Как “выключить” страх

Пример использования метафор,
которые создает сам ребенок

 

В практической психологии метафора используется издавна и достаточно широко. Это делается для того, чтобы с помощью ярких образов ненавязчиво внушить человеку ту или иную социальную идею.

Дети очень любят так называемые терапевтические сказки, построенные по схеме: метафорический конфликт, метафорический кризис, поиск и нахождение героем сказки внутренних ресурсов, разрешение кризиса и “праздник”. Психолог, знающий проблему ребенка, может легко составить под нее сказку и с успехом ее применить.

В качестве примера приведу сказку, составленную студентами МГППУ С.Кириллиной, Н.Космодамианским, Е. Мочаловой, Е.Павловой, Д.Родниковой, Е.Сивороновой. рассчитанную на детей, испытывающих страх смерти.

---

Жил да был маленький красный пылесосик, и звали его Бошик. Бошик был очень хорошим пылесосиком — он чистил все ковры и полы, никогда не боялся грязи. Но было кое-что, что его очень пугало. Бошик знал, что, когда его принесли в дом, старый пылесос выбросили, потому что он перегорел. Маленький красный пылесосик знал, какая у него суетливая и забывчивая хозяйка, поэтому он всегда боялся того, что его забудут выключить из розетки и он перегорит.

Однажды Бошик заехал на кухню к своему другу — синему чайничку Тефалику. Чайничек очень старался нагреть воду для хозяйки, он все грел и грел воду, как вдруг Бошик увидел, что от Тефалика полетели искры. Прибежала хозяйка, что-то воскликнула, и Бошик понял, что Тефалик перегорел. С тех пор он еще больше боялся, что и его забудут выключить из розетки.

Но однажды произошло то, чего Бошик так боялся. Его забывчивая хозяйка, пропылесосив ковер, убежала в магазин, а Бошика из розетки выключить забыла. Пылесосику стало очень и очень страшно, его трясло от ощущения безнадежности, он стал метаться по комнате, покуда это позволял провод, но все было бесполезно. Прошло какое-то время. Бошик уже устал дергаться, ему казалось, что силы его покидают, ему оставалось только ждать, когда из розетки посыплются искры и он перегорит.

Взгляд Бошика упал на кресло, стоящее в дальнем углу. Неожиданно он вспомнил, как однажды хозяйка пыталась пропылесосить под креслом в том углу, но провод Бошика был слишком коротким, а хозяйка все дергала и дергала, пока наконец случайно не выдернула провод Бошика из розетки. И тогда маленький красный пылесосик решил, что это и есть его шанс! Он собрал все свои силы и резко рванулся вперед. Раздался щелчок, и шнур Бошика выскочил из розетки.

С тех пор Бошик больше не боялся, что его забудут выключить и он перегорит.

Однако встречаются ситуации, когда приходится работать с ребенком “на ощупь”, не имея возможности предварительно определить его проблемные зоны. Что делать? В этом случае можно использовать метафорические образы, которые “выдает” сам ребенок. Для этого нужно только внимательно следить за тем, когда в его речи появятся эмоционально заряженные слова.

Покажем, как это делается, на примере работы с Сашей М.

Сашина мама пришла ко мне 2 сентября. “Сможете ли вы помочь сыну?” — резко начала она нашу встречу. Я мягко попыталась остановить ее и предложить сначала рассказать о том, что ее беспокоит. Я узнала, что Саша учится в 3-м классе, а в 1-м и во 2-м классах он очень много болел — у него была язва желудка. И сейчас мальчик очень боится заболеть, все время говорит об этом. Это все, что я узнала. Мама держалась довольно закрыто, поэтому я не стала настаивать на подробностях, обещала посмотреть ребенка прямо в тот же день. Мама просила взять его с любого урока. Учительница охарактеризовала Сашу как доброго, воспитанного ребенка, но практически не посещающего школу из-за болезни.

