СЕМЕЙНОЕ КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ:
диковина или обычное дело?

Думаю, каждому психологу, работающему с детьми (в школе, детском саду, детском консультативном центре или поликлинике), хорошо известна ситуация, когда он (специалист), хорошенько изучив ситуацию ребенка с помощью различных психодиагностических средств, делает все, что возможно, занимаясь с ребенком и развивающими играми, и игровой терапией, и групповой работой в психокоррекционной группе, а «воз и ныне там»… Бывает и так, что состояние ребенка меняется, но ненадолго: после первых же каникул все симптомы неблагополучия (плохая успеваемость без видимых причин, непонятное поведение, энурез, страхи, необщительность), возвращаются, а порой и усиливаются.
Что же делать в таких ситуациях?

 

Рассуждая линейно

Конечно, многим из нас приходит в голову мысль о том, чтобы разобраться в этой ситуации более подробно. Что мы тогда предпринимаем? Исследуем ситуацию еще тщательнее: приглашаем на консультацию маму, изучаем медицинскую карту ребенка, проводим дальнейшую диагностику — и все это с целью ВЫЯВИТЬ ПРИЧИНУ ДАННОГО ПРОЯВЛЕНИЯ у ребенка.

Не буду отрицать: порой нам удается найти немало факторов в обстоятельствах прошлого, возможно оказавших серьезное влияние на ребенка. К примеру, мы можем обнаружить наличие неврологической симптоматики в анамнезе у ребенка, тем более что порой диагноз ставится «с ходу», без подробного обследования, поликлиническим врачом. Не слишком редко встречаются также слишком стремительные выводы-диагнозы таких специалистов, как логопед, неонатолог, педиатр. Да и коллеги-психологи спешат порой во что бы то ни стало выявить признаки той или иной патологии, видя в этом главную свою задачу.

Кто из специалистов, работающих с детьми, не встречался с дисграфией, дислексией, с побившей все рекорды гиперактивностью — синдромом дефицита внимания, а также с другими сверхпопулярными диагнозами? А уж если в беседе с мамой нам удается услышать от нее «заветное» (да простят нам мамы этих детишек): «нежданная беременность» или тем более «нежеланный ребенок», то тут уж держитесь! В таких случаях специалисту, ищущему причину всего происходящего, кажется, что ему открылась Истина, и он готов воскликнуть «Эврика!», так как считает, что получил ответ на вопрос: «Почему?»

Однако, если вдуматься, вышеприведенные данные мы обнаруживаем в истории развития огромного количества детей, а выделяются и нарочито ведут себя только некоторые из них. Что именно в поведении этого ребенка обусловлено тем, что мама не сразу радостно приняла факт его существования, узнав о своей беременности? Как связано отклоняющееся поведение ребенка с фактом, что на первом году жизни у него наблюдалась неврологическая симптоматика (например, вследствие асфиксии при родах)? Безусловно, правильно и своевременно поставленный диагноз чрезвычайно важен и часто позволяет предпринять адекватные меры и помочь ребенку. Я имею в виду, конечно, не эти случаи, а ситуации злоупотребления методами различной диагностики (медицинской, психологической, педагогической) и непрофессионально поставленный диагноз.

Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что мы привыкаем действовать по схеме, вложенной в наши головы очень и очень давно, задолго до того, как мы пошли учиться той или иной специальности в вузе. А именно: с самого раннего детства нас обучают искать ответ на интересующий нас вопрос, рассуждая линейно, в рамках причинно-следственной логики. При этом предполагается, что нахождение причины или того, что МЫ СЧИТАЕМ ПРИЧИНОЙ, автоматически приводит к решению задачи. Такой взгляд привычен, и вопрос о его адекватности и целесообразности возникает у нас только тогда, когда мы сталкиваемся с явно не удовлетворяющими нас результатами в работе с нашими маленькими (и большими) клиентами. Например, с мальчиком Васей, работа с которым не дает порой никаких положительных результатов, даже если мы очень тщательно обследовали Васю и приложили все усилия к тому, чтобы скорректировать его поведение.

Отражение отношений

Многие из специалистов «помогающих профессий» и не подозревают о существовании другого способа мышления. С неизменным удивлением и интересом слушателей при знакомстве с ним я встречаюсь в процессе любого семинара по семейной и супружеской терапии. Это мышление называют системным, а логику рассуждений циркулярной (или круговой).

Работая в системном ключе, мы должны заметить и прояснить не только то, что происходит с ребенком, к примеру с тем же Васей, но и то, как взаимодействует Вася со своим ближайшим окружением, которое на Васю, мягко говоря, влияет по одной простой причине: Вася не является изолированным, живущим на необитаемом острове индивидом, он сосуществует с другими, в большинстве своем более полноправными людьми, то есть взрослыми, во многом определяющими его жизнь и поступки.

Изучить паттерны взаимодействия мы можем, отвечая на следующие вопросы:

— Как устроена система взаимоотношений в Васиной семье?

