«От каждого из нас зависела судьба службы»

 

Ирина Владимировна, если обратиться к истории развития психологической службы в нашей стране, что считать ее «точкой отсчета»?

Вопрос этот, на мой взгляд, не имеет однозначного ответа. Ее появлению предшествовал длительный этап работы психологов, связанных с образованием. Поэтому «точку отсчета» очень трудно определить.

Здесь можно вспомнить педологов, которые первыми начали использовать психологические наработки в обучении и воспитании детей еще на рубеже XIX–XX веков. В 50–60 годы XX века психологи продолжали вести большую научно-практическую работу, проводя исследования в школах, составляя методические рекомендации для педагогов. Но до 1980-х годов весь этот материал не был особо востребован.

В первой половине 1980-х происходит интенсивное становление психологической службы в системе образования. Началось обобщение того, что было наработано в предыдущие годы. Появляются публикации, посвященные теоретическим проблемам и анализу опыта использования практической психологии в школе. С другой стороны, многие работники системы образования: руководители, педагоги, воспитатели — ощутили потребность в более глубоких научных знаниях о детях и стали сами обращаться к психологам.

Что касается официальных документов, то первым было Постановление Государственного комитета СССР по образованию о введении ставки школьного психолога во все учебно-воспитательные учреждения страны. Это стало правовой основой деятельности школьного практического психолога, определило его социальный статус, права и обязанности. Письмо Министерства народного образования РСФСР от 30 мая 1989 года № 542/13-т было разослано во все отделы народного образования страны.

Как появился первый школьный психолог?

Я могу рассказать об опыте Москвы. В начале 1980-х годов вице-президент АПН Ю.К.Бабанский вернулся из длительной зарубежной поездки и рассказал, что в ряде стран существует школьная психологическая служба. Он предложил создать что-то похожее и у нас. Довольно быстро была сформирована рабочая группа для проведения в Москве эксперимента по включению должности практического психолога в штат сотрудников школы. Эксперимент проходил на базе Психологического института РАО, и это не случайно. Ведь именно здесь был накоплен огромный научный потенциал в области детской и педагогической психологии.

Начинать работу было сложно, поскольку мы еще не очень хорошо знали, что же нам делать. Сначала в Москве было всего пять психологов. Для них Академия подобрала лучшие экспериментальные школы. Но в них мы продержались не больше года, поскольку таким школам психологи были не нужны. После этого психологи пошли в самые обычные школы. Мы старались набираться опыта везде, где могли, буквально «по крохам». Ездили в Эстонию, где Ю.Л.Сыэрд вел серьезную работу с детьми-правонарушителями.

Московский опыт был очень быстро подхвачен и затем рассмотрен на Всесоюзной конференции «Научно-практические проблемы школьной психологической службы» в 1987 году. Там вопрос «Нужна ли психологическая служба в школе?» уже не обсуждался, речь шла о том, как строить эту службу.

В 1989 году было разработано Положение о психологической службе народного образования. Мы даже не знали, что такие документы должны проходить официальное утверждение, и оно очень быстро разошлось по всей стране.

Первые задачи, которые ставились в нем, — содействие максимальному психическому развитию ребенка: интеллектуальному, эмоциональному, волевому. Но, к сожалению, это закончилось тем, что многие специалисты стали уделять основное внимание интеллектуальному развитию учеников. Появились учебники и программы повышенной сложности, программы по выбору. Это вызвало закономерное недовольство у учителей, которые начали задавать нам вопрос: а каково при этом ребенку?

Ирина Владимировна, правильно ли я поняла, что психологические наработки того времени находили реальное воплощение в педагогической практике?

Да, конечно, к нам прислушивались. Психологи становились все активнее, число их стремительно росло. Это было похоже на вспышку! На коллегии Министерства образования РФ, которая прошла 29–30 мая 1995 года, было отмечено, что развитие практической психологии образования в значительной степени обусловило гуманизацию всей системы образования и привело к возникновению службы практической психологии образования Российской Федерации. Это было уже официальное признание наших заслуг. Никто не ожидал такого всплеска активности, такого потенциала психологов в образовании. Они работали уже в 70 регионах страны!

Откуда они появились в таком количестве?