На первой же встрече Саша сразу сообщил мне, что он невротик и что у него в мыслях беспорядок. Тут же добавил, что он уже был у двух психологов:

— Один со мной играл — не помогло, другой разговаривал — тоже не помогло. Теперь мама меня к вам отправила, — заявил мальчик.

Его слова не прибавили мне оптимизма. Поняла, что ни играть, ни разговаривать с ним не стоит. А что можно делать? Пока я размышляла об этом, он сообщил, что на самом деле ему не психолог нужен, а собака. И тогда он болеть перестанет и будет ухаживать за собакой. Но собаку ему иметь нельзя, потому что у отца аллергия. Говоря о собаках, он оживился, заулыбался, в голосе его появилась энергия. Оставшуюся часть занятия мы проговорили о них. Уходил Саша в хорошем настроении и сказал, что хочет прийти еще.

Как заниматься с ним дальше? Решила использовать метафору собаки, поскольку это та часть его опыта, которая позитивно заряжена и понятна ему. К следующему занятию приготовила десять собачьих мордочек — и страшных, и доброжелательных. Предложила ему взять их в придуманный дом, раз уж нельзя иметь настоящих. Саша радостно согласился и сказал, что забирает все десять. Мы стали придумывать им имена, характеры.

Коллаж В. Евладенко

— Мухтар — умный, красивый, никого не кусает. Вася — приставучий, добрый, Дуня играет, тыкает носом, улыбается.

Саша занимался этим с удовольствием.

Вдруг, разглядывая одну из собак, он сначала замялся, а потом неожиданно сильно оживился.

— Это Мартын — он крадет конфеты. Добрый, веселый. Шалун чуть-чуть.

Спрашиваю, не хочет ли он немного побыть Мартыном? Он соглашается. Предлагаю ему — Мартыну — ругаться овощами со мной по очереди. После этого мы живо деремся подушками. И я с большим трудом уговариваю Сашу идти в класс, когда того требует время.

Занятием довольна. Понимаю, что зацепила социальные страхи. Они не имеют отношения к его болезни. Это более поверхностный круг проблем. Но ребенок предложил мне его, и я не хочу форсировать работу.

Следующая встреча состоялась через две недели. Я заранее разложила на столе собачек. Но Саша пришел ко мне совершенно другой. Вяло посмотрел на меня, на собачек, отошел от стола к окну и сообщил, что у него часто меняется настроение и про собак ему уже неинтересно. Что делать? Очевидно, опять ждать, когда он выдаст мне новую метафору.

Ждать долго не пришлось. Очень скоро Саша рассказал, что недавно он прочитал воспоминания своей мамы о смерти дедушки. Она писала, что дедушка серьезно заболел и решил, что уже не выздоровеет.

— Дедушка думал, что он умирает, поэтому он и умер, — поведал мне Саша.

Я осторожно попыталась понять, что это: Саша дает мне новую метафору или просто рассказывает от нечего делать? Спрашиваю:

— У тебя братья или сестры есть? Кто из них больше похож на дедушку?

— Есть, — отвечает Саша, — но похож на него, конечно, я.

Теперь стало понятно, почему Саша так часто болеет. Взрослые ненароком включили у него слишком сильный страх болезни, страх смерти, причем такой сильный, что ему проще болеть, чем испытывать этот страх. Мне самой становится страшно, когда я встречаюсь со столь выраженным страхом смерти у ребенка. Но быстро подхватываю его метафору дедушки.

— Ты совершенно прав, Саша, — говорю я. — Что у человека в голове, то у него и в жизни. Дедушка умер, потому что он верил в то, что умрет. Ты болеешь, потому что веришь, что заболеешь. Во что веришь, то обязательно произойдет.

Саша с недоумением посмотрел на меня, а потом произнес:

— Я понял. Если я во что-то верю, то это случится. Вот я верю, что, когда умру, то встречусь с дедушкой.

