Охота читать

Умственное развитие — или отсутствие такового —
приблизительно измеряется количеством
и качеством книг, которые есть в доме.
Сирил Норкот Паркинсон

Размышления о том, что и сколько читают современные дети, как правило, приводят к грустным выводам, но любые обобщения, даже на первый взгляд очевидные, нуждаются в проверке. Тот факт, что книги пишутся, издаются и продаются, в условиях рыночной экономики однозначно свидетельствует о наличии в них потребности. Тем не менее трудно не согласиться с тем, что ситуация с детским чтением действительно вызывает тревогу, и многие родители совершенно справедливо обращают внимание на то, что они в свое время читали больше, чем читают их дети. При этом нужно сделать существенную оговорку: разговор касается не чтения вообще (считывание информации с экрана компьютера тоже чтение), а чтения художественной литературы.

Однако наши дети нас в детстве не видели. Они выносят суждения не на основании того, что мы о себе рассказываем, а из наблюдений за нашими нынешними действиями и поступками и опираясь на впечатления от происходящего сейчас, в том числе и за пределами дома и школы. А последнее порой расходится с красивыми повествованиями о далеком времени, когда книг было мало, а желающих их прочитать много.

Современные взрослые не читают

Дети выступают свидетелями большого числа самых разнообразных событий, и многие из этих событий, несмотря на внешнюю нейтральность, имеют отнюдь не безобидные последствия. В качестве иллюстрации сказанного достаточно привести только один пример. Перед входом на рынок (дело происходило в Москве, но ситуация, к сожалению, типичная) на земле, на газетке, рядом с пустыми банками для консервирования и горкой крышек, лежал двухтомник Паустовского. Продавец, по всей видимости, надеялся, что кто-нибудь из покупателей в жаркий августовский день вместе с помидорами захватит с рынка и книгу. Нелишне заметить, что это добротное издание 1977 года (издательство «Художественная литература») в рекламе не нуждается и в букинистическом магазине продается, а не даром отдается; люди старшего возраста наверняка припомнят, каким счастливчиком казался тот, кому удавалось «достать» такую книгу.

В данном случае речь идет не о Паустовском — на подходе к другому рынку с тарелками или ботинками могут соседствовать томики Цветаевой, Пастернака, Бунина. Правда, несколько слов о данном издании сказать можно. Наряду с известными повестями, в один из томов вошли лучшие рассказы Паустовского, такие как «Снег», «Телеграмма» и др. Не исключено, что сегодняшние подростки, повзрослев, с большим вниманием прочтут эти и другие рассказы великого мастера слова. Написанные доступным языком и повествующие о хорошо понятных событиях, они не только не могут оставить равнодушными, но и вынуждают посмотреть на все происходящее в жизни сквозь призму непреходящих ценностей. Вот только кто подскажет им, что эти книги достойны внимания? И кому они поверят: навязчивой рекламе, учителю, родителям, однокласснику?

Кроме того, хотелось бы специально подчеркнуть следующее: если взрослые люди готовы избавляться от книг, которых они, скорее всего, даже не открывали, с такой же легкостью, как от занимающих место пустых банок, то утверждение «современные дети не читают» необходимо перефразировать: «современные взрослые не читают».

Что изменилось в самой читающей стране мира? Ответ, к сожалению, прост: отношение к книге, которая перестала быть необходимой. Правда, не совсем понятно, следует ли говорить об изменении и утрате былого к ней уважения или проявлении того, что раньше тщательно скрывалось не только от других, но и от самих себя.

Книги для всех и для каждого

К книге, конечно, можно относиться по-разному. Если рассматривать ее как источник информации, то в данном случае тревогу бить, пожалуй, рановато. Современные школьники с интересом штудируют энциклопедии и другие справочные издания, ищут необходимую информацию в Интернете. Однако этим функция книги не исчерпывается, а точнее — не каждая книга содержит в себе какую-то полезную информацию, которая используется при решении конкретных задач. Кстати говоря, в поисках необходимых сведений можно обратиться не только к книгам, но и к Интернету и почерпнуть из него столько информации, сколько не найти ни в одной книге.

Значение художественной книги состоит вовсе не в этом. Знакомство с художественной литературой своим результатом действительно имеет ориентировку, но не столько в окружающем мире, чему способствуют упомянутые выше справочные, а также учебные издания, сколько в своем собственном мире — личностном, эмоциональном, чувственном. Причем сначала эта ориентировка у ребенка формируется — под влиянием окружающих взрослых (в том числе и прочитанных книг), а затем становится компасом, который помогает ему определиться в различных жизненных ситуациях.

Пришвину принадлежит меткое утверждение, что книги бывают разными: есть книги для всех и есть книги для каждого. Книги для всех, то есть энциклопедические, учебные издания, — надежный источник познания внешнего мира. Книги для каждого помогают решать личностные проблемы выбора и самоопределения.

Книги для себя не менее необходимы, хотя их отсутствие в жизни человека не сразу бросается в глаза, чего нельзя сказать о книгах как источниках знаний. Мальчик-пятиклассник, отвечая на вопрос: «Что ты понял?» — честно написал: «Я не чё не понял». Нетрудно догадаться, сколько книг он прочитал, а также и предположить, сколько еще он прочтет.

Рассуждения о роли книги в жизни человека перекликаются с положениями «Психологии искусства» Выготского. По его мнению, в произведениях искусства запечатлены те образцы человеческого поведения, которые мы усваиваем в ходе развития. Это относится в том числе и к аффективно-личностной сфере человека, формируемой под влиянием наблюдаемых ребенком моделей поведения. Можно сказать, что Выготский показал, что такое книга для каждого и каким образом она становится таковой. Искусство, отмечал Выготский, есть такое орудие общества, посредством которого оно вовлекает в круг социальной жизни личные стороны нашего существа. Чувство человека становится личным, когда каждый из нас переживает то или иное произведение искусства.

