Уильям САРОЯН

ГАСТОН

Как и было задумано, после того как она поспит, они собирались полакомиться персиками; и вот она сидит напротив совершенно незнакомого ей человека, если не считать того обстоятельства, что он приходится ей отцом. Они снова вместе (хотя она не может припомнить, когда они виделись в последний раз) уже целую вечность. Или это было только позавчера? Как бы то ни было, она снова с ним, и он какой-то чудной. Во-первых, у него самые внушительные усы, какие она только видела, хотя если ее спросить, так это и не усы вовсе, а пучки красно-рыжей щетины, торчащие из-под носа и вокруг уголков рта. Во-вторых, вместо рубашки, пиджака и галстука он носит фуфайку в сине-белую полоску. Его руки покрыты такой же растительностью, что и лицо, только волоски чуточку светлее и тоньше. На нем широкие синие брюки, но нет туфель и носков. Он ходит босиком, ну и она, конечно, следует его примеру.

Здесь он живет. Она приехала в Париж погостить в его доме, если это можно назвать домом. Он очень старый, особенно для тридцатишестилетнего молодого человека, как он ей представился. Ей же было шесть, и она только что пробудилась ото сна жарким августовским днем. На утренней прогулке она увидела выставленные у магазинчика персики и остановилась поглядеть; он взял для нее килограмм.

И вот они сидят за карточным столиком, а перед ними большая тарелка с персиками. Их семь штук, но один оказался с изъяном. С теннисный мяч величиной и с великолепным румянцем, который переходит в бледно-зеленый оттенок, он выглядит не хуже остальных, но на месте черенка трещина, проникающая прямо в сердцевину косточки.

Он положил ей на блюдце самый большой и лучший на вид персик, а себе взял с червоточинкой, снял с него кожицу и съел очищенную щечку. При этом они не болтали наперебой, не строили планов, а просто молча сидели.

Ухватив пальцами недоеденный персик, мужчина заглянул вовнутрь треснувшей косточки. И девочка тоже.

В это время из дыры высунулись два щупальца; они росли из коричневатой, шишкообразной головки, которая высунулась вслед за ними. Затем за край щели крепко ухватились две длинные ножки и вытянули наружу все, что еще находилось внутри косточки. Существо на мгновение замерло, словно хотело осмотреться.

Мужчина и, конечно, девочка внимательно разглядывали обитателя косточки. Существо застыло на долю секунды, затем окончательно вылезло из косточки и поползло вниз по надкушенной части персика.

Девочка в жизни ничего подобного не видывала: крупное коричневое существо, с головой-набалдашником, щупальцами и множеством ножек. К тому же, очень резвое. Можно сказать даже, деловитое. Мужчина положил персик на тарелку. Существо переползло с персика на дно тарелки, остановилось и призадумалось.

— Кто это? — спросила девочка.

— Гастон.

— Где он живет?

— Он жил в косточке, пока этот персик не был сорван и продан; потом я откусил от него половину, так что, похоже, он останется без крова и жилища.

— Ты его раздавишь?

— Нет, конечно. Зачем его давить?

— Он же противный жучок-паучок.

— Вовсе нет. Это — Гастон, светский щеголь.

— Когда из яблока выползает червяк, все вопят и визжат, а ты нет.

— Разумеется, нет. Тебе понравится, если кто-нибудь начнет вопить каждый раз, когда мы выходим из дому?

— С какой стати?

— Вот именно. Зачем тогда нам кричать при виде Гастона?

— Он на нас не похож.

— Пожалуй, не во всем. Зато он похож на многих других обитателей персиковых косточек. Теперь бедняга лишился дома. Куда ему деваться со своими утонченными манерами и элегантной внешностью?

— Элегантной?

— Да, Гастон — самое элегантное существо среди себе подобных, какое мне доводилось видеть.

— А что он говорит?

— Он несколько озадачен. Только что у него дома все было как полагается: там кровать, тут прихожая и так далее.

— Покажи.

Мужчина взял персик, оставив Гастона в полном одиночестве на белой тарелке, срезал кожицу и доел персик.

— Никто-никто бы так не поступил, — сказала девочка. — Его бы просто выбросили.

— Не понимаю, зачем? Отличный персик.

Он раскрыл косточку и положил обе половинки неподалеку от Гастона. Девочка принялась их разглядывать.

— Вот, значит, где он живет?

— Жил. Теперь Гастон выдворен из своего мира и предоставлен самому себе. Видишь, как уютно он устроился. У него было все.

— А что осталось?

— Боюсь, не очень много.

— И что он будет делать?

— Что мы будем делать?

— Во-первых, мы не станем его давить, — сказала девочка.

— Потом?

— Вернем его обратно?

— Ну, с этим домом уже покончено.

— Ладно, но он ведь не может жить в нашем доме?

— Едва ли это доставит ему удовольствие.

— А он вообще может жить у нас дома?

— Во всяком случае, он может попытаться. Хочешь персик?

— Только если в косточке кто-то живет.

— Хорошо, посмотри, есть у нас персик с дырочкой на макушке. Если найдешь, то, скорее всего, внутри кто-то есть.

Девочка осмотрела каждый персик на большой тарелке.

— Они все с запертыми дверками, — сказала она.

— Хорошо, съешь один.

