«Профанный» гуманизм

В прошлом году школы впервые выпустили молодых людей, родившихся не в Советском Союзе, а в России. Новое поколение выросло на принципах гуманистической парадигмы образования. Хотя, если вдуматься, словосочетания гуманистический подход в образовании, гуманистическая психология — чистая тавтология: не собак дрессируем!

Именно потому, что результаты в сфере образования носят отсроченный характер, необходимо отслеживать хотя бы промежуточные итоги, анализировать успехи и неудачи.

Что за штампами?

Наверное, в стране нет ни одной школы, которая бы не заявляла о гуманистических подходах в образовании. Любой учитель знает, что надо «принимать ученика таким, какой он есть», «повышать ему самооценку», что не надо никого ни с кем сравнивать и оценивать. Что стоит за этим штампами психологии образования?

Принимать другого таким, какой он есть. Человек с момента рождения несет в себе семена добра и зла. Поэтому цель воспитания и самовоспитания — развитие доброго начала и борьба со злым, умения видеть слабости и продираться сквозь них к истине и добру.

Повышать самооценку. Самооценка имеет ряд измерений: она может быть реалистичной или искаженной, высокой или низкой, устойчивой или неустойчивой. Широко известная формула Джеймса завораживает своей красотой. Только в ней слишком много неизвестных.

Если задача — повышение самооценки, то она решается двумя способами: 1) увеличение успеха; 2) уменьшение уровня притязаний. Работа с «успехом» и «притязанием» предполагает какое-то мало-мальски общее понимание этих понятий, что проблематично.

Если задача — повышение «личной успешности», способов ее достижения тоже два: повышение самооценки и повышение уровня притязаний. Кстати, в практической психологии образования эти понятия нередко воспринимаются как синонимы.

Призыв мудрого Карлейля: «Сведи свои притязания к нулю, и целый мир будет у ног твоих» — в этом контексте как-то не убеждает: «Ну сведу, а успех-то понизится…»

Уровень притязаний личности — понятие, введенное К. Левином для обозначения стремления человека к цели такой сложности, которая, по его мнению, соответствует его способностям.

Высокий уровень притязания, который в последние годы старательно возводится в ранг добродетели (любимое прилагательное наших политиков «амбициозный») пропорционален успеху и обратно пропорционален самооценке:

Чтобы окончательно запутаться, можно вспомнить разницу между отечественным подходом, классифицирующим самооценку как завышенную, адекватную и заниженную (правда, при этом не уточняется, чему она адекватна и по сравнению с чем занижена-завышена), и западным, берущим начало в Я-концепции Р. Бернса (негативная–позитивная–неустойчивая).

Это — теории. Практика — лавинообразный рост числа молодых людей с нереалистично завышенным уровнем притязаний. Последствия этого «нового мышления» уже сказываются во всех сферах жизни.

Не сравнивать и не оценивать. Этот принцип в контексте «принятия» и «повышения самооценки» приводит к грубому искажению образа Я в сторону необоснованного преувеличения своих достоинств: «Я красивый, я сильный, я мудрый, я добрый. И все это открыл я» (С.Е. Лец).

Это только самые известные стереотипы, укоренившиеся в современной психологии образования. К счастью, традиционная школа относится к ним с недоверием, интуитивно чувствуя какой-то подвох.

Традиция веры в прогресс

Идеолог гуманизма П. Куртц в книге «Мужество стать» пишет: «Не вступаем ли мы в бездонную трясину, где под гуманизмом каждый может понимать все, что ему заблагорассудится, — справедливость, демократию, социализм или либерализм, — и не способен ли этот термин растягиваться, подобно эластичным носкам, по мерке каждого? Мало кто в прошлом согласился бы считаться антигуманным».

С. Хук дает такое определение гуманиста: «Сегодняшний гуманист — тот, кто полагается на возможности разума в деле защиты, расширения и возрастания сферы человеческой свободы в мире». В этом понимании каждый, кто хочет уменьшить людские страдания или способствовать общему благосостоянию, миру или терпимости, должен именоваться «гуманистом».

Русский философ С. Франк еще в 1945 году увидел основное противоречие гуманизма: вера в прогресс, то есть в предопределенное совершенствование человека, и вера в осуществимость на земле полноты правды и добра (утопизм). В основе же этих двух вер лежит вера в достоинство человека и его высокое назначение на земле.

Франк пишет, что происхождение веры в достоинство человека вызвано одним недоразумением. По существу, эта вера имеет христианское происхождение и связана с ветхозаветным представлением о человеке как «образе и подобии Божием». Именно это представление является основанием веры в человека как высшее существо. Однако этот источник веры в человека оказался вытесненным, и гуманизм Нового времени возник как оппозиция христианскому мировоззрению. Чувство веры в самого себя и свое великое назначение на земле, охватившее человека с начала эпохи Нового времени, превратилось в сочетание религиозного неверия, натурализма и материализма — в то, что С. Франк назвал «профанным» гуманизмом.

