дни эпатируют публику вздорными суждениями? Но здесь, похоже, не тот случай. Наряду с вполне объяснимым неприятием и критикой, идея Харрис заслужила признание многих авторитетных специалистов по детскому развитию. А ее статья на эту тему, опубликованная в солидном журнале «Психологическое обозрение», заслужила премию редакции как самый яркий материал года, убедительно соединяющий в себе данные из разных научных отраслей.

Острая полемика, спровоцированная Харрис, не стихает по сей день. Нам же, прежде чем принимать или отвергать ее идеи, следует с ними подробнее познакомиться. Как додумалась миссис Харрис до такой смелой гипотезы? И чем она ее аргументирует?

Кто она, возмутительница спокойствия?

Для начала нелишнее поближе познакомиться с самой возмутительницей спокойствия, которая до недавних пор была научному миру совершенно неизвестна.

Джудит Рич Харрис — дипломированный психолог, однако никаких ученых степеней и званий не имеет. Таких, как она, в Америке многие тысячи. Большинство из них пребывают в скромном звании и звезд с неба не хватают. Такая же судьба, казалось, выпала и Харрис. По окончании университета она намеревалась посвятить себя науке и писать диссертацию, однако не была принята в аспирантуру, поскольку, по мнению научного руководителя, обладала рутинным мышлением и не подавала больших надежд.

Забавно, что имя этого мэтра (доныне здравствующего) присвоено престижной премии, ежегодно присуждаемой «Психологическим обозрением» за самую яркую научную статью. Узнав, что премия его имени присуждена особе, на чьей научной карьере он когда-то поспешил поставить крест, почтенный профессор был вынужден признать свою ошибку и рассыпался в запоздалых комплиментах. Харрис приняла их снисходительно и небрежно — до научных регалий ей давно нет никакого дела, ведь не каждый доктор психологии может похвастаться такой известностью, какую снискала она!

До поры ее карьера и личная жизнь складывались заурядно. Нелегкая, но мало оплачиваемая работа. Замужество, рождение дочери, потом удочерение ребенка. Неожиданно подкосившая Харрис тяжелая болезнь приковала ее к постели и, казалось, заставила распрощаться с профессиональными амбициями. На жизнь она продолжала зарабатывать написанием учебников по психологии. (В Америке большинство таких учебников пишутся вовсе не крупными учеными, а «литературными неграми», вроде Харрис, компилирующими по шаблону материалы из множества источников; только потом, в переводе на русский, эти поделки объявляются нашими издателями «всемирными бестселлерами» и «последним словом научной мысли»).

Однажды в процессе сбора материалов для очередного учебника по психологии развития Харрис вдруг посетил настоящий инсайт. Ключевая идея, вокруг которой предстояло выстроить изложение, была, казалось, общепринятой и бесспорной. Однако далеко не все факты, скрупулезно собранные Харрис, эту идею подтверждали. Да и те, что вроде бы подтверждали, могли быть интерпретированы совсем не так, как это было принято ранее. Забросив написание учебника, Харрис поспешила изложить свои соображения в виде статьи для «Психологического обозрения», а потом и в виде книги.

Просто, как дважды два

Каковы же ее соображения?

Замечали ль вы, — задается она вопросом, — что дети недавних иммигрантов довольно легко и быстро осваивают английский язык и говорят на нем без всякого акцента, от которого их родители порой не могут избавиться всю жизнь? Более того — даже дети глухонемых родителей, родившиеся без дефектов слухового и речедвигательного аппаратов, благополучно осваивают устную речь, их родителям недоступную. В чем причина? Она кажется очевидной — речи эти дети учатся не у родителей, а у других людей, с которыми им приходится общаться, — прежде всего у сверстников. То есть влияние среды сверстников тут оказывается решающим, а влияние семьи — крайне малым или вовсе нулевым.

Но только ли к речевой сфере относится это явление? По мнению Харрис, эта закономерность может быть отнесена к социализации в целом. Родители, конечно, оказывают влияние на ребенка, но на становлении личности это влияние практически не сказывается.

