Зооморфные и растительные образы
в метафорическом мышлении

У читателя может возникнуть вопрос: а зачем вообще рассматривать зооморфную и растительную метафору? На первый взгляд, действительно, с нею вроде бы всё просто: животные обладают определенным внешним видом и характерными чертами поведения, а люди эти черты переносят на себя. Обычно у нас под зооморфной метафорой понимают ту, что чаще всего встречается в русском фольклоре и представляет собой нехитрый набор образов: “трусливый заяц”, “хитрая лиса”, “глупый и жадный волк”, “простодушный и сильный медведь”, “верный конь”, “преданная собака”, “быстрый олень”, “зоркий сокол”, “стройная рябина”, “могучий дуб” и др.

Однако не все так однозначно. Все названные (и те, что остались за пределами приведенного перечня) образы могут иметь и иные характеристики, которые связаны с разными причинами и обстоятельствами. Так, кривобокая рябинка, засохший дуб, спотыкающийся конь, хромоногий олень — это варианты из реальной действительности, тогда как трусливый лев (как в сказке Н. Волкова “Волшебник Изумрудного города), “изысканный жираф” (у Н. Гумилева, в отличие от привычного “долговязый, как жираф”) — прием и поворот сказочного/поэтического сюжета. Таким образом, речь может идти как о природных качествах символических образов, так и о присвоенных им.

Вот почему медведь в первоначальном варианте сказки “Липовая нога” пожирает старика и старуху и вовсе не выглядит простоватым. Лиса в сказках нередко откровенно глупа. Например, в сюжете “Лисичка со скалочкой”, обидевшись на свой хвост, она выставляет его из норы наружу на съедение собакам, после чего предвидеть ее плачевный конец нетрудно. Волк в сказке “Иван Царевич и Серый волк” далеко не глуп, скорее он — волшебный помощник героя и пр.

Чтобы ориентироваться в подобных трансформациях, необходимо понять происхождение зооморфных, а заодно и растительных символов и связанных с ними метафор. При этом следует иметь в виду, что “случайные” метафоры, как правило, не фиксируются и не сохраняются в памяти народа за ненадобностью (за исключением мифов о первопредках и о спасении), а закрепляются прежде всего те, что связаны со значимой для общества деятельностью и ее целями. Поэтому символика обладает динамикой, то есть изменяется в зависимости от смены приоритетных целей и видов деятельности.

Например, в большинстве государств мира герб включает изображение того или иного животного. Но в России после Октябрьской революции 1917 года двуглавый орел был упразднен, на смену ему пришли перекрещенные серп и молот, а после распада СССР он был возвращен в геральдику. Это весьма наглядно демонстрирует, как смена национальной идеи влечет за собой изменение государственной символики.

Наряду с этим важное значение имеют социально-психологические и культурные причины и предпосылки возникновения зооморфных и растительных метафор, которые являются древнейшими среди всех прочих и повсеместно широко распространены. В связи с этим стоит подчеркнуть, что они возникают не на пустом месте и нередко даже не имеют отношения ни к конкретным повадкам и особенностям поведения, ни к внешнему виду животного или дерева, травы, цветка. При всей очевидности и яркости этих характеристик метафора не образуется до тех пор, пока специфические качества прототипа метафоры не становятся востребованными для выживания или для реализации господствующих социальных отношений (а не только деятельности как таковой).

Кроме того, одни и те же качества может олицетворять различная зооморфная или растительная символика в зависимости от того, какие животные или растения преобладают в данной местности или связаны с мифологизированным первопредком. Так, практически все метафоры, связанные с медведем в Европе и Сибири, дублируются в Юго-Восточной Азии (Китай, Япония и др.) тигром; хитрость лисы там олицетворяет обезьяна, хотя и медведь, и лисица в этих регионах хорошо известны. Иногда без специальных знаний о местных особенностях фауны и флоры, а также мифологии невозможно понять используемый в регионе метафорический язык. К примеру, у древних персов существовала метафор “мудр, как удод”, а во многих племенах Северной Америки говорили: “Мудр и велик, как черепаха”.

