О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ МЕТОДОЛОГИИ

Продолжение. Начало см. в № 10/2003

Как-то известный психолог В.В. Ананьев рассказал такую притчу:
Однажды орлица отдала на воспитание маленького орленка своему отцу — старому орлу. Через некоторое время, понаблюдав за процессом воспитания, она поинтересовалась у отца: «Скажи мне, почему ты все время учишь его летать, летать, летать, но совершенно не уделяешь внимания тому, чтобы научить его преследовать птиц, охотиться на зайцев, ловить рыбу? Разве это ему не надо?» «Конечно, надо, — сказал старый орел. — Но когда я научу его летать, голод научит его преследовать птиц, охотиться на зайцев и ловить рыбу.
Иногда эту простую вещь — сначала научись летать, а все остальное приложится — бывает очень трудно осознать.

ШЕСТЬ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

Неистребимо желание психологов-практиков заполучить в свое распоряжение чудодейственные инструменты — психодиагностические методики, способные произвести «рентген души»; коррекционные приемы, позволяющие в мгновение ока ликвидировать любой дефект; развивающие упражнения, после применения которых стройными рядами войдут в светлое будущее личностно выросшие «девианты».
Такое желание сродни мечте о волшебном средстве, решающем все проблемы, которое так характерно для русских народных сказок. И уж если проводить аналогию со сказками, то не грех бы вспомнить, что волшебное средство достается герою, либо заслужившему его своими нравственными качествами, либо прошедшему через тяжелые испытания и опять же доказавшему, что он этого средства достоин.
По крайней мере, герой обычно знает, как им правильно распорядиться, понимает, что, скажем, не стоит мечом-кладенцом на лесоповале работать, золотую рыбку на засолку отправлять или волшебную палочку использовать для растопки печи.
Не всегда подобное понимание демонстрируют психологи-практики. Если средства становятся самоцелью, то вопросы «зачем?», «для чего?» и «почему?» автоматически сдвигаются на второе, третье и четвертое места. И тогда популярный тест в руках психолога становится подобен бендеровской астролябии, которая «все меряет, было бы что мерить», а тренинговое упражнение для подростков ничтоже сумняшеся применяется в работе с дошкольниками.
Одной из причин распространенности такого явления, наверное, можно считать пренебрежение методологией — той самой наукой, которая обосновывает применение методов познания и преобразования действительности. Наукой, для которой вопросы «зачем?», «для чего?» и «почему?», относимые к деятельности исследователя или практика, имеют первостепенное значение.
О важности методологии уже шла речь в предыдущей статье. А в чем же заключаются ее важнейшие функции? Иначе говоря, что именно делает методология и для чего конкретно она все-таки нужна и ученым-психологам и психологам-практикам?
Попробуем описать функции методологии, опираясь на работы известных российских психологов В.П. Зинченко, С.Д. Смирнова, Б.Г. Мещерякова, А.В. Петровского и других.
Во-первых, методология обеспечивает четкость и ясность постановки проблемы (научной или практической) со стороны как содержания, так и формы. Иными словами, на основе определенных принципов и методологических норм удается грамотно сформулировать вопрос, требующий решения.
Например: «Возможно ли изменить личностные качества человека только методами убеждения?» Или: «Требуется ли повторяемость явлений психологических феноменов, чтобы утверждать их существование?» Скажем, с позиций материалистической методологии некорректно формулировать проблему так: «Какую часть души занимает божественный дух?» А с позиций идеалистической методологии нелепо ставить вопрос о материальности всего сущего.
Во-вторых, методология осуществляет мировоззренческую интерпретацию результатов науки. Любое открытие, любые новые факты и полученные данные требуют своего объяснения и включения в систему уже известных знаний.
Например, открытие новых свойств элементарных частиц поставило проблему: либо пытаться объяснить их с позиций прежней методологии, либо пересмотреть некоторые принципы этой методологии. Примером из психологии может служить обнаружение паранормальных явлений, скажем «чтение» мыслей собеседника, угадывание геометрических фигур, изображенных на листах, которые спрятаны в плотные закрытые конверты, и т.п.
Относительно подобных явлений ученые высказываются совершенно по-разному. Можно попробовать рассматривать их как особое проявление уже известных феноменов и уникальное свойство, присущее редким индивидам, у которых особо низкий порог восприятия. Это позволяет оставаться в рамках прежней научной методологии. Можно просто игнорировать паранормальные явления и отрицать реальность их существования. Можно попытаться разработать новые методологические координаты, которые включали и объясняли бы такие явления наряду со всеми известными, но уже по-новому.
