Как китайские императоры
единый госэкзамен сочинили

Записки из поднебесной

 

Как это было

А началось все давным-давно. Система государственных экзаменов “Кэцзюй” возникла в период правления династии Сун (X–XIII вв.) и просуществовала практически до 1905 года. Согласитесь, стаж у китайского императорского ЕГЭ немалый!

От прежних экзаменационных традиций система “Кэцзюй” отличалась тем, что давала возможность продвижения малоимущим. Нашим соседям нужны были на тот момент лучшие сыны, а не сынки, родственники и приближенные. Ибо под лучшими подразумевались самые ученые.

Для этой важной цели было заведено экзаменовать талантливых юношей на предмет глубины их познаний. Гендерный принцип работал здесь не в пользу женщин. Процедура предполагала три этапа: сначала испытание в уезде (районе), потом на уровне провинции (что-то вроде нашего округа) и только затем — в столице. Последний — главный — экзамен проводился раз в три года.

Отбор был жестким. Так, в 1850 году заявки на участие в уездном экзамене подали почти два миллиона человек. Но заключительный тур выявил всего... триста победителей. Только эти счастливчики могли рассчитывать на высокую государственную должность. Успешным победителям уездно-провинциального масштаба никто не гарантировал должность.

И все же китайские интеллектуалы, как правило, занимали довольно высокое место в социальной иерархии. Даже участие в уездном экзамене требовало высокой подготовки. Лучшие удостаивались первой ученой степени. По-китайски она называлась забавно: “расцветающее дарование”. Не прошедшие первый тур могли рассчитывать на место учителя. Эта должность в Поднебесной всегда была в почете и давала надежный кусок хлеба: заработать на сытую жизнь в густонаселенной империи — дело нелегкое и поныне.

Древнекитайские правители действительно нуждались в лучших умах. Управление разрозненными труднодоступными провинциями, в которых к тому же нередко возникали бунты, — наука не из легких. И требовала она железной иерархии, а также огромной воли. Государственные служащие должны были обладать высоким интеллектом, отличной памятью и обширными знаниями. Они были воспитаны в конфуцианском духе, который всегда ставил “надо” выше эгоистического “хочу”. Не этот ли принцип в психологии, как правило, приписывается личностной зрелости?

Этикет подчинения

Творческий подход к делу и расчет на личный талант никогда не считались в Китае добродетелью и не поддерживались. Отсюда и требования к участникам “умственных боев”. Для сдачи экзамена нужно было доскональное знание древних текстов, умение излагать свои мысли унифицированным языком и точно цитировать. Самые успешные были, таким образом, самими послушными и консервативными. Им отводилась роль проводников государственной политики, культуры единой империи и всеобщего повиновения. Поэтому кандидаты всех уровней в своем трудолюбии порой уподоблялись монахам.

Чиновник должен был не думать, а следовать указаниям вышестоящего. Он зубрил канонические тексты, тренируя память, и учился “этикету подчинения”. Жесткая иерархическая система требовала подготовленности к исполнению своей роли. И хотя близкая нам всем дисциплина “психология” до сих пор внедряется в китайских вузах осторожно, но как раз по владению психотехнологиями Китай оставил далеко позади многие страны.

На императорском экзамене в почете были гуманитарные дисциплины, такие как литература и официальный литературный язык. Ученый китаец умел сочинить по канону изысканное стихотворение, но зачастую был знаком только с азами арифметики. Он заучивал наизусть катехизис конфуцианской мудрости, чтобы без единой ошибки вписать в императорский “тест” нужную строчку. Порой применить эти знания на практике не удавалось. Но образ ученого мужа все же был окружен уважением.

Нанкин. Любимый символ китайцев лев.
Рядом дерево с ленточками-молитвами

Поправить учителя или перечить ему было абсолютно невозможно. Один из русских преподавателей, работавших в Китае, с удивлением рассказывал, как в течение 15 минут водил за собой группу студентов в поисках учебной аудитории — профессор не мог найти ее среди комнат-близнецов. В конце концов он обратился к старосте. И тот ответил, что группа отведет его в правильную аудиторию. Оказалось, что все студенты знали, где комната для занятий, но этикет не позволял им учить старшего.