К сожалению, российский фольклор и сохранившиеся архаические памятники культуры не всегда дают возможность разобраться в данном вопросе сразу, с первого прочтения и знакомства, — необходим довольно сложный и скрупулезный поиск. В процессе исследования полезно обращаться к культурам других народов, не только близких, но и далеких от славянской мифологии, но сохранивших до наших дней многие атрибуты глубокой древности. Это важно потому, что в древних традициях встречаются перекликающиеся значения образов. Взять, к примеру, культуру североамериканских индейцев. В ней, как и у других народов, с древнейших времен почитался первопредок, что было связано с необходимостью групповой или племенной психологической самоидентификации. Таким первопредком мог быть обожествленный тотем, как животный или растительный, так и антропоморфный, при этом не важно, был ли он реален или мифичен.

В том случае если предком считался опоссум (а племен, выводящих свое происхождение от этого зверя, известно несколько), психологически оправданна и должна существовать метафора “храбр (силен, умен), как опоссум”, чего в реальности не наблюдается. Зато имеют место обратные случаи. Известно обожествление римлянами основателей города Рима — Ромула и Рема и, соответственно, почитание волчицы, их вскормившей. В то же время волчицами в Римской империи называли проституток, и метафора “ты — как волчица” была для женщины оскорбительной. С другой стороны, метафорические сравнения с людьми-первопредками и культурными героями встречаются реже. Например, иногда говорят: “Ты силен, как Илья Муромец”.

Чтобы понять эти и многие другие аспекты зооморфных и растительных метафор и социопсихологические причины их возникновения, следует обратиться к родовым тотемам, имевшим место, например, у североамериканских индейцев, и не только у них. Вспомним хотя бы племенной тотем могикан, который наносился синей краской на тело вождя, о чем говорит Ф. Купер в своем романе “Последний из могикан” при описании Чингачгука и его сына (отметим при этом, что у североамериканских индейцев практически все имена зоометафоричны: “Быстрый олень”, “Большой медведь”, “Зоркий сокол” и др.).

В индейских племенах, что примечательно, тотемные столбы представляют собой как бы поставленные друг на друга изображения различных животных, являющихся символическими и социопсихологическими источниками основных метафорических образов конкретного племени (то же самое просматривается в личных именах).

Часто можно услышать вопрос: что бы это значило? При ответе на него порой высказываются предположения, что речь идет об изображениях первопредков. Однозначность такой трактовки вызывает сомнения, поскольку трудно вообразить, что люди представляют своего прародителя то в виде койота, то в виде ворона, то в виде черепахи. Для того чтобы глубже понять данный феномен, следует обратиться к основным источникам происхождения и типологии зооморфной и растительной метафоры.

Итак, во-первых: народы исторически не сидели на одном месте, а в силу различных причин (войн, неурожаев, нашествий, природных катаклизмов) мигрировали. Сообразно перемещению у них менялись зооморфные символы и соответственно метафоры, которые являлись выражением основных качеств, необходимых в той или иной природной и социальной среде. Это было связано, в первую очередь, с изменением социально-психологических установок, обусловленных ведущей деятельностью по жизнеобеспечению и принятию новых социальных норм в иных условиях.

Выражением таких качеств и их исторического изменения и являются тотемные столбы, непосредственно связанные с приоритетной символикой и соответствующими ей метафорами. Наслоение мифологических представлений, сопоставляемых с теми или иными животными и/или растениями, — явление того же порядка. Например, Мировое древо на Украине — дуб, а в северных районах России — ель. Растительная символика соотносится с местной флорой и приписываемыми ей магическими или природными качествами. В частности, когда говорят “дрожит, как осиновый лист”, то основываются на том, что это дерево обладает таким свойством.

Если, например, на тотемном столбе внизу помещается изображение сокола, то это говорит нам о том, что местом возникновения и проживания племени, скорее всего, являлись степные районы, где эти птицы обитают, а основные качества, необходимые для охоты и войны, то есть для выживания, — скорость и зоркость. Соответственно, если над соколом помещена фигура медведя, то это означает, что племя мигрировало в лесные районы, где ни скорость, ни зоркость не являются ведущими качествами успешного выживания. Там жизненно необходимы сила и выносливость, характеризующие медведя. Если же присутствует черепаха, которая прекрасно чувствует себя как в воде, так и на суше и имеет мощную защиту — панцирь, это позволяет по аналогии выделяемых качеств предположить: племя не агрессивно и склонно не к нападению, а к защите своей территории и к тому же обитает на берегах водоемов. То есть ведущими метафорами становятся определяющие качества, необходимые для выживания и успешности в конкретных условиях.

