Нарративный подход в психологии

Сначала немного истории.

Возникновение нарративного подхода в терапии принято связывать с именами Майкла Уайта и Дэвида Эпстона и публикацией в 1990 году их книги «Нарративные средства достижения терапевтических целей».

В основе нарративного подхода лежит представление о том, что реальность не существует объективно, а непрерывно конструируется во взаимодействии людей друг с другом. В результате этого взаимодействия отдельными сообществами людей создаются убеждения, ценности, законы, представления, которые находят выражение в языке. Сквозь призму этих представлений члены сообществ интерпретируют мир, наделяют смыслом те или иные явления, события, процессы их жизни.

Сам термин «нарративный» (в переводе с английского — «повествовательный») подразумевает рассказывание историй о людях и их проблемах. Читатель может задаться вопросом: «При чем тут истории, когда речь идет о серьезных проблемах?» Трудно поверить, что общение способно породить новую реальность, но авторы убеждены, что так оно и есть. Именно в диалоге терапевта и человека, обратившегося за помощью, выкристаллизовываются новые возможности и новые пути решения проблем, и происходит это благодаря тому, что предметом диалога становится не «патология» или «симптом», а та история, которая позволила проблеме появиться в жизни клиента.

По словам Майкла Уайта, люди осмысливают свою жизнь через истории. К какой бы культуре мы ни принадлежали, ее нарративы влияют на нас, и под этим влиянием формируется личный нарратив каждого конкретного человека. Этот жизненный нарратив похож на историю, некую последовательность событий, объединенную общим сюжетом. Те события, которым человек придает особое значение, ложатся в основу сюжета, при этом многие другие события как бы выпадают из поля его зрения, поскольку не укладываются в общий сюжет.

История жизни одной семьи может быть насыщена болью, разочарованиями, унижением, и всякое событие, окрашенное этими чувствами, поддерживает общий печальный сюжет. Моменты радости, дружбы, а также победы и достижения, которые наверняка также случаются в жизни семьи, часто остаются «за кадром», поскольку не вписываются в общую картину. И задача терапевта, работающего в нарративном ключе, заключается в том, чтобы помочь клиенту «пересочинить» историю, включая в повествование упущенные радостные моменты, а также отыскивая и восстанавливая в правах положительные качества клиента, его заслуги и достижения, его грандиозные планы на будущее, его особенные способности, которые позволят справиться с проблемой.

Главное измерение нарративной терапии — это социокультурный контекст нарративов. На момент своего обращения к терапии семья, как правило, уже вжилась в свою проблемно-насыщенную историю, формированию которой способствуют социокультурные установки. Отношения между семьей и проблемой не менее сложны, чем отношения между семьей и социальными силами. Эти силы могут быть внешними по отношению к семье, а могут быть и интернализованы (присвоены) ею. Терапевту важно отслеживать, в каком культурном контексте проблема дает о себе знать, чтобы по наивности не предположить, что проблема только в индивиде или в семье, в то время как на сцене присутствуют и другие факторы.

В истории о Марте — американке филиппинского происхождения, в одиночку воспитывающей двенадцатилетнего сына, — столкнулись два социальных стереотипа. Ее сын Франклин угодил в полицию, и Марта оказалась перед выбором: либо сменить работу на менее перспективную, но позволяющую приходить домой раньше и контролировать своего «трудного подростка» после школы; либо остаться на прежней работе и таким образом подтвердить, что она «никудышная мать», так как не в силах уследить за собственным ребенком.

Разговор с терапевтом о социальном давлении позволил Марте выявить стереотипы, под влиянием которых находятся многие одинокие матери и работающие женщины не белой расы. В ходе диалога Марта поняла: будучи связана этими представлениями, она убедила себя, что была лишь «наполовину работником, наполовину матерью». И это убеждение говорило ей, что она не вправе требовать многого от работодателя или от своего сына без ощущения, что делает для них «недостаточно».