Мне пришлось немного потрудиться, чтобы перевести его с темы встречи с дедушкой на него самого. Поначалу его мысленные картинки имели примерно такой вид:

— Солнце светит. Все умершие стоят рядом со мной, и я с ними начинаю говорить.

Стараюсь добавить позитива. Получается так:

— Я пытаюсь заглянуть к дедушке в рай. Он говорит мне: “Не торопись идти ко мне”.

В конце встречи Саша уже научился рисовать мысленные позитивные картинки без участия дедушки и перед расставанием заключил:

— Если я не хочу падать, я буду представлять, что я спокойно иду по дороге.

Мне показалось, что мы проделали с ним хорошую работу, но все-таки я решила пригласить его еще раз. Он пришел веселый. Сказал, что помнит мысль: “С человеком происходит то, во что он верит”. Стал рассказывать о недавней поездке. И все бы ничего, если бы он так подробно не описывал одного из двух котят, с которыми там встретился.

— Там был Фрай, он боялся всего, маленький, стеснительный такой.

Спросила Сашу:

— Чего же боялся котенок?

— Маленькие не знают ничего, думают, что их убьют, — ответил он.

Его ответ насторожил меня. Но я не успела еще ничего сделать, как он вдруг сообщил:

— А скоро у меня “годовщина язвы”.

Предлагаю ему язву слепить, что он радостно исполняет, а потом сделать с ней что-нибудь. Саша быстро заталкивает ее в бутерброд. Заклеивает его в пирог. Потом уже без моей просьбы лепит из пирога “императора” и очень энергично разбивает его ножичком для пластилина со словами:

— Из страха я сделал императора и сейчас его убью.

Потом снова его лепит и опять разбивает.

— Сначала руку отрублю, потом вторую, потом третью. Снова я плохой мальчик.

После четырех повторов “убиения” я решила, что этого достаточно. Спросила:

— Ты победил?

Он ответил:

— Я победил.

— Кого?

— Императора. Страхи. Всё, страха нет, только какашка осталась, — заключил Саша.

Остатки императора вдруг стали для него просто кусками пластилина, мы убрали их в коробку. И я решила добавить позитивное программирование:

— Ты победил императора, победил болезнь, ты будешь здоровым. Но давай все-таки какие-то болезни тебе оставим.

— Давайте, — согласился Саша, — гриппа не будет, рака не будет, оставим отит... Нет, отита не надо, — поправился он, — оставим насморк и кашель.

Договорились оставить насморк очень редко, а кашель один раз в девять недель.

На прощанье я попросила его обязательно сдержать свое слово и непременно болеть насморком и кашлем.

Слово свое он сдержал. С момента нашей последней встречи прошло пять месяцев. Саша ходит в школу, почти не болеет. На переменах потихоньку начинает хулиганить, что тоже неплохо. Можно сказать, что работа состоялась.

А что с мамой? Через воспитателя, который приходит за мальчиком в школу, я передала, что мы закончили, и я готова к встрече. Воспитатель мне несколько раз говорил, что мама собирается ко мне. Но она так и не пришла. Я не стала настаивать, потому что понимала, что мама сама травмирована и говорить с ней открыто о проблеме сына для нее небезопасно. Ребенку в данной ситуации незнание мамы о его внутреннем состоянии не мешает. Но думаю, что в подростковом возрасте эта тема опять всплывет у него. Тогда опять буду ждать маму.

Однако вернемся к метафоре. В данном случае, как уже говорилось, мы использовали образ сначала собаки, потом дедушки. Это были словесные метафоры. Принимая последовательно эти образы, ребенок осваивал необходимый ему социальный опыт. Сначала — возможность нарушения норм. Потом — веру в реализацию в жизни мысленных образов. Пластилиновый император — тоже метафора, в его образе ребенок представлял свой страх. Побеждая его, он утверждал свою силу здоровья.

Думаю, что у такого понимания и использования метафоры есть перспектива.

Ольга ХУХЛАЕВА,
доктор педагогических наук,
руководитель психологической
службы школы “Президент”,
Москва