Во-вторых, как уже отмечалось, значимым аспектом зооморфной и растительной метафоры являются приписанные ее прототипам магические, символические или мифологические свойства. К примеру, если у русских, финнов и карелов существует миф о сотворении мира из яйца, снесенного уткой или лебедем (у ингерманландцев — ласточкой), — вспомним хотя бы пушкинскую Царевну Лебедь, заимствованную из фольклора и обладавшую всеобъемлющими волшебными свойствами, — то у североамериканских индейцев мир порожден огромной черепахой, у австралийцев и многих племен Африки — змеей. Соответственно, названные персонажи наделяются специальными, порой никак не присущими им свойствами: силой, могуществом, мудростью и пр. Эти качества, в свою очередь, служат основаниями для возникновения метафор, которые потомкам могут быть и непонятны, как ранее упомянутое древнеперсидское выражение “мудр, как удод”.

В-третьих, мотивом возникновения зооморфной или растительной метафоры могут стать образы, порой по случайной причине попавшие в миф о первопредках или чудесном спасении. Даже современная символика и метафоры связывают голубя с понятием мира и миролюбия, основываясь на библейской легенде, что голубь дал понять Ною, что кончился Потоп. Образ гусей, которые, по преданию, разбудили римлян своим гоготом при приближении врага, тоже явился основанием для метафор, став символом осторожности и бдительности. В античном Риме так и говорили: “Бдителен, как гусь”. У славянских и германских народов с благой вестью, в частности богатством и прибавлением потомства, связывается аист, так как он, по мифологическим представлениям, своим прилетом призывает весну. Поэтому можно услышать о добром вестнике: “Аист прилетел”.

Следует отметить, что зооморфная символика, несущая положительный характер и формирующая соответствующий метафорический образ в первую очередь соотносится с днем, весной, летом, а отрицательная — со временем и сезонами наиболее опасными: ночь, зима. Так, летучая мышь, ведущая ночной образ жизни, чаще всего выступает символом и метафорой смерти и тьмы, а также тайны; петух, возвещающий зарю, является символическим и метафорическим защитником, атрибутом солнца, так как при его третьем утреннем крике разбегается вся нечисть (вспомним повесть Н.В. Гоголя “Вий”).

В-четвертых, положительная зооморфная и растительная метафора имеет непосредственное отношение к основному продукту потребления, то есть к сытости и довольству. Часто говорят: “волосы золотые, как пшеница”, так как этот злак освящен в качестве основного продукта питания; “человек благороден, как олень”, поскольку охота на это животное важна для жизнеобеспечения. Если то или иное племя в своей жизнедеятельности зависит от охоты на медведя, то его образ связывается метафорически не только с силой и мощью, но и с достатком. Например, у славян зооморфным образом бога Велеса был медведь, а сам Велес связывался с богатством, плодородием и приплодом скота. Вплоть до XX века на сжатом поле оставляли последние колосья “Велесу на бородку”.

В-пятых: известна зооморфная метафора, обусловленная сословными и профессиональными признаками. Так, среди воинов и правителей чаще всего преобладает та, что ассоциируется с сильными и хищными животными, такими как волк, барс, лев, тигр и др. У ткачей можно услышать: “ткешь искусно, как паук”, у земледельцев — “силен и вынослив, как бык”, у охотников — “быстр, как лось”. Расторопной хозяйке говорят, что она “трудолюбива, как пчела” (или муравей) и т.д.

В-шестых, символика и метафора бывает связана с внешним видом или поведением человека. Например, желая охарактеризовать облик девушки, о ней отзываются: “стройна, как рябинка”, “стройна, как газель”, “тонкая, как тростинка”. Напыщенному человеку говорят, что он “надулся, как индюк”, щеголю, что “оделся, как павлин”, хитрецу — “лукав, как лис”.