— Какова последовательность действий членов семьи вокруг проблемы Васи в данной системе?

— Что получает каждый конкретный член семьи от такого способа взаимодействия по поводу проблем Васи?

То есть мы разбираемся с ситуацией ребенка не изолированно, а приглашаем уже на первую встречу всех, кто «к делу относится», и уж, как минимум, маму с папой. Папа нужен обязательно, даже если они с мамой развелись и у него другая семья. Очень хорошо, если будут бабушки, дедушки и другие заинтересованные лица. Знакомясь, мы узнаем мнение абсолютно каждого члена семьи о том, что происходит в их семье, об основной сложности или проблеме, которая у них есть.

Лучше начинать с наименее эмоционально включенных в данную ситуацию людей, часто таковыми являются папа, дедушка, няня. Как правило, мнения эти очень сильно различаются, часто бывают взаимоисключающими, что очень символично. По ходу того как члены семьи рассказывают о своем видении проблемы, мы наблюдаем: как и в какие моменты ребенок включается во взаимодействие с другими членами семьи — и в описываемых ими ситуациях, и в ситуации «здесь и сейчас» в кабинете психолога.

Например, ребенок сидит спокойно, улыбается, отвечает на ваши вопросы, но стоит только бабушке включиться, как он становится «неуправляемым». Или начинает капризничать и шуметь каждый раз, когда мама с папой затрагивают тему своих, то есть супружеских, отношений. Как следствие, мама переключается на ребенка, папа «забывает», о чем шла речь, и так далее.

Вот несколько примеров таких ситуаций. Мальчик 9 лет режет себе руки каждый раз, когда родители не могут договориться между собой. Девочка 4,5 лет падает на пол и плачет тогда, когда мама начинает «пилить» папу, а папа «улетает на Луну» (то есть проявляет все признаки отсутствия). Другая девочка 5 лет расцарапывает себе лицо и руки и говорит, что она плохая, проявляя все это через некоторое время после ситуаций, в которых родители спорят, ругаются и не могут сами принять свое, родительское решение (см. ниже «Случай из практики»). Очень важно заметить, «вычислить» и не пропустить эту закономерность, которая на первый взгляд не видна или кажется простым совпадением.

Иными словами, мы ищем не первопричину появившегося симптома, а факторы, способствующие появлению и (или) поддержанию данного поведения ребенка. Эти факторы кроются во взаимоотношениях членов семьи, которые разворачиваются на трех основных уровнях: уровне действий, уровне мыслей (фантазий, представлений), уровне чувств и ощущений членов семьи.

Таким образом, проблему ребенка мы рассматриваем как отражение дисфункционально простроенных отношений.

Случай из практики

(в котором все имена изменены, а все совпадения случайны)

За помощью обратилась молодая женщина, очень взволнованная ситуацией с собственным ребенком — девочкой 5 лет, которая «всю себя царапает, особенно лицо и руки» и очень много плачет («очень нервная»). Женщина не так давно обращалась за помощью к психотерапевту в связи с собственными проблемами — тревогой за дочь, получила медикаментозное лечение и прошла небольшой курс психотерапии, однако в ситуации с дочкой это, по ее словам, не помогло. Девочка посещала детский сад, где также занималась с психологом.

Мы договорились, что на прием они соберутся вшестером: она, муж, дочка, ее родители (его родителей нет в живых) и няня, которая немало времени проводит с ребенком. На встречу, однако, пришли пять человек: дедушка, сотрудник НИИ, прийти не смог, «так как очень занят». Девчушка пяти лет оказалась очень живой, контактной и резвой, к тому же и социально активной. Бабушка — немолодой улыбающейся интеллигентной женщиной. Мама девочки явно очень нервничала, выглядела при этом не слишком уверенной и довольно напуганной. Папа — следователь уголовного розыска! — вел себя «сдержанно и с достоинством», при этом очень внимательно слушал все, что говорится, и активно кивал. Еще одним «членом семьи», пришедшим на прием, была няня — женщина 55 лет, на вид строгая, профессиональный педагог (это не раз подчеркивала мама и в разговоре по телефону, и на сеансе). Няня довольно жестко оценивала поведение девочки, манипулируя терминами и явно пытаясь найти у меня поддержку, как у коллеги: «Видите, вот она часто так делает», «Она гиперактивный ребенок!» — и все в таком духе.

По ходу встречи выяснилось, что мама очень переживает по поводу того, что видится с дочерью мало, приходит домой поздно вечером, когда девочка укладывается спать. Девочка при виде мамы очень сильно возбуждается и начинает ей рассказывать все-все, что у нее произошло за день. Когда же мама пытается все-таки уложить дочку, она начинает обнимать маму, а мама очень тревожится, что дочери пора спать и что «с ней что-то не так». Нередко все это заканчивается слезами ребенка. Папа тоже приходит поздно, во всех этих делах не участвует, общается с дочкой изредка по выходным, но при этом каждый вечер (а порой и до глубокой ночи) обсуждает сложности поведения дочери с женой.