Началась активная переподготовка педагогов. Мы разработали программу, рассчитанную на девять месяцев. К нам приходили замечательные специалисты, знающие школу, знающие детей, поэтому с ними мы занимались только психологией. Работать с такими людьми было одно удовольствие!

Ведь первыми психологами становились педагоги, которым было не безразлично, что происходит с детьми. Те из них, кто и сейчас работает, — а они есть во всех регионах — это лучшие психологи. Потом уже стали «перегибать палку»: регионы начали экстренно готовить «трехмесячных» психологов по своим собственным программам, за качество которых никто не отвечал.

Программы подготовки психологов все время совершенствовались. Мы начали понимать: для того чтобы эффективно помогать ребенку, надо что-то делать и с самими педагогами.

Функции и значение психолога в образовании все время расширялись. Между специалистами возникла замечательная взаимосвязь. Создавалось ощущение, что страна маленькая, — так в ней все мгновенно подхватывалось и распространялось!

К нам в институт приезжали, звонили, писали. Связь друг с другом была потрясающей! Мы проводили выездные школы, выездные семинары, бывали в разных городах, встречались с психологами по всей стране.

Как менялись цели работы психолога за двадцать лет?

Если на I съезде психологов образования цель формулировалась как максимальное содействие развитию ребенка, то скоро мы поняли, что ребенка начинают терзать этим «максимальным содействием». Тогда на первый план вышел вопрос психологического здоровья. Ребенка, безусловно, надо развивать, но надо следить, чтобы при этом ему было радостно жить. Сейчас мы уже говорим о взаимодействии ребенка с обществом, о взаимодействии ребенка с самим собой. Поэтому ставится задача развития психологической культуры.

Психологическая служба образования сейчас настолько разрослась, что возникла необходимость, чтобы ее подразделения занимались научной проработкой всего того, что уже есть, и научным анализом всей ситуации в образовании. Должна проводиться экспертная работа по определению эффективности воспитательных и образовательных программ.

Сейчас профессия психолога становится массовой. У нас есть свое профессиональное объединение, свои печатные и электронные издания. Но мы утратили самое главное — к сожалению, сейчас мы никак не влияем на образование. Однако нам надо постоянно напоминать о себе, своем месте в системе образования. И даже если мы не сможем многое изменить в нем, наш голос должен быть услышан.

Отличаются ли первые психологи от тех, которые работают сейчас?

Конечно. Вначале все было неизведанным и страшно интересным. Тогда мы часами сидели и спорили. Для нас каждый конкретный случай помощи ребенку был новым, неожиданным. Тогда не было стандартов, но был огромный интерес. И с этим настроем мы готовили психологов. Может быть, мое восприятие тех психологов сродни первой любви, но все-таки их отличало профессиональное неравнодушие. Сейчас мы много говорим о любви к детям, но не всегда есть профессиональная ответственность перед ними. А тогда мы все понимали, что именно от каждого из нас зависит: выживет служба или нет. А это очень важно.

У современных психологов богаче арсенал методик, техник воздействия на ребенка. Двадцать лет назад в психологи пошли учителя, обладающие знанием ребенка, школы, жизни вообще. Они стремились понять, что такое психология ребенка, он был им интересен. А сейчас выпускники вузов очень много знают про психологию, но ребенка в целом не знают и не видят. Поэтому я считаю, что первые психологи были сильнее именно в практике. Тогда они были «штучными» и понимали это. И те, кто их готовил, тоже понимали это. А сейчас подготовка специалистов напоминает массовое производство: что-то в нем лучше, что-то хуже. Тогда была большая мотивация на работу с ребенком. Хотя и сейчас есть много интересных и хороших специалистов.

Сейчас ощущается дефицит некоторой личностной широты, общей культуры. Нам еще есть над чем работать, хотя, надо признать, за небольшой период времени проделана колоссальная работа! Ведь речь идет всего лишь о двух десятилетиях. И на фоне всего, что существует столетиями, это очень незначительный период.

Конечно, служба практической психологии образования находится в поре своей юности, со всеми ее положительными и отрицательными моментами. Иногда она грешит отсутствием вкуса, а иногда считает, что все может, и поэтому не прислушивается к советам. Но ведь у нее всё еще впереди!

Беседовала
Ольга РЕШЕТНИКОВА