В-седьмых, одной из наиболее значимых является растительная и зооморфная метафора, соотносимая с мифическими животными. Представления о том, что дракон в своей пещере хранит сокровища, вызвали метафору “богат, как дракон”, а его всезнание породило другую — “мудр, как дракон”. Легенды о благородстве и нравственной чистоте единорога применялись для символического и метафорического обозначения девичьей чистоты и невинности. К тому же ряду относятся и сравнения девственницы с вполне реальными белыми лилиями. Всевозможные мифологические чудовища послужили созданию символов и метафор, обозначающих страх, ужас, опасность, внешнюю непривлекательность. До сих пор можно услышать, что того, кто “перегибает палку” в жестком руководстве и администрировании, сравнивают с Цербером — адским псом, стерегущим, по представлениям древних греков, выход из Аида.

В-восьмых, в определенном смысле метафоричны и знаки зодиака, которые наделены определенными чертами, переносимыми на человека в зависимости от времени его рождения. При этом в зодиакальном поясе есть знаки, связанные с реальными животными (Рак, Рыбы, Телец, Овен, Скорпион, Лев) и мифическими существами (Водолей, Змееносец, Стрелец, Козерог). Этот тип метафор можно условно определить, как космогонический. Отметим, что в древности он имел большое распространение.

Говоря о метафоре в более общем плане, ее в принципе можно подразделить на два вида: линейный (плоскостной) и пространственный (многомерный). Что имеется в виду? Линейные метафоры связаны, в первую очередь, со следующими символическими прототипами:

1. Явления природы:

а) “холодный, как снег”;

б) “быстрый, всепроникающий и всеведущий, как ветер”;

в) “пронизывающий, как дождь” и др.

2. Космические объекты:

а) “яркий и жаркий, как солнце”;

б) “холодный, бесстрастный, как месяц”;

в) “магическая, как полная луна”;

г) “яркая (или гордая), как звезда”;

г) “быстрая, недолговечная, как комета (или падающая звезда)” и др.

3. Материальные предметы:

а) “острый, как нож, меч”;

б) “тонкий, как нить, волос”;

в) “громкий, как бубен, барабан, рупор”;

г) “длинный, как коломенская верста”;

д) “назойливый, как реклама”;

е) неподвижный — “чего стоишь как столб” и др.

4. Культурные герои и первопредки:

а) “силен, как Илья Муромец”;

б) “хитроумен, как Одиссей” и др.

5. Реальные исторические личности:

а) “умен, как Эйнштейн”;

б) “отважен, как Гастелло”;

в) “руководит, как Петр первый”.

6. Государственные и прочие социальные образования:

а) “СССР — империя зла”;

б) “Рим — основа государственности”;

в) “США — прародина массовой культуры, оглупления людей” и др.

Как несложно заметить, приведенным видам и примерам свойственна некая статичность. В отличие от них, зооморфные и растительные символы, а также произведенные на их основе метафоры носят иной, пространственный, постоянно развивающийся характер. Например, слово “лев” может носить целый ряд вытекающих друг из друга и даже произвольных значений:

1. Лев как метафора и символ мощи — “сильный, как лев”.

2. Лев как метафора и символ смелости — “храбрый, как лев”.

3. Лев как метафора и символ царственности — “Ричард Львиное сердце”, “царственен, как лев”, “лев среди царей”.

4. Лев как метафора и символ свободы — “свободен, как лев в пустыне”.

5. Лев как имя личное или обозначение конкретного вида животных.

Являясь одним из самых устойчивых символов храбрости, мужества, быстроты, стойкости, благородства, величия, этот образ в качестве солярного символа олицетворяет жар, блеск и силу полуденного Солнца, принцип огня, великолепие, справедливость, закон, военную мощь. Лев — это королевский знак, символизирующий красоту и совершенство. Кроме того, им принято обозначать принцип охраны, защиты.

* * *

В заключение отметим, что зооморфная и растительная символика и метафора с древнейших времен пропитывают всю человеческую культуру и язык. В современном мире метафорические образы зачастую заменяются техногенными (чаще можно услышать, что кто-то “прёт, как танк”, чем “прёт, как буйвол” или “как носорог”). Тем не менее они не могут вытеснить полностью архетипические понятия, и даже при все большем превалировании искусственной среды над естественной исконные образы навсегда сохранятся в мышлении и языке.

Алексей НАГОВИЦЫН,
доктор философских наук