Боязнь разоблачения

Детям нужны разные книги. В условиях, когда книга перестала занимать существенное место в семье (уходит в прошлое не только семейное чтение, но и чтение книг не освоившему грамоту малышу), увеличивается нагрузка на школу. Справедливости ради надо сказать, что современные родители, занятые решением профессиональных и личных проблем, порой не скрывают, что возлагают на учителя большие надежды.

Причем увеличение нагрузки измеряется не в количественных, а в качественных показателях. Родители ждут не отчета о числе прочитанных ребенком под давлением педагога книг, а формирования той потребности, которая в семье по тем или иным причинам оказалась за рамками первостепенных, нуждающихся в постоянном удовлетворении. Взрослые заняты на работе и дома, и у них часто по вполне понятным причинам не остается времени на чтение, но при этом очень важно господствующее в доме отношение к книге, которое не может не чувствовать ребенок. Одно дело, когда сын или дочь хотя бы слышат наставления взрослых о пользе чтения (тоже, конечно, недостаточные и часто неискренние) и видят стоящие на полке тома Пушкина и Гоголя, и совсем другое, когда книга лежит на земле рядом с банками.

В этой связи хочется обратить внимание психологов на недавно переведенную у нас книгу немецкого автора Б. Шлинка «Чтец». В романе описаны сильнейшие переживания женщины, которая скрывала от окружающих, в том числе и от самого близкого человека, свою неграмотность и оказалась готовой пойти на любые испытания (физические и моральные), лишь бы не оказаться разоблаченной.

Почему же современные взрослые не только легко обходятся без чтения, но даже не пытаются скрыть этого? Почему не боятся быть разоблаченными собственными детьми?

Союз единомышленников

В складывающихся обстоятельствах взор обращается к психологу, которому постоянно приходится выслушивать обвинения — к слову сказать, весьма справедливые — в том, что он недостаточно включен в процессы школьного обучения и воспитания. Трудно не согласиться с тем, что пора уже психологам принимать более активное участие в решении проблем, стоящих перед современной школой и образованием.

Что может психолог в данном случае?

Во-первых, многие проблемы психологу хорошо видны, что называется, со стороны, и от него зависит, насколько коллеги — педагоги и классные воспитатели — проникнутся их значимостью. Преподаватели литературы, как правило, не отрицают актуальности проблемы нечитающих детей — даже книги обязательной школьной программы осваивают далеко не все школьники. Однако среди учителей широкое распространение получила точка зрения, согласно которой все ценности, в том числе и ценность книги, родом из семьи, и вряд ли можно изменить сложившиеся под влиянием родительского воспитания стереотипы. Действительно, вряд ли, если не пытаться.

Во-вторых, не совсем верно психологу останавливаться на полпути. Иначе говоря, недостаточно убедить педагогов в возможности исправления ситуации, необходимо еще и самому принять в этом посильное участие. Можно совместно с учителем литературы разработать план анализа того или иного произведения, причем в данном случае говорить следует о встречном движении: от литературы к жизни и наоборот — от жизни к литературе.

Хорошим примером служат рассказы В. Шукшина. С одной стороны, рассказ «Охота жить» может быть взят в качестве отправной точки для разговора о смысле жизни. С другой стороны, возможно движение в противоположную сторону. В ситуации, когда предстоит разговор о роли книги в жизни человека, совсем не обязательно приводить разумные доводы, которые уже набили оскомину и вряд ли подействуют, если до сих пор не подействовали. Достаточно проиллюстрировать декларируемое утверждение соответствующим примером из литературы и обратиться к рассказу «Гоголь и Райка», в котором мальчик вспоминает как самые счастливые моменты военного детства чтение «Вия». Практика показывает: не исключено, что навязанное учителем (или психологом) чтение послужит источником положительных переживаний, связанных с чтением и появлением потребности «почитать что-нибудь еще».

В-третьих, психолог может наглядно показать, каким образом он опирается на книгу при общении с подростками. Замечено, что подростки охотно поддерживают беседу, посвященную обсуждению прочитанных ими книг. Кстати говоря, об упомянутом выше романе Шлинка автор публикации узнал от увлеченного чтением немецкоязычной литературы тинейджера.

Открытым остается вопрос о том, какие это могут быть книги, — психологу придется самому найти на него ответ.

Об одном из показателей умственного развития

Успех не может быть быстрым, а иначе это будет не успех, а везение.

Цель данной статьи — не решение проблемы, а лишь привлечение к ней внимания. В современных СМИ много говорится о потере интереса детей к чтению почти как о национальной проблеме. Но теряют то, что имели, а в данном случае речь идет скорее о приобретении чего-то нового, ранее в опыте ребенка отсутствовавшего, а не о восстановлении утраченного. Взятые в качестве эпиграфа слова об определении умственного развития на основании имеющихся в домашней библиотеке, а точнее говоря, прочитанных книг, на самом деле относятся не только к умственному, но и к личностному развитию. Иное дело, что порой это становится очевидным слишком поздно: тот, кто не прочитал в детстве «Гадкого утенка», вряд ли впоследствии возьмет в руки «Отверженных».

Положительная сторона сложившейся ситуации состоит в том, что в данном случае можно говорить не о перевоспитании (оно, как правило, мучительно и малоэффективно), а о воспитании новой потребности, привычки. И одна из самых важных задач — руководство детским чтением. Психолог вряд ли может взять ее решение на себя — у него для этого нет ни необходимого образования, ни соответствующего права, но оставаться безучастным точно не может.

Марина СТЕПАНОВА