В-третьих, методология позволяет вырабатывать стратегию развития науки и практики. Самой собой разумеется, что ученые, стоящие на отличающихся методологических основаниях, видят дальнейшие перспективы различным образом.
Поведенческие психологи предпочитают говорить о будущем психологии как экспериментальной науки, по своим методам и строгости все более приближающейся к естественным наукам, таким, как физика и математика.
Экзистенциальные психологи утверждают, что психология должна по своему духу становиться все более гуманитарной. Пора, мол, вернуться к истокам и вспомнить о своей прародительнице — философии. Поэтому сейчас все чаще звучат голоса о «рефилософизации» психологии.
По-разному видятся и пути развития психологической практики — опять-таки в зависимости от исходных методологических оснований. Тут уже за примерами совсем не надо далеко ходить: достаточно вспомнить о дискуссиях вокруг службы практической психологии образования, к которой все мы имеем самое непосредственное отношение. Одни методологи видят школьного психолога в будущем как своего рода мессию, открывающего новые пути отечественной школы. Другие настаивают на сведении его деятельности к четко ограниченному функционалу. А третьи и вовсе пророчат школьной психологической службе скорый и бесславный конец. Очевидно, что от того, какая методологическая позиция восторжествует в научном мире, во многом будет зависеть и наша с вами судьба.
В-четвертых, методология стимулирует процесс развития науки и практики. Устаревшие методологические принципы, которые не соответствуют новым научным данным, разумеется, вряд ли сумеют кого-то к чему-то стимулировать. Но именно поэтому и происходит смена методологических подходов, что формулирование новых норм и принципов позволяет как бы «раздвинуть шторы» для лучшего видения диапазона возможностей.
Осознание новых перспектив, четкое понимание того, что уже известно, а что нет, в буквальном смысле «подталкивает» исследователей к деятельности. Но не только исследователей. Практиков тоже. Ведь в психологии, как и во многих других науках, практики часто идут впереди ученых. И если «методологический прожектор» высветил новое направление, то порой даже не зная о всех трудностях и опасностях предстоящей дороги через неизведанные пространства, вперед идут «сталкеры»-практики, на ощупь, интуитивно прокладывающие путь.
Самое главное для них — знать, что это направление признано перспективным. Так было с психоанализом, так было и с гуманистической психологией, да и со многими другими психологическими школами.
В-пятых, методология дает определенные средства для решения поставленных задач. Психоаналитическая методология предлагает свои средства и для изучения психики, и для воздействия на нее — интерпретацию, архетипы коллективного бессознательного и т.п. Бихевиоральная методология вручила практикам совершенно иные методы — негативное и позитивное подкрепление, систематическую десенсибилизацию, «якорение» и так далее. Фактически каждый методологический подход подразумевает использование его адептами особых специфических средств и методов.
И наконец, в-шестых, методология позволяет описать и оценить саму деятельность исследователя или практика и выработать рекомендации и правила, то есть те нормы, которыми должен руководствоваться человек в своей деятельности.
Речь идет об анализе самой структуры деятельности, включающей мотивацию, цели, задачи, действия, средства и методы, оценку результатов. Обращение к этим вопросам способствует улучшению организационной стороны исследования каких-либо проблем или преобразования изучаемых объектов.
Проще говоря, методология помогает взглянуть не только на объект, но и на самого человека, изучающего или преобразующего этот объект, и на их взаимодействие. Это особенно важно для психологии, в которой «объект» сам является «субъектом». Ведь клиент (или испытуемый) тоже всегда оказывает влияние на психолога, и нужно с методологических позиций понять и объяснить все аспекты возникающего взаимодействия как двустороннего процесса.
Пожалуй, это не исчерпывающий список функций методологии. Но даже его достаточно, чтобы понять, для чего она нужна. Практик, не учитывающий роль методологии в собственной деятельности, часто оказывается просто слепым, не видя и не понимая того, что он сам делает, когда взаимодействует с клиентом.
А ведь «для корабля, не знающего, куда плыть, любой ветер будет попутным».
Не в такой ли методологической всеядности причина того, что встречаются психологи, берущие за основу своей работы идеи сайентологов, мунистов или сомнительные положения некоторых других, далеко не научных психологических направлений?

Игорь ВАЧКОВ,
доктор психологических наук