Бабушка говорит, что внучка у нее замечательная и вообще совершенно нормальный ребенок, но говорит это максимально мягко, чтобы не вступать в конфронтацию с родителями и няней. Няня, которая, как правило, забирает девочку из детского сада, часто отмечает, что девочка ведет себя неадекватно: «Вот недавно, например, ни с того ни с сего расплакалась по дороге домой по очень странному поводу. Родители недавно купили машину, и она плакала о том, что машина бежевая, а не синяя — «абсурдная реакция, не правда ли?!»

В какой-то момент, должна признаться, и я задумалась о том, что это довольно странно. Однако неожиданно для меня в разговор вступил папа, тонко отметив, что девочка плакала, видимо, не спроста, а вот по какому поводу. Они с женой действительно недавно выбирали машину, но поскольку никак не могли между собой договориться (чуть позже выяснилось, что у них это случается регулярно), то предложили дочери осуществить этот выбор. Дочка и выбрала синюю машину. и только через несколько дней распереживалась, что цвет оказался не тот!

Вот тут пазл и стал собираться! По сути, ведь родители, часто не имея ресурса договориться между собой о своих взрослых делах и решениях, что, безусловно, является их делом, перекладывали на дочку ответственность не только за выбор цвета машины, но и за принятие этих самых важных решений в их семье! Это ведь не каждый взрослый-то выдержит, а тут — 5-летний ребенок!

Папино весьма важное наблюдение коренным образом повернуло ход нашей беседы. Мама активно и несколько виновато стала приводить примеры подобных «замещений», бабушка впервые более весомо высказала свое мнение, не преминув рассказать о том, что ее супруг — «ученый муж» — часто критикует внучку. Няня же на долгое время перестала высказывать «диагностические» суждения и стала кивать, когда разговор пошел о том, что девочке, вероятно, не хватает внимания, тепла и поддержки от родителей. Девочка тоже оживилась, стала обнимать маму и как бы утешать ее. Казалось, она хотела сообщить ей: «Мамочка, ты не виновата» (это она и говорила, повторяя несколько раз: «Мамочка, ты очень хорошая!»). Папа снова взял инициативу на себя, отметив тот факт, что давно чувствовал, что они с женой делают не совсем то, что хотелось бы в отношении дочки, и, может быть, им просто надо постараться побольше с ней БЫТЬ?!!

Не описывая подробно продолжение работы, могу сказать, что постепенно ребенка (как это очень часто бывает в семейной системной терапии) «освободили» от бремени проблемы. Угол зрения кардинально изменился, и очень многое для этого сделала не только мать, собрав семью на сеанс, но и чуткий отец, который обычно не высказывался на эту тему, боясь задеть жену, да и вообще не будучи хороши знакомым с ситуацией. Однако на нашей встрече отец сыграл чрезвычайно важную роль, видимо почувствовав, что жена в данный момент в его обычной защите не нуждается (да и от кого ее было защищать на приеме?).

Таким образом, проблема одного ребенка уже на первой встрече переросла в ситуацию, которая продемонстрировала сложные, «зашлакованные» отношения внутри семейной системы, характерные для нее на данном этапе жизненного цикла семьи. На следующую встречу супруги пришли вдвоем. Мы говорили, в основном, об их супружеском кризисе, тупике в отношениях, к которому они пришли, прожив 8,5 лет вместе, а также о том, как их можно разрешать. Конечно, такое обсуждение не было мягким и спокойным, а сопровождалось довольно разнообразными, порой сильными эмоциями — растерянностью, страхом, болью, чувством «одиночества и покинутости», а потом гневом и слезами… Только после того, как супруги озвучили друг другу свои претензии и недовольства, эти «страшные чувства», которые не принято проявлять просто так, они обнаружили в себе желание что-то менять и готовность делать это. Надо ли говорить, что, разобравшись таким образом в своих отношениях, они перестали неосознанно использовать болезненные проявления ребенка для решения своих взрослых проблем и вопросов.

* * *

В заключение хочу отметить, что отнюдь не считаю, будто каждый специалист, работающий с детьми, должен владеть методами системной семейной терапии и уметь консультировать семьи в таком ключе. Безусловно, нет.

Однако знать о существовании системного мышления, владеть элементами циркулярного интервью с семьей ребенка, иметь информацию о существовании профессионалов, которые работают именно таким образом, очень важно. Это позволяет расширить симптоматику и увидеть проблему целиком, а не в отдельных ее проявлениях. Так мы можем помочь ребенку избавиться от гнета давящих на него проблем, связанных с запутанными взаимоотношениями в семье, решать которые для ребенка всегда непосильная задача. Или хотя бы ослабить их давление, что, в свою очередь, позволяет ребенку сконцентрироваться на решении именно своих вопросов, которых у него, поверьте, совсем не мало!

Екатерина УГОЛЕВА,
заведующая кафедрой
семейного консультирования и психотерапии
Института практической психологии «Иматон»,
психолог-консультант, семейный терапевт