Его противоречие в том, что оптимистическая вера в торжество разума и добра сочетаются с пониманием человека как части природы, подчиненной ее слепым силам. Уже французские материалисты XVIII века делали из этого вывод, несовместимый с верой в человека. Они утверждали, что главным мотивом человеческого поведения является эгоизм.

Разрушительный удар по представлениям, на которые объективно могла опираться вера в высшее предназначение человека, нанес психоанализ — как выяснилось, человеческой жизнью управляет не разум, не дух и не совесть, а темное подсознание. Являясь продуктом слепых животных сил природы, человек призван осуществить на земле царство добра, разума и справедливости. «Человек есть обезьяна и потому должен полагать душу свою за ближнего», — иронизировал над этим противоречием русский философ В. Соловьев.

Гуманизм в своем начале — учение, которому европейское человечество обязано лучшими своими достижениями — отменой рабства, политической свободой и гарантиями неприкосновенности личности, социальными и гуманитарными реформами, — оказался в тупике. Однако европейская мысль продолжала слепо утверждать веру в человека, все объективные основания которой уже были разрушены. Это противоречивое состояние не могло длиться долго. Во второй половине XIX века нигилистическая теория Штирнера стала первой атакой на гуманизм. Немецкий философ смело и цинично утверждал естественное право человека отвергать всякое служение высшим идеалам в соответствии с его природой.

Традицию оптимистической веры в прогресс — один из двух основных мотивов гуманизма — продолжает марксизм. Вера в близкое и предопределенное торжество разума и добра в человеческой жизни причудливо переплетается с признанием основным фактором истории классовой борьбы, ненависти между богатыми и бедными.

Итог внутреннего крушения гуманизма подводит Ф. Ницше своей формулой «человек есть нечто, что должно быть преодолено». Требование «преодоления человека» означает его низвержение и прославление сверхчеловека как животного высшей породы.

Cкорбное неверие

Марксизм и ницшеанство сходились в том, что для достижения высшего состояния человечества могут быть использованы низшие, животные начала человека. Произошел известный в психологии феномен смещения. Злые темные средства, которые разрешалось применять для осуществления идей добра и правды, оказались самоцелью. Эту новую извращенную веру С. Франк назвал демоническим утопизмом, смысл которого — разрушение основ мирового бытия и строительство нового мира любыми силами, которые почему-то оказываются силами зла. Демонический утопизм — вариант логического развития гуманизма.

Франк показывает, что гуманизм как вера в человека, лишенная религиозного или метафизического основания и основанная на подмене веры в объективные, абсолютные ценности служением ценностям субъективно-человеческим, таит в себе разрушительный мотив.

Сочетание здравого смысла с голосом совести, не опирающееся на прочное основание, Франк назвал скорбным неверием. Скорбное неверие отвергает всякое доверие к силам, управляющим реальностью, и утверждает обреченность человека. В отличие от циничного неверия, скорбное неверие есть горькое сознание фактической власти тьмы в мире.

В противовес этой точке зрения психологи гуманистического направления — Э. Фромм, Г. Олпорт, К. Роджерс, В. Франкл — подчеркивают, что каждый человек способен осознавать свой жизненный опыт, принимать решения и нести за них ответственность. Они учат человека принимать чувства страха, одиночества, агрессии, находя опору в самом себе. Похоже, они верили, что барон Мюнхгаузен смог вытащить себя из трясины за волосы.

В основе их оптимизма — вера в способность человека разумно управлять собственной судьбой и достигать счастья и смысла жизни в пределах земного существования. Звучит очень красиво. Но почему тогда «здесь и теперь» лавинообразно растут насилие, страдание, утрата смысла жизни?

Легкость усвоения этой идеологии вполне объяснима: она играет на человеческой слабости — всепоглощающей и всепрощающей любви к самому себе. Психология профанного гуманизма эксплуатирует легко усваиваемую идею принятия себя, даже если в тебе куча пороков.

Осознание своих недостатков и слабостей — это граница, за которую мало кто рискует выйти. Там, где должна начаться настоящая духовная работа по их преодолению, начинается работа по их адаптации и использованию.

Эта модель с отчетливой доминантой на «Я», при которой «Другие» — фон, массовка, очень напоминает модель поведения раковых клеток, каждая из которых считает себя главной.

Литература

Веселова Е. Психологическая деонтология: мировоззрение и нравственность личности. — СПб, 2002.

Франк С. Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии. — М., 1998.

Галина РЕЗАПКИНА