В результате деконструкции этих общественных ожиданий перед Мартой открылись более широкие возможности выбора. Она поделилась своими мыслями с работодателем, и они вместе нашли решение: Марта перешла на более гибкий график работы без ущерба для карьеры. Франклин также пошел ей навстречу, записавшись на занятия в спортивный клуб, и тем самым снял с матери необходимость «контролировать» его после школы.

Один из принципов нарративной психологии — узнать ребенка отдельно от проблемы.

Ребенок, которого родители впервые привели на терапию, может испытывать массу чувств. Если родители начинают с рассказа о том, как он «ужасно ведет себя в последнее время» и как он «отбился от рук», — в этом случае чувство вины, стыд или внутренний протест ребенка будут препятствовать установлению контакта между терапевтом и ребенком. Поэтому авторы предлагают, предварительно заручившись согласием родителей, начать с разговора, в котором не будет фигурировать проблема. Можно расспросить родителей об интересах маленького клиента, или добрых поступках, которые он недавно совершил, или о его особых качествах, умениях, талантах. Это та самая информация, которая с самого начала создаст обнадеживающую атмосферу и может в дальнейшем лечь в основу новой истории — «истории без проблемы». Такое начало поможет сломать лед недоверия, привлечет внимание ребенка или даже разбудит его энтузиазм.

«Проблема — это проблема. Человек — это не проблема».

Один из основных приемов нарративного терапевта — экстернализация проблемы, поэтому его задача — в процессе беседы «вытащить» проблему наружу, чтобы затем решить, как с ней быть дальше. Это позволяет отделить проблему от ребенка, дает возможность ребенку взглянуть на проблему со стороны, понять ее хитрости и рассекретить ее коварные планы. Такой прием позволяет снять чувство вины и стыд, которые, как правило, испытывает ребенок в связи со своей проблемой, а также позволяет ребенку разработать арсенал средств для борьбы с ней. Используя этот прием, можно неконтролируемые вспышки ярости назвать хитрыми происками Гнева, который стремится разрушить отношения ребенка с родителями и друзьями. Можно понять, как действует Гнев, чтобы добиться своего, в какие моменты он атакует и когда нужно быть начеку, чтобы его обезвредить.

Для семилетнего Андре, который учился быть Укротителем Гнева, терапевт Дженни (Дженнифер Фримен) в качестве конкретного подкрепления словесной экстернализации придумала шпионский набор Укротителя Гнева. Набор состоял из пояса с множеством карманов, в которых находились: увеличительное стекло, чтобы шпионить за Гневом; свисток, чтобы свистеть всякий раз, когда Гнев заявит о себе; крошечная записная книжка и карандаш, чтобы вести счет борьбы, а также набор ярких наклеек, чтобы отмечать свои победы. Андре стал прекрасным Укротителем Гнева, он научился контролировать свой Гнев. Через несколько месяцев терапии Андре нарисовал Дом Гнева, вокруг которого находились сердца людей, — их похищал Гнев, притворяясь сначала их другом, а затем вовлекая людей в неприятности.

Некоторые проблемы можно метафорически описать как существующие в пространстве между людьми, и экстернализации может быть подвергнута не только сама проблема, но и отношения людей. Например, натянутые отношения между матерью и дочерью могут быть представлены в виде Стены, разделяющей их. Далее терапевт может помочь клиентам «разобрать» эту «стену» на «кирпичики»: развод родителей, новая жена отца, чувство отверженности, страх остаться одинокой матерю и пр. И однажды увидев эту «стену», мать и дочь постараются разрушить ее.

Овладение приемом экстернализации требует овладения особой грамматикой экстернализующей беседы. Вот яркий пример того, насколько «экстернализующая грамматика» отличается от традиционного способа предъявления информации о ребенке.

Родители Самюэля, впервые приведя его на терапию, так описывали суть проблемы: «Самюэль очень эгоистичен. У него совершенно нет терпения. Если он немедленно не получит того, что хочет, он закатит истерику».

Терапевт, к которому родители обращались ранее, дал такое заключение: «Самюэль страдает недостатком внимания. В дальнейшем следует провести диагностику гиперактивного расстройства с дефицитом внимания. Для своего возраста он недостаточно хорошо умеет сдерживать желания. Самюэль регрессирует к нарциссическому и претенциозному поведению в социальных ситуациях, требующих соответствующего его возрасту сотрудничества».

А вот версия нарративного терапевта: «Возможно, Самюэль представляет собой тот тип молодого человека, который ясно осознает свои желания и ожидания? Возможно, Гнев и Нетерпение берут верх над ним, когда он видит несправедливость или когда события идут не таким путем, какой нарисовало его яркое воображение? Возможно, именно это нарушает его спокойствие? И именно это портит репутацию Самюэля среди учителей и сверстников? А игры, в которые он любит играть, что они говорят о его интересах?»

Каждое из приведенных описаний содержит свою перспективу развития событий. Очевидно, что последнее описание предлагает больше возможностей выбора самому Самюэлю, приглашает его посмотреть на Гнев и Нетерпение со стороны; понять, как они умудряются портить его жизнь, и решить, как с ними бороться.

Экстернализация — не просто лингвистическая техника, которую можно «включать» по необходимости. Это прием, основанный на особом миропонимании, в котором языку отводится значительная роль в конструировании мира каждого конкретного человека. Один из наиболее важных аспектов беседы в этом ключе состоит в возможности для клиента осознать более широкие контексты, поддерживающие проблему: те культурные нарративы, «само собой разумеющиеся» представления, которые существуют в каждом обществе и осознание которых открывает больший спектр выборов для человека, обратившегося за помощью.

Еще один прием на вооружении нарративного терапевта, работающего с детьми и семьями, — терапевтические документы: письма, свидетельства, грамоты. Беседа по своей сути эфемерна. Выходя от терапевта после продуктивной сессии, клиент, может быть, еще пару кварталов обдумывает новые интересные идеи, рожденные в беседе, но уже к вечеру те точно найденные слова, которые вертелись в голове еще недавно, улетучились и их заслонили собою домашние заботы. Но в письме, написанном терапевтом, слова остаются и могут быть перечитаны и на другой день, и через неделю. Такие письма можно перечитывать дома, показывать друзьям, читать вслух, собравшись всей семьей. Они поддерживают по-новому рассказанную историю ребенка, а также позволяют родителям, родственникам и друзьям оставаться в курсе тех изменений, которые происходят с ребенком.

Свидетельства и грамоты торжественно вручаются Укротителям Гнева, Победителям Страха и Борцам за Честность. Такие документы помогают ребенку утвердиться в своей новой идентичности, испытать гордость за свои победы, ощутить себя экспертом в борьбе с проблемой, который может поделиться историей своего успеха с другими детьми в подобной ситуации.

Очень часто ребенку сложно говорить прямо о своей проблеме, а многим детям речь вовсе недоступна. В этом случае на помощь приходят особые средства, позволяющие персонифицировать проблему: ее можно нарисовать; можно изготовить ее маску, придумать ей имя, характер, вычислить ее хитрости, придумать про нее историю и в конце концов с ней можно даже подружиться — ведь ей так одиноко и никто ее не любит. Но уже в этом случае ребенок будет в состоянии контролировать ее проявления. Самое главное, считают авторы, это разговаривать с ребенком на его языке.

В книге подробно описано практическое использование этих и других приемов, позволяющих терапевтам, психологам, учителям, воспитателям, заботливым родителям, а также всем, кто работает с детьми и семьями, сделать свою работу более плодотворной и увлекательной. А всякого, кто отчаялся и не видит выхода из тупика, многочисленные истории из практики авторов заразят энтузиазмом и верой в силы и талант ребенка.

Ольга ДЮПИНА,
студентка МГППУ

 

По материалам книги Дженнифер Фримен, Дэвида Эпстона и Дина Лобовица «Веселые решения серьезных проблем: нарративная терапия для детей и их родителей».
Jennifer Freeman, David Epston, Dean Lobovits. Playful approaches to serious problems: narrative therapy with children and their families. — W.W. Norton and Company, 1997. 321 p.