О явных правах и неявных обязанностях

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется.
Ф.И. Тютчев

Слова, взятые в качестве эпиграфа, имеют непосредственное отношение только к одному из аспектов данной публикации, но очень точно отражают ее суть.

Психологу приходится много и часто беседовать — с учителями, детьми, родителями, коллегами; рассказывать об особенностях нашей душевной жизни; объяснять и убеждать. Однако бывают ситуации, когда непонятно, что и как следует сказать, и в этом случае целесообразно отказаться от непосредственного обсуждения проблемы в пользу других способов воздействия.

А есть ли рамки?

Чем занимается психолог образования? Ответы на этот простой вопрос отличаются большим разнообразием. Понятно, что мнения ученых и практиков, родителей и педагогов могут не совпадать. В то же время даже сами психологи по-разному представляют, на что им следует направить усилия, решению каких задач отдать предпочтение. Казалось бы, причину сложившегося положения следует искать как в специфике учебных учреждений (школы с углубленным изучением иностранных языков отличаются не только от интернатов, но и от гимназий), так и в отсутствии общих для всех психологов образования нормативов работы. Кроме того, в некоторых школах между психологами существует четкое распределение обязанностей: один помогает первоклассникам адаптироваться к условиям школьной жизни, другой — старшеклассникам в выборе профиля обучения, а третий старается поддержать подростков, которых не принимают одноклассники. В других школах о подобном распределении приходится только мечтать, так как психолог всего один и потому вынужден и эти, и многие другие проблемы решать в одиночку.

Но дело не только в этом.

В практике школьного психолога, впрочем не только школьного, но и занятого в психологическом центре или детском доме творчества, нередко возникают ситуации, которые не вписываются в рамки должностных инструкций и нормативов. И такие случаи — не редкость, что позволяет переформулировать заданный вначале вопрос: а чем не занимается психолог?

Повлияйте, вразумите!

Семья у девятиклассника неполная: он и мама. На первый взгляд — ничего особенного, но разница в возрасте между мамой и подростком составляет менее 16 лет. Он по-своему привязан к маме, готов помочь ей в домашних делах, но при этом мама не является для него авторитетом, и он ведет себя так, как ему хочется, не задумываясь о последствиях сделанного, равно как и несделанного. А ему хочется не ходить в школу, а если и ходить, то к третьему уроку, так как с утра трудно вставать, не хочется делать уроки, слушать надоевших учителей и т.п. Мама, к тому же еще невысокая, субтильная на фоне не по годам развитого сына, не справляется с его воспитанием и все свои взоры обращает к школе: поговорите, объясните, образумьте.

Вот другая история. Семиклассник обижает учителя, не осознавая этого. Он говорит то, что не следует говорить никогда и никому, — создается впечатление, что родители не посчитали нужным рассказать подростку о правилах поведения и общения с учителем, директором школы, с мамой, со своим сверстником. В данном случае в помощи нуждается не только ребенок, но и учитель — обида у него наложилась на накопившуюся усталость, что привело к грустным размышлениям о профессиональной несостоятельности. Действительно, не каждый учитель найдет в себе силы ответить такому ученику и подыскать подходящие к данному случаю слова.

Девочка-восьмиклассница нагло ведет себя на уроках, грубит учителям и одноклассникам. Попытки классного руководителя «успокоить» девочку успехом не увенчались: получив очередную порцию совершенно справедливых замечаний, девочка в присутствии учителя звонит маме, рассказывает о том, как с ней неправильно обращаются, и получает полное одобрение своего поведения, о чем сразу же вслух сообщает. Она чувствует себя победителем — вот только с кем она воюет? Родители не устают напоминать девочке о ее правах — одеваться и причесываться, как ей нравится («прошли те времена, когда все ходили в одинаковых форменных платьях»), говорить что хочется, выбирать, какие домашние задания следует выполнить, а какие можно проигнорировать. Преподаваемую родителями и бабушкой науку о собственных правах девочка усвоила блестяще, а кто и когда расскажет ей об обязанностях?

Согласитесь, описанные ситуации, увы, типичны для любой школы. К психологу обращаются учителя и классные руководители, родители и администрация, а иногда и сами ребята с просьбой поговорить, повлиять на ученика. Психолог оказывается в непростом положении.