— Нет, я хочу, как и у тебя, чтобы кто-нибудь сидел в косточке.

— Знаешь, если честно, то персик, который я съел, считается испорченным, и в магазинах предпочитают такие не продавать. Я купил этот персик, скорее всего, по ошибке. Так что теперь Гастон лишился дома, а у нас осталось шесть отличных персиков.

— Я не хочу отличный персик, я хочу персик с человечком.

— Хорошо, я выйду и постараюсь достать тебе такой.

— А я куда пойду?

— Можешь пойти со мной или можешь остаться. Я буду минут через пять.

— А если зазвонит телефон, что мне сказать?

— Вряд ли, но если зазвонит, скажи «алло» и узнай, кто это.

— А если это мама, что ей сказать?

— Что я пошел покупать тебе испорченный персик или что вздумается.

— А если она захочет, чтобы я вернулась, что ей сказать?

— Скажи «да», если хочешь вернуться.

— А ты этого хочешь?

— Конечно нет, но важно, чего хочешь ты, а не я.

— Почему важно?

— Я хочу, чтобы ты была там, где тебе хочется быть.

— Я хочу быть тут.

— Я мигом.

Он натянул носки, надел туфли и пиджак и вышел. Она разглядывала Гастона, который не знал, что делать дальше. Гастон бродил по тарелке, но никак не мог взять в толк, как быть и куда деваться. Зазвонил телефон, и ее мама сказала, что послала за ней своего шофера, чтобы тот привез ее домой, потому что намечается маленькая вечеринка в честь чьей-то дочки, которой тоже шесть лет, поэтому завтра они вылетают в Нью-Йорк.

— Передай трубку папе, — сказала она.

— Он пошел покупать мне персик.

— Всего один?

— Да, один, с человечком.

— Достаточно было тебе побыть со своим отцом пару дней, как ты уже заговорила, как он.

— Есть персики с человечками внутри. Я знаю. Я видела, как один такой вылез из персика.

— Что, червяк?

— Не червяк, а Гастон.

— Кто?

— Гастон, большой-пребольшой не знаю кто.

— Любой, кому попадется червивый персик, его выкинет, но только не твой отец. Этот нагородит всякой чепухи.

— Это не чепуха.

— Ладно, ладно, не сердись на меня из-за какой-то там омерзительной персиковой букашки.

— Гастон тут, у своего разрушенного домика, и я на тебя не сержусь.

— На вечеринке тебе будет очень весело.

— Хорошо.

— И лететь в Нью-Йорк будет весело.

— Хорошо.

— Ты рада, что увиделась со своим папой?

— Конечно.

— Он чудаковатый?

— Да.

— Немного того?

— Да. То есть нет. Просто он не кричит, когда из персика или еще откуда-нибудь выползает червячок. Он просто внимательно на него смотрит. Но ведь это всего лишь червячок, правда?

— Правда.

— И его нужно раздавить?

— Совершенно верно. Жду не дождусь тебя, моя лапочка. Эти два дня тянутся как два года. До свидания.

Девочка следила за Гастоном на тарелке, и он ей совсем не нравился. Он стал отталкивающим, каким, впрочем, и был с самого начала. Он был бездомным и ползал по белой тарелке, нелепый и дурацкий, жалкий и никчемный и все такое прочее. Она всплакнула, но только про себя, так как давно решила, что ей не нравится плакать, потому что как только начинаешь плакать, то оказывается, есть столько всего, из-за чего хочется заплакать, что просто невозможно остановиться, и ей это совсем не нравилось. Раскрытые створки персиковой косточки тоже никчемные. Безобразные, что ли. Нечистые.

Тем временем он купил килограмм персиков, но не нашел ни одного червивого. Тогда он купил еще килограмм, в другом магазине, и на этот раз ему повезло больше: среди них нашлись два червивых персика. Он побежал обратно домой и ворвался в квартиру.

Его дочурка находилась у себя в комнате, одетая в свое лучшее платьице.

— Звонила мама, — сказала девочка, — она сказала, что посылает за мной шофера, потому что намечается очередной день рождения.

— Очередной?

— Я хотела сказать, в Нью-Йорке их всегда много.

— Шофер привезет тебя обратно?

— Нет, завтра мы летим в Нью-Йорк.

— Да ну!

— Мне было хорошо у тебя дома.

— А мне было хорошо с тобой.

— Почему ты тут живешь?

— Это мой дом.

— Он очень хороший, но совсем не такой, как у нас.

— Да, пожалуй.

— Он немного похож на дом Гастона.

— А где Гастон?

— Я раздавила его.

— Как же так? Почему?

— Все давят букашек и червяков.

— Ладно. Я нашел тебе персик.

— Мне больше не хочется.

— Хорошо.

Он одел ее и занимался упаковкой ее вещей, когда подъехал шофер. Он спустился три пролета по лестницам с дочерью и шофером. На улице ему захотелось обняться с дочерью, но он решил, что не стоит. Вместо этого они пожали друг другу руки, как чужие.

Он проводил взглядом большой отъезжающий лимузин, затем отправился в бистро за углом, где имел обыкновение пить кофе по утрам. Он чувствовал себя немного как Гастон на белой тарелке.

Перевел с английского
Арам Оганян

Рис. Е. Медведева