Надо заметить, что подобное благоговение перед “гуру” несколько поистерлось с появлением в Поднебесной бизнес-класса. Но все же образ китайского учителя или ученого не идет ни в какое сравнение с традиционными образами “человека в футляре”, нищего чудака или умного “ботаника”, столь привычными для России.

Однако многое в нашей новой экзаменационной системе почему-то страшно напоминает китайскую древность. К чему бы это?

Каноны образования и воспитания

Даже в период последней императорской династии Цин (до начала XX века) Китай сохранял традиционные образовательные и воспитательные каноны. И надо сказать, что строгая конфуцианская мораль ничуть не повредила китайцам, благодаря ей привыкшим к почитанию старших и беспредельной взаимной терпимости.

Попадая в школу в довольно юном возрасте, китайские мальчики (девочки могли получить лишь домашнее образование) кланялись изображению Конфуция и припадали к ногам учителя. Здесь они получали новое, ученическое, имя. Магическая сила смены имени известна в психологии давно, но в Китае она до сих пор действует даже на курсах для иностранцев.

В школе каждый ребенок учился в своем ритме, в то же время он подстраивался под окружающую среду, чтобы стать почти неотличимой ее частью. Учитель был богом и царем. Бамбуковая палка висела на видном месте и гуляла по спинам детей без устали. Уроки длились (и длятся до сих пор!!!) с раннего утра до 16–18 часов. Священным временем был лишь обед. И сегодня возле городских школ во время “чефани” (так называют здесь обеденное время) скапливается целая вереница велосипедов. Это сердобольные родители везут со всех концов города горячую еду для маленьких учеников.

Умение работать много, но сохранять при этом энергию — тоже отличительная черта местной психофизиологии образования. Способность владеть своим телом и эмоциями культивировалась в Поднебесной тысячелетиями. Здесь есть свои “мастера жанра”. Каждодневная утренняя гимнастика, которая включает множество упражнений, к сожалению, становится менее популярной у молодежи. Но старшее поколение заполняет на рассвете все парки и скверы, и вечером процедура повторяется.

Чего только здесь не увидишь: кажется, все виды телесно-ориентированных практик задействованы в стране массово. Работа с мечами и веерами, постоянное повторение плавных движений китайской гимнастики, и даже “терапия” музыкой. Здесь прекрасно поют и мастерски играют на многих инструментах.

Я долго задавала себе вопрос: каким же образом местные жители умудряются сдерживать агрессию? Ведь она просто обязана присутствовать в обществе, где подчинение семье, клану, старшим “по званию” и возрасту до сих пор соблюдается неукоснительно. Тиски иерархии, скученная жизнь, бедность... Потом я увидела, с каким ожесточением колотит ствол дерева старушка лет восьмидесяти, какие мощные звуки вырываются по утрам из тысячи глоток, как скрупулезно разучиваются взмах мечом и работа с веером. Отличная канализация агрессии! И так каждое утро, на свежем воздухе, в любую погоду, кроме дождливой (здесь панически боятся гроз)! И каждодневная конфуцианская доброжелательность этого народа стала мне понятной.

В учении китайцы столь же старательны. И неудивительно: чтобы овладеть чтением и письмом, надо запомнить две-три тысячи иероглифов. А чего стоили труды древних писателей и философов! В запоминании их могли помочь только мнемонические приемы. Чаще всего ребенок отворачивался от написанного текста (по-китайски выражения “повернуться спиной” и “учить наизусть” обозначаются одним иероглифом).

Сегодняшний китайский студент так же, как прежде, бродит по университетскому парку с книжкой в руках, повторяя нараспев целые фразы. Он способен выучить многое... чтобы забыть уже через минуту после экзамена. Эта особенность очень не нравится современным китайским педагогам. Столкнувшись с другими культурами, они осознают ограниченность китайской образовательной традиции. Но... Расставаться с прошлым здесь не спешат. Реформы вводятся медленно и осторожно.

Наталья ЯРОШУК,
психолог, Москва

(Фото автора)

Окончание следует