Но как же тогда отнестись к изложенным выше фактам, давно признанным аксиомами? Например, со всей достоверностью установлено, что в семьях, где практикуются строгие наказания, дети вырастают более агрессивными и жестокими, чем дети ласковых и нежных родителей. Рядом исследований эта закономерность была многократно подтверждена, и статистическая значимость полученных результатов не должна бы вызывать сомнений.

Сомнение, высказанное Харрис, просто, как дважды два. С чего вы взяли, вопрошает она, что строгость, жесткость, даже жестокость — это атрибуты родительской воспитательной стратегии? Чаще всего это всего лишь формы родительской реакции (пускай порой и «запредельной», не вполне адекватной) на поведение ребенка. Именно его поведение в данном случае первично. Видели ли вы, чтобы какая-то мама ни с того ни с сего отшлепала своего ребенка просто от нечего делать или ради собственного удовольствия? Такую мамашу, скорее всего, быстро изолируют в палату для невменяемых. Но в 99% случаев родители лишь стремятся пресечь нежелательное поведение ребенка, выступающее проявлением его натуры.

Да, вероятно, родители и сами по своей эмоциональной конституции агрессивны, несдержанны, раздражительны. Так стоит ли удивляться, что эти черты унаследовал их ребенок? Возможно, под страхом наказания он «затаится» и станет воздерживаться от нежелательного поведения. Однако с годами, когда строгие мама и папа утратят над ним власть, его подлинная натура проявится с новой силой. И дело вовсе не в том, что на него в детстве орали и ставили в угол, — даже если бы этого не делали, эффект получился бы тот же самый. А ребенок, который по своей натуре не склонен к буйству и капризам, вряд ли будет родителями порот. И не их это заслуга, а его, точнее его генов, которые родители ему передали.

Но как тогда объяснить, что родные братья и сестры, если только это не монозиготные близнецы, не бывают абсолютно похожи друг на друга, заметно различаются своим душевным складом и поведением? Если принять традиционную точку зрения, то дело тут в особенностях родительского отношения. Однако крайне редко бывает так, чтобы в семье, где ребенок не один, родители подчеркнуто выделяли любимчика и нещадно третировали изгоя. Конечно, определенные различия в родительском отношении имеют место, но не стоит их преувеличивать — семейная атмосфера все-таки общая, и родители стремятся, вольно или невольно, привить детям одни и те же нормы и ценности, которые сами разделяют. Но их усилия прикладываются к разному «материалу». Любой генетик подтвердит, что генофонд сиблингов далеко не идентичен. Брат может унаследовать серьезность и задумчивость бабушки по материнской линии, а его сестра — бесшабашность дедушки по линии отцовской. Родителям останется лишь развести руками: «Вроде бы воспитываем обоих одинаково…» А с чего вы взяли, вопрошает Харрис, будто это имеет какое-то значение?

Показательный пример

В качестве примера она приводит собственных дочерей, родную и приемную (вторая была удочерена в младенчестве). По утверждению Харрис (в котором, правда, скептики легко могут усомниться), обе девочки росли в одной и той же семейной атмосфере, испытывали одинаковое отношение родителей и формы педагогического влияния. Обеим с малолетства читали одни и те же книжки, обе посещали развивающие студии, секции и кружки. Родная дочка оправдала родительские чаяния — хорошо училась в школе, достойно себя вела, поступила в университет, освоила интересную профессию, создала собственную семью. С приемной всё вышло иначе — училась плохо, в подростковом возрасте связалась с дурной компанией, школу бросила, рано начала выпивать и покуривать, профессии не получила, а о ее личной жизни из приличия лучше вообще промолчать…

В чем же дело? Наверное, не в семейной атмосфере и родительском воспитании, считает Харрис, ведь тут различий не было никаких (снова подчеркнем, что на сей счет сомнения всё же остаются!). Девочки, имевшие совершенно разную наследственность, каждая по-своему восприняли родительское влияние, а в итоге стали теми, кем им было предначертано природой.

Еще одна бесспорная, казалось бы, истина, касается отрицательного влияния родительского развода на душевный мир ребенка. У Харрис и тут находится лыко в строку. Что отличает родителей, не способных ужиться друг с другом? Скорее всего, эти люди более, чем благополучные супруги, ранимы и раздражительны, менее толерантны и склонны к компромиссам, слишком обостренно переживают неизбежные жизненные трения и противоречия. Иначе они, уж коли приглянулись друг другу в юности, сумели бы поладить, сохранить душевный комфорт и не доводить до развода. И надо ли удивляться, что дети наследуют их черты? То есть дети разведенных родителей невротичны вовсе не вследствие развода, а по натуре своей. Даже если б их родители остались жить вместе и продолжили мучить друг друга изъянами своего характера, детям от этого лучше нисколько не стало бы. (С этим, кстати, охотно согласятся многие семейные консультанты и терапевты — иная «неполная» семья способна создать ребенку более комфортную психологическую атмосферу, чем конфликтная полная.)

Аргумент и контраргумент

В качестве контраргумента рассуждениям Харрис можно привести еще одно широко известное явление — сироты, страдающие задержками развития и отличающиеся невысоким интеллектом, будучи усыновлены благополучными обеспеченными семьями, нередко демонстрируют быструю компенсацию задержек и заметный рост IQ. Значит, все-таки влияние семьи не следует сбрасывать со счетов?

Но и тут Харрис призывает не обольщаться. Данная закономерность выявлена статистически, на достаточно больших выборках. В каждом частном случае вовсе нельзя гарантировать компенсацию задержки и рост интеллекта — в ряде случаев этого вовсе не происходит. Хуже того, нередки случаи, которые не принято широко обсуждать, когда самые благие намерения родителей в прах разбиваются об ущербную натуру приемного ребенка.

Когда же отрадное явление имеет место, то и тут дело прежде всего в генах. В неблагоприятной среде хорошие задатки ребенка зачахли бы втуне, приемные родители лишь сумели создать условия для их реализации. В отсутствие задатков все их усилия пошли бы прахом. А одаренный ребенок, даже демонстрировавший отставание на ранних этапах развития, рано или поздно, попав в соответствующую среду, свои задатки проявит — упустив возможности хорошего образования, он вряд ли станет блестящим ученым или мыслителем, зато может найти себя в бизнесе или политике (за наглядными примерами не надо далеко ходить!). Так что роль семейной атмосферы и родительского влияния не стоит совсем игнорировать, но ее, по мнению Харрис, не надо и преувеличивать, ибо она состоит лишь в создании условий для развертывания исходной генетической программы. Тут гораздо более важно, в какую школу попадет ребенок, какие манеры, нормы и ценности позаимствует у товарищей. Впрочем, и в престижной гимназии может вырасти оболтус, а талантливый самородок выбьется и с рабочей окраины.

В спорах рождается… прогресс

Признаться, смелые рассуждения американского психолога вызывают противоречивые чувства. Если принять ее слова на веру, выводы из них следуют не очень оптимистические. И в практическом плане, если понять ее идеи буквально (а как иначе?), то родителям остается только умыть руки: «Всё равно от нас ничего не зависит! И что толку тогда о детях заботиться, пытаться им что-то привить?! И так вырастут теми, кем на роду написано».

А про усыновителей и вовсе говорить нечего — надежды исправить «порченый» генетический материал им не остается никакой. Одна надежда — «вытянуть счастливый билетик» в виде ребенка с хорошими задатками. Может, тогда лучше и вовсе отказаться от этой своеобразной лотереи усыновления, которая сродни русской рулетке?

Было бы очень интересно подробно проанализировать идеи Харрис с позиций отечественной психологии, в которой, как известно, родительское влияние рассматривается не как непосредственное, а как опосредованное собственным внутренним миром ребенка. Какая блестящая диссертация на эту тему могла бы получиться! Может быть, у кого-то дойдут до этого руки…

Вряд ли следует воспринимать заморские идеи в нашей обычной манере подобострастного соглашательства. Скорее следует принять их как вызов, даже провокацию, требующую от нас четкого осмысления и формулировки собственной позиции. В самом деле, многие из нас чересчур увлечены идеей исключительного социального влияния на становление личности. А эта идея в общем-то не безупречна и в чем-то уязвима. По крайней мере, тут есть о чем поспорить. Ведь именно в таких спорах, если даже и не отыскивается истина, то обеспечивается прогресс нашей науки.

Сергей СТЕПАНОВ