Замкнутый круг

Если в описанных выше случаях психолог ограничится общими рассуждениями о сложности проблемы и, как следствие, о невозможности ее сиюминутного решения, то, во-первых, не погрешит против истины, а во-вторых, не отступит от выполнения своих прямых профессиональных обязанностей.

В обязанности психолога, конечно, входит консультирование педагогов, родителей и учеников по всем вопросам, имеющим отношение к школьному обучению, но в данном случае о консультировании можно говорить с большой натяжкой, так как решение нравственных проблем вряд ли достигается посредством беседы с родителями или педагогами. Кроме того, консультирование обязательно предполагает заинтересованность всех его участников в решении возникшей проблемы, а в описанных выше случаях далеко не всем проблема видится очевидной. Родители восьмиклассницы постоянно «защищают» своего ребенка от нападок со стороны учителей, которые «ущемляют» права их ребенка. С кем в этом случае проводить консультативную работу?

В подобной ситуации возникает сильное и вполне естественное желание переложить всю ответственность на плечи педагогов. Наверняка в каждой школе есть опытные учителя, которые знают, как следовало бы построить работу с ребенком. До прихода психолога в школу именно они демонстрировали образцы того, как можно и нужно общаться с ребенком в сложных ситуациях. Причем нередко разговор учителя с учеником возникал спонтанно, без какой-либо специальной подготовки, что лишь повышало доверие к педагогу со стороны подростка. С появлением в школе психолога с самыми сложными проблемами педагоги обращаются не только к более опытным коллегам, но и к специалисту по «врачеванию душ», как детских, так и взрослых.

Психолог имеет полное право, сославшись на занятость, отстраниться от возникшей проблемы в надежде, что она рано или поздно, так или иначе разрешится. Однако в этом случае возникает опасность того, что психологу перестанут доверять и в следующий раз к нему не придут, а это своим вполне ожидаемым результатом будет иметь его изолированное существование в школе. А последнее уже свидетельствует о том, что психолог не справляется с профессиональными обязанностями как член педагогического коллектива.

Итак, круг замкнулся. Ситуация безвыходная: безучастность сродни непрофессионализму. Что делать?

Воспитание души

Испытываемые практическими психологами трудности являются отражением положения дел в психологической науке. Вряд ли стоит винить психологов образования в том, что они не готовы к решению личностных проблем. В вузе их учили проводить диагностические и развивающие занятия, организовывать тренинги и помогать отстающим школьникам (тоже далеко не всегда). А с какой стороны подойти к решению нравственных проблем?

Известный российский психолог В.П. Зинченко, анализируя состояние современной психологии, сетует на отсутствие успехов в деле изучения души. В данном случае речь идет не о том, что психология не развивается. (Нелишне напомнить, что в этом году психологии как самостоятельной области знания исполняется 130 лет, и за это время получено немало данных, которые стали фундаментом для появления новых отраслей психологии и разработки практических рекомендаций.) Автор обращает внимание совсем на другое. Накопленные в психологии многочисленные факты позволяют получить сведения о закономерностях развития и функционирования отдельных психических процессов, но, увы, не способствуют проникновению в тайны воспитания души как целостного образования.

Зинченко повторяет слова историка В.О. Ключевского, его оценку психологии начала ХХ века: если раньше психология была наукой о душе, то теперь стала наукой о ее отсутствии. По замечанию Зинченко, психология не только проявляет полное равнодушие к душе, но и не испытывает по этому поводу угрызений совести, так как сама не страдает от избытка души. Эти образные характеристики состояния современной науки не так уж далеки от истины, что ощущают на себе в первую очередь практикующие психологи, которым приходится иметь дело не с отдельными психическими процессами и состояниями человека, что характерно для психологов-исследователей, а с личностью ребенка в целом.

Трудно не согласиться с В.П. Зинченко в том, что построена «онтология психики, но не души». Он заключает, что пока что приблизиться к пониманию души удалось лишь литературе и искусству, и предлагает почаще к ним обращаться.

Воспользуемся этим советом.

Противоречивый ответ

О том, что искусство выступает средством познания и воспитания души, говорили и раньше, и прежде всего Л.С. Выготский. Сегодня его культурно-историческая психология знакома всем без исключения психологам, а «Психология искусства» давно перестала быть библиографической редкостью. Другое дело, что многие теоретические положения остаются на бумаге и не совсем понятно, как ими воспользоваться при возникновении частных профессиональных проблем.

Та проблема, о которой идет речь, подпадает под счастливое исключение: ее решение подсказывают не интуиция или накопленный опыт, а научная психология.

Как разговаривать с детьми на трудные темы? Перед необходимостью ответа на этот вопрос рано или поздно встает всякий практикующий психолог. В поисках ответа рука тянется к практическим руководствам и методическим пособиям, в которых речь идет совсем о другом.

Попробуем сформулировать вопрос по-другому: правильно ли мы выбираем способы работы? Всегда ли беседа оказывается продуктивной и обеспечивает достижение намеченной цели? Подростки, поведение которых огорчает окружающих взрослых, наверняка знают, «что такое хорошо и что такое плохо», но при этом ведут себя все равно плохо. Не означает ли это, что беседа с повторением прописных истин окажется в лучшем случае бесполезной, а в худшем и наиболее вероятном — еще больше убедит подростка в том, что его не понимают, не принимают и не хотят ни понимать, ни принимать.

Итак, нужно ли разговаривать с подростками? И да, и нет.

Да, потому что общение — тот единственный способ, который доступен нам в качестве механизма влияния друг на друга, и другого способа не существует.

Нет, потому что нужно отказаться от прямого обсуждения некоторых тем, от намерения получить немедленный результат.

«Вся любовь, какая в мире есть…»

В данном случае, впрочем как и во многих других, на помощь приходят книги. Вне всякого сомнения, нужна специальная работа по выбору книги, которая будет интересна подростку, заденет его, заставит посмотреть на себя и собственные проблемы со стороны. (было бы интересно узнать, какие книги рекомендуют преподаватели литературы?)

Одна такая книга уже есть: ее читают школьники и студенты, любители классики и фантастики, психологи и журналисты… Счастливчикам удалось посмотреть спектакль в Питере или Красноярске, по книге сняли фильм, который пока что не вышел в массовый прокат. Автобиографическая повесть П. Санаева «Похороните меня за плинтусом» хорошо знакома современным подросткам, но далеко не всем окружающим их взрослым. Мне еще не приходилось встречать ни одного читателя, которого бы повесть оставила равнодушным.

О чем эта книга? О восьмилетнем мальчике, который живет вместе с бабушкой и дедушкой. Незамысловатый сюжет, но подробности жизни мальчика делают все описанное до боли знакомым и потому понятным.

Но дело не в подробностоях и даже не в сюжете. Вся повесть — о ценности человеческой жизни, о праве каждого человека на счастье, о поиске своего места в жизни, о силе обстоятельств и человеческих слабостях, об отношениях родителей и детей, о том, почему внуков любят больше, чем детей, и о том, почему вообще любят. Автору удалось показать, какие уродливые формы может принимать самое светлое человеческое чувство — любовь, которое, однако, от этого не перестает быть менее прекрасным.

«Чтоб вам вся любовь, какая в мире есть, досталась, и чтоб вы потеряли ее, как у меня отняли!» — эти слова главной героини обращены к дочери, в них — смысл того, что такое невосполнимая жизненная утрата.

Если дети прочитают эту книгу, а потом захотят с вами поговорить, то это и будет то воспитание души, о котором пишет В.П. Зинченко.

Необходимо, но недостаточно

В заключение — может быть, и банальная, но от этого не теряющая своей важности и остроты мысль о желательности обращения психологов к книгам, которыми зачитываются современные подростки.

Эти книги нужны психологу не только для того, чтобы помочь детям разобраться в окружающем мире и в самом себе. Они нужны прежде всего самому психологу. Как-то само собой разумеется, что психолог образования повышает квалификацию, посещая соответствующие курсы и читая методическую литературу, что необходимо, но вряд ли достаточно. Прежде чем рассказывать детям, педагогам и родителям об особенностях их душевной жизни, надо постараться разобраться хотя бы в своей собственной. Однако ни научные издания, ни тем более методические пособия здесь не помогут.

И решение проблем, о которых шла речь, и чтение вместе с детьми книг не входят в перечень профессиональных обязанностей психолога. И никогда не будут входить, так как не поддаются никакому учету, что, однако, не умаляет значимости ни того, ни другого. Право каждого психолога самому принять решение — стоит ли выполнять свои неявные обязанности?

Марина